Игорь Свинаренко - Такая страна (Путешествие из Москвы в Россию) Страница 16

"Счастье - это когда

у других тоже нет денег"

Сижу я, слушаю и вижу: это ж не просто так люди поболтать зашли, это ж собрание, форум переселенцев! А я, так стихийно сложилось, как бы в президиуме. И решил, пользуясь ситуацией, дать себе слово:

- Товарищи собравшиеся! Если вам, как вы говорите, Липа не нравится, что б вам ее не переизбрать?

- Теперь никак нельзя... - качают они головами. - Все ж документы у нее. Вот мы тут сидим, учредители: Мощеев, Марья Седюкевич, Бродский, Кострица, а сделать не можем ничего.

- Тяжело! - вздыхает кто-то в углу. - Правда, в последнее время полегче стало: смотрим по ТВ на албанцев, и нам кажется, что мы в раю.

- При чем тут албанцы! У нас же какой договор был? Мы всем должны были строить дома по очереди! А она всех разогнала, и все...

- Да она-то вам зачем? Отчего ж вы без нее не можете объединиться? И стройте друг другу!

- Не... Мы теперь боимся... Страшно нам объединяться! После нее-то! Уж лучше теперь будем каждый сам по себе... Так вот нам узнать бы: дают ей еще деньги на нас? И подъемные ведь должны были нам...

- Да ну вас, - говорю. - Что ж за народ! Ну вот вы мне скажите, какая у вас в жизни мечта? Чего вы больше всего на свете хотите, какого счастья?

Они подумали совсем чуть, им просто сначала был непонятен вопрос. А ответ им был и так известен.

- Чтоб денег Липе не давали! - дружно загалдели переселенцы счастливыми голосами. Представление о полном счастье у них было еще проще, чем даже у Шуры Балаганова. Они вообще себе не попросили ни копейки, им главное - чтоб у другого отняли. Сильная сторона у этой мечты только одна: ее очень легко осуществить.

Конечно, заехал я в райцентр. Поговорил там с районным чаплыгинским начальством про судьбы России и ее переселенцев, про Липу, про "Зов". Про суды и обидные заявления, которые обе стороны пишут друг на друга. И в свете этих разборок фамилий своих собеседников приводить не буду.

И ничего не стоит ее осуществить...

- Строят, надрываются эти переселенцы, а смысл? - недоумевала в беседах со мной чаплыгинская элита. - Мы им предлагали занять пустующие села, в хорошем состоянии, да хоть то же Урусово! Это, правда, чернобыльская зона, но уж ее почти совсем сняли!

Да, может, и сняли специально, чтоб беженцам помочь, это ж сколько усилий! Но разве кто оценит? Только бы ругать...

- Этот "Зов" - темная, криминальная орга-низация! - жаловались мне отдельные начальники, анонимно, пугаясь страшной Липы. - Там круговорот семейств, она на них, видно, что-то получает. Потом она их спроваживает, а деньги ей остаются. Она их крутит...

- Так а что ж вы туда не засылаете комиссию с проверкой?

- Куда! Разве ж она проверку допустит?

Тут, может, кто-то неприятно удивится: вот куда докатились, вот до чего домечтались, вон у нас какие неприятные порядки и какая взаимная ненависть у публики и бывшего всеобщего любимца.

А я так наоборот - приятно удивился. Тому, что чаплыгинские ветви власти не додумались ни райисполком обстрелять, ни чеченцев своих местных разгромить, ни порнофильм насчет районного прокурора спродюсировать, ни хотя бы банально украсть международный транш. А ведь могли бы, глядя на старших товарищей! Одно страшно - как бы не загордились они там, в своем Чаплыгинском районе...

????????ЧАСТЬ II ???????

Верхи

ГЛАВА 6

Правительство

Почти как у взрослых

Однажды Ельцин пообещал уволить трех министров. Для чего и собрал расширенное заседание правительства. Все испугались и пришли. И я тоже пошел посмотреть.

Пугались зря: никто уволен не был. В тот раз. Зато через месяц президент выгнал все правительство во главе с Черномырдиным.

Сидя на том историческом расширенном заседании, я с любопытством рассматривал своего президента. Давненько мы не виделись с Борисом Николаевичем! Я имею в виду живьем. С 1991-го, когда еще, помните, курский губернатор Руцкой прикрывал его портфелем от виртуальных пуль. А вокруг стояли боевые машины кандидата в губернаторы Лебедя, который тогда в первый раз спасал президента.

И вот надо же, опять Белый дом! Я рассматривал сквозь линзы предусмотрительно захваченного с собой театрального бинокля публику, которая прохаживалась по фойе. Ну что, перемены налицо. Среди высоких чинов бородачей теперь побольше, чем, бывало, в обкомах: там таких было раз-два и обчелся, всего-то Ленин да Маркс. Коричневого цвета, некогда модного в тех кругах, уж почти совсем мало. А костюмчики стали побогаче, что заметно даже через игрушечный бинокль. Не ниже, чем Hugo Boss.

Но чу! Раздался звук надтреснутого колокола, возвещая о начале расширенного заседания правительства.

Вид сверху

Вошли цугом члены президиума. Сели. Черномырдин подвинул Ельцину как старшему товарищу стульчик.

Борис Николаевич в своем выступлении сразу пообещал уволить трех министров - за разные там ошибки правительства. Он это долгожданное обещание озвучивал (модное белодомовское словечко, кремлевская задорная феня) под гомон зала - с доброй бабушкиной улыбкой, - правда, вытянув руки по швам (поза, которая символизирует молодцеватость и усердие в службе).

А после вышел Виктор Степанович и в первых строках своего письма в ответ на критику резонно заметил, что во многом благодаря усилиям президента в Ираке ничего не было - а могло бы ведь быть, там часто что-то происходит! А что ж на это публика? Она хлопала в ладоши! Но не по-старому, не как прежде, а демократично: тихо и сидя, да и не все, не в едином порыве... Что наряду со стоящим рублем свидетельствует о далеко зашедших реформах.

"Поставило бюджет на грань реальности", - между тем выслушиваю я с трибуны. Это кто сказал?

Но не дают посмотреть...

- Дай, дай бинокль, всем же хочется посмотреть, не будь жлобом!

Коллеги на балконе рвали друг у друга мой маленький бинокль; я, впрочем, так и знал.

И галстуки им не идут. Ну разве Чубайсу только, сидит как влитой, надо же! А на остальных - то завязан плохо, то висит криво, то ворот широковат... Про Чубайса зря, кстати, говорят, что он рыжий, глянуть на него непредвзято, так он вполне светло-русый. Наверно, много работает - вид усталый, голову опустил, а глаз так и вовсе не поднимает. По телевизору так там что - вырвут фразу какую, бодрую, нахальную - вон какой, не боится ничего! А наяву за ним понаблюдать - живой человек, похоже, несладко ему живется. Зря его все так... Да отстаньте вы с ваучерами, сколько ж можно.

Смотрю, смотрю - и вдруг Чубайс передает Ельцину записку. Тот прочел и в Чубайса тычет пальцем. Как, Чубайса? Мы на балконе про одно думали - кого сегодня уволят? Неужели и они про то же? И пальцем тыкать! Но вроде обошлось вести заседание, вот про что Чубайс, видно, спрашивал. И вот он ведет. Давай, Анатолий Борисович!

Последовательный перевод

- И это только начало! - отвлек меня Черномырдин энергичной фразой, которая вырвалась из его ровного текста. Я вздрогнул, а зря: дальше пошло обычное: "...упрощение обложения... стимулирующее производство... крайне необходима мобилизация всех источников..."

Я снова отвлекся и опять за бинокль. Смотрю... Ну и где молодые реформаторы? Никакие они не молодые - там, в президиуме, я рассмотрел такого успевающего гимназиста из хорошей семьи. Спросил соседей по балкону, оказалось - это Рыжков-2 (Володя). А который Рыжков-1 (Николай Иванович), я его в бинокль видел, он с кем-то мило беседовал, проходя под трибуной.

- Нам надо ходить в Госдуму как на работу!

После:

- Категорически нужны новые подходы к проблеме занятости!

Далее:

- Последствия мы сполна хлебнули.

Еще Черномырдин ругал своего зама Серова, еще требовал какие-то давно ему обещанные бумаги наконец сочинить. Я мало что понимал из премьерских слов. Какая проблема? Ну прикажи, и пусть тебе все сделают. Мне-то зачем про это рассказывать, мне зачем жаловаться? Я вам чем могу помочь?

Премьер между тем все читал и читал свою шифровку. Ее, чтобы понять простому человеку, надо сперва расшифровать. Как так? Вы вроде и так понимаете? А вот так - на самом деле вам уже расшифрованное передают. Сидят специальные люди в редакциях, сокращают, пересказывают своими словами, объясняют, что хотел сказать автор. А если гнать как есть, слово в слово, и ничего не выкидывать, много бы вы поняли?

Я прикидывал, какой должен быть алгоритм перевода, раскодирования. Там каждое слово закодировано абзацем, а то и страницей-другой. Причем иные страницы - не более чем наполнитель неизвестного назначения. Например, "требуется уделять больше внимания различным вопросам".

А приблизительно, как мне показалось, речь была вот про что: "Мы сами точно не знаем, что надо делать. А с нас требуют сделать все сразу прямо завтра. Возражать мы не смеем, да и невежливо это. А нас еще никто не слушается. Мы им говорим: а ну делайте! А они не делают. Звонили, говорят, не дозвонились. Выгнать же никого нельзя, потому что остальные еще хуже. Ну, так будем работать как умеем, авось пронесет. Конечно, ничего тут на этих заседаниях не решается, это все в другом месте, но должны же мы иногда собираться в одном месте, чтобы быстро можно было пошептаться со своими ребятами по углам".