Джозеф Д’Лейси - DARKER: Рассказы (2011-2015) Страница 16

Уважение дикарей к своим самкам натолкнуло меня на забавную мысль. Что если отобрать здесь десятка два девочек, вырастить, обучить, превратив их в машины смерти, а затем прислать сюда убивать. Можно будет спокойно очистить эти горы от смугляков и не потерять при этом ни одного бойца.

Я как раз об этом и размышлял, когда из пустоты вдруг возник тот юнец. Разведчики говорили, что за нами кто-то идет, поэтому я и не удивился. Заодно и преподал урок нашим преследователям. Со мною шутить не надо. Я шуток не понимаю.

Подняв на ноги испугавшегося жреца, я грубо толкнул его в спину:

— Иди!

Мерзавец все норовил посмотреть назад, наверное, хотел полюбоваться на убитого мною смугляка. Я не дал.

— Пошел!

В глазах жреца блеснул недобрый огонек, и я зло ощерился.

— Не ропщи, тварь, иначе этой ночью твоя женушка познакомится кое с чем.

Я сделал недвусмысленный жест, и внизу живота приятно потянуло. Если бы не старик Ульф и принципиальный Отто — я бы давно развлекся со стройной смугляночкой. Признаться честно, никогда я так сильно не хотел женщину, как эту изящную, тоненькую дикарку с такими длинными, такими многообещающими ножками.

О, как же это должно быть сладко.

Бочка, которую с пыхтением пытались вытащить носильщики, упала в третий раз. Я испытал неприятный холодок предчувствия и посмотрел на уронившего ее здоровяка, который тут же сжался под моим взглядом.

— Открой бочку, — приказал я ему.

Огромный увалень торопливо ухватился за крышку, рванул ее на себя и отступил назад. Я подошел поближе, уже догадываясь, на что мне предстоит смотреть.

Глянул внутрь, на скорчившегося в тесной темнице черного. Руки пленника безвольно опустились, голова очень знакомо склонена набок. Я сунул руку в бочку, с брезгливым ощущением нащупал пальцами холодную шею. Сердце его не билось. Да и вообще парень был мертв уже пару часов минимум. Недоглядел я, что ли?

Земля, воздух, душа и сердце — все вдруг задрожало, пронизанное басовитым ударом местного метронома. Ничего-ничего. Недолго тебе осталось стучать.

Этот грохот каждый раз меня пугал. Я знал, что он снова будет испытывать меня и мои уши, но все равно его удары каждый раз оказывались неприятным сюрпризом.

— Кто это? — спросил жрец и показал на черного. Он плохо меня знает? Ему нужно объяснить, что со мною лучше не общаться?

— Не твое собачье дело, тварь, — осадил я его. — Понял меня?

Я ненавижу предателей. Северянин уходит со своих земель только в набег или по приказу императора. Все иные случаи — предательство. И нет ничего хуже, когда предают свою нацию. Паршивая смуглянка оказалась ему ближе родной страны. В те времена, когда каждый меч на счету. Когда черная зараза поработила большую часть суши, и даже на северных морях стали появляться их пузатые, неуклюжие корабли.

Эти твари повсюду и с каждым днем их все больше. А он…

— Закрой свой поганый рот, тварь, — продолжил я, — и не заставляй меня просить дважды!

Лицо жреца потемнело от внутреннего гнева. Я встретил его взгляд спокойно, натягивая перчатки из тонкой кожи. Мне очень хотелось, чтобы он сдерзил.

— У тебя есть, что мне сказать, тварь?

Побелевший предатель коротко мотнул головой, и я почувствовал укол разочарования. Грубо взять его жену у него на глазах — это была бы песня.

— Хорошо, — отвернулся я от него и глянул на носильщиков, обращаясь уже к ним, — у нас осталось двое черных. Еще один труп и начну карать виноватых. Это понятно, надеюсь?

Ответом мне было несколько судорожных кивков.

— Бочку с дороги, — приказал я.

Через три дня чертовски тяжелого путешествия мы, должно быть, выбрались на самую вершину этих проклятых гор. Я клянусь, что это был самый счастливый момент в моей жизни. Эти бесконечные подъемы сводили меня с ума. Когда я поднимался на очередной уступ, то изо всех сил надеялся, что он будет последним. Что закончились эти невыносимые ступени. Но за каждой грядой вырастала новая.

Троп здесь уже не осталось, и потому приходилось доверять предателю, который под моей охраной топал впереди отряда и вел нас к пещерам их Спящего бога.

Когда я сделал свой последний шаг вверх, то не удержался от улыбки. Вокруг раскинулось каменное море. Огромные покрытые снегом плиты тянулись до самого горизонта, и из них, словно путевые столбы, вырастали далекие, невероятно высокие снежные шпили. Нужно было задрать голову, чтобы увидеть самый пик.

Про себя я взмолился Белому волку, чтобы нам не пришлось на них карабкаться.

— Пещеры, — сказал предатель. Он кутался в плащ слева от меня и мрачно смотрел вперед.

— Где, тварь? — процедил ему я.

Жрец молча указал на ближайший шпиль.

— Спящий внутри.

Земля вновь затряслась, и даже небо содрогнулось от раскатистого грохота. Я услышал, как за моей спиной зашуршали соскальзывающие вниз камни, как шорох с каждым мигом все больше и больше переходил в рокот.

— Спящий внутри… — повторил предатель и сомкнул обкусанные губы.

— Веди! — толкнул его я.

За последние дни наш отряд заметно уменьшился. Здесь, на высоте, не многим удавалось удержаться на ногах. Да и мне становилось все тяжелее дышать. Мысли путались, ноги деревенели. Кое-кто мучился от головных болей, кто-то и вовсе слег, и его оставили чуть ниже, в брошенном городке смугляков. Дикарей предупредили о нашем приходе, несомненно. Иначе с чего бы пустовать крепким, сложенным из камня домам.

Я не мог остаться там, среди измученных подъемом земляков. Мне нужно было добраться до Спящего и разбудить чертового ублюдка. Может, хотя бы он отомстит за мою мать. Я по сей день вижу во снах ее голову, насаженную на копье черного. Ее остекленевший взгляд и красную дорожку на подбородке. Как я надеюсь, что кровь запертых в бочках подонков прельстит жуткого бога дикарей и тот сожрет их всех.

— Веди, тварь! — рявкнул я и с силой пнул жреца. — Тащите чертову бочку! Я не хочу ночевать здесь еще раз!

Он чуть не упал, поскользнувшись, бросил на меня злой взгляд, но промолчал. Я встретил его ненависть улыбкой и накинул на голову отороченный мехом капюшон.

— Мне очень жаль, что Отто остался внизу, — сказал стоящий рядом со мною Ульф. Старый ублюдок будто не чувствовал усталости и высоты. Ветер трепал его седые лохмы, и заставлял слезиться блеклые глаза.

— Мне очень жаль, что ты, старик, там не остался, — буркнул я и зашагал вперед.

Они вошли в пещеры на девятый день после смерти Улле. Я все это время следовал за ними, как тень. Я убил северянина в поселке внизу, пока тот справлял нужду на склоне, и завладел его теплой шкурой. Теперь она грела меня по ночам.

Сури осталась с северянами внизу, но здесь я уже не мог ничего сделать против Дави. Мне оставалось лишь проникнуть в пещеры Спящего и выследить жреца до того, как он начнет обряд пробуждения.

Первая Кровь… Я помнил эти страшные слова. Обрубок во рту начинал пульсировать, когда я вспоминал несущиеся над долиной вопли.

Первая кровь…

Что случится, если северяне дойдут? Что случится, если они доберутся до усыпальницы Спящего? Чья кровь пробудит его и что случится после?

Я не знал, не хотел знать, но не переставал мучиться этим вопросом. Я думал о нем, когда рвал зубами жесткое козлиное мясо, когда слизывал с камней проступившую влагу, когда крался по узким и темным переходам пещер, напрягая слух и шаря руками по мокрым стенам.

Эхо от шагов дикарей и грохота бочки разносилось по черным переходам так далеко, что казалось будто по пещерам марширует целая армия. Я закрыл глаза, растворившись в темноте. Лязг металла о камень, приглушенные слова из незнакомого мне языка.

Северяне с большими масляными фонарями уходили вглубь пещер, и с каждым ударом сердца Спящего их голоса становились все тише. Воздух сгущался, тени оживали, а я следовал за ними по пятам и сжимал в руках нож Улле. Мне нужно было торопиться… Я должен был убить Дави прежде чем он доведет северян до усыпальницы Спящего…

Мне страшно было подумать о том, что я мог опоздать.

Я оказался в тупике. Долгий и извилистый путь, от которого у меня чертовски болели ноги, закончился, когда мы уткнулись в стену.

Жрец застыл, словно наткнулся на василиска и под его взглядом обратился в камень. И тут меня осенила догадка.

— Ты ведь не знаешь дороги, верно? — спросил его я.

Свет от фонарей дрожал, тени зловеще кривились с грубо обработанных стен.

— Ах ты тварь… — прошипел я.

— Да пошел ты, — сказал вдруг жрец. Он расправил плечи и повернулся ко мне. Мне показалось, что он хочет что-то добавить, но предатель замялся и махнул рукой. Всю дорогу он вел себя странно, всю дорогу я видел его непонятный страх перед темнотой. Он бормотал что-то себе под нос, он резко и прерывисто дышал.