Анна Матвеева - Голев и Кастро (Приключения гастарбайтера) Страница 16

- Алло!

- Танька, - сказал Голев, уткнувшись губами в телефонную трубку, как в шею жены, - Танька, это я.

- Коля?! Коленька, где ж ты, милый мой, дрянь такая, ну почему ты мне раньше-то, сволочь, не позвонил? Где ты? Приехал?

- Нет, Танька, я все еще здесь. Зарабатываю вам деньги.

- Не нужны нам твои деньги дурацкие, приезжай, Коленька, возвращайся, пожалуйста!

Танька заплакала.

Если бы она знала, что у него нет возможности приехать!

- Таньк, потерпи немного, я должен пока еще тут работать, понимаешь? Мне ведь нужно долг вернуть.

- Знаю я про твой долг! Кичитский прибежал, каялся - это я, говорит, Николая погубил, я свел его с ростовщиком! Так вот, Коленька, этого твоего ростовщика грохнули месяц назад!

- Что?

- Грохнули! - кровожадно сказала Танька, перестав плакать. - Там были такие страшные суммы в расписках, что твои семьсот просто потерялись. Уже нашли убийцу, и он сдал заказчика. Так что ты ничего никому не должен, Коля, просто приезжай! Дети так скучают по тебе, и тетя, и я...

- Как ты сама-то?

- Да что я! Все, как прежде, полы мою. Катя мне еще нашла работенку надомную... А вот тетя не очень хорошо, все болеет, жалуется... Коля, милый, приезжай, пожа...

Тут, естественно, карточка кончилась - Голев ведь выбрал самую дешевенькую, трехминутную. Из трубки, в которой только что жил Танькин голос, доносился монотонный бездушный гудок... Голев вынул бесполезную теперь карточку из автомата и зачем-то положил ее в карман рубашки.

Будто кусочек Севастополя в ней остался - маленький кусочек, буквально на одну Таньку.

К языкам он и вправду оказался способным - всего через полгода начал даже думать на португальском, и сны ему снились на португальском. Нуньес даже не верил, что Голев не учил здешний язык раньше, уж слишком бойко у него получалось. А Фатима старалась расширить его словарный запас: брала разные товары с полок и называла их португальскими словами. Голев запоминал их вместе с ее хрипловатым восточным голосом и робкими движениями - как она убирает черную прядку, выбившуюся из-под косынки, повязанной на колхозный манер, как смотрит на него искоса, ожидая ответа, и как сияет, если он ответил правильно.

Однажды Голев спросил, почему ее так зовут, что означает это имя, и девушка начала рассказывать, не забывая говорить медленно и четко.

Фатима - одно из самых популярных португальских имен, но история у него вовсе не восточная, как многим кажется. Заметил ли Колья, сколько тут церквей и как глубоко, несмотря на двадцать первый век, веруют в Господа Бога местные люди? Вот и отец Фатимы, Нуньес, принял христианство, хотя вообще-то он изначальный мусульманин. Приехав в Португалию в поисках работы из бедной аравийской деревни, будущий Нуньес (это имя он принял вместе с новой верой) поразился красоте и величию католичества, его спокойному уважению к пастве и, особенно, мессам - он даже плакал, впервые услышав, как поет хор в Игрэжа да Мемориа. В общем, редчайший случай - мусульманин перешел в иную веру. Единственное - он так и не начал есть свинину, да и к пьянству у него отвращение, впрочем, это ведь не редкость и для христианина, не так ли?

После обретения новой веры Нуньесу начало везти. Он выкарабкался из бедности, выписал сюда всю семью, включая двоюродных братьев и семикисельных сестер, открыл маленький магазинчик, а теперь у него уже целых два минимеркадо - этот и в Байру-Алту, где работает дядя Фатимы. Женился Нуньес на местной, португалке, ее звали Мануэла, но Фатима маму совсем не помнит, она умерла, когда девочке было всего три года. А имя ей такое дали вот почему.

Не очень далеко от Лиссабона есть город - Фатима. До недавнего времени это был захудалый сельский городок, жили все своими фермерскими хозяйствами, пока трое детишек-пастухов не встретили незнакомую женщину в белом платье, от которой исходило необычайно яркое сияние. Старшая из пастушек, девочка Лусия, осмелилась заговорить с незнакомкой, и та попросила ее прийти сюда же ровно через месяц. Другие ребятишки - Франсиско и Жасинта - очень испугались, но согласились молчать о случившемся по просьбе Лусии и этой незнакомки.

Ровно через месяц ребята пришли на это же самое место, и женщина в белом открыла им три тайны. Кстати, все это было в 1911 году. Так вот, по словам Лусии, первая тайна касалась скорого окончания войны. Вторая - рождения опасного государства на востоке, появление которого приведет к страшным бедам и страданиям множества людей, но женщина сказала, что это государство в конце концов развалится. А третью Лусия открыла только святым отцам, но это случилось значительно позже.

Маленькая Жасинта не утерпела и поделилась с матерью, та подняла на уши весь городок, и Лусию прилюдно назвали лгуньей. Тогда пастушка предложила всем желающим прийти на следующую встречу с загадочной женщиной - ровно через месяц.

Ровно через месяц тысяча людей наблюдала, как солнце скачет по небу и пишет слова в воздухе. Отцы церкви немедленно поверили Лусии и официально признали явление Богоматери в Фатиме чудом Господним. Предсказания вскоре начали сбываться, но третье так никто и не предал огласке, по слухам, это предсказание об ужасных бедствиях...

Пастушки Жасинта и Франсиско через несколько лет умерли от какой-то эпидемии, а Лусия выросла, стала монахиней-кармелиткой и до сих пор (до сих пор!!) живет в Коимбре, регулярно встречаясь с Папой Римским. В Фатиме тем временем построили базилику и святилище, окруженное огромной площадью, во много раз больше, чем площадь у Святого Петра в Ватикане. В базилике похоронены Франсиско и Жасинта, которых католическая церковь признала святыми. Каждый день сюда приходят паломники, ставят огромные, как посохи, свечи, молятся Богоматери... Каждый день какую-нибудь девочку, родившуюся в Португалии, называют Фатимой.

У Фатимы блестели глаза, когда она заканчивала свой рассказ; Голеву даже показалось, что она сейчас заплачет от восторга.

- А ты сама была в том городе? - быстро спросил Голев, чтобы отвлечь девушку от слез.

Она кивнула, все-таки пустила прозрачную слезку и быстро закинула голову назад, чтобы слеза закатилась обратно.

Тут в минимеркадо зашел очередной покупатель, и Фатима поспешно переключилась на работу. Но этот разговор их очень сблизил, и теперь они по-настоящему подружились. Вряд ли немолодой облезлый Колья мог бы заинтересовать красавицу, тем более, что у нее был парень - студент. Да и Голев совершенно не пытался перевести их отношения из дружеских в более утонченные и сложные: в первую очередь, из-за Таньки, во-вторую, из-за непременного последствия в виде утраты рабочего места. В общем, они дружили. Голев рассказывал Фатиме о Севастополе, который тоже стоит на море - на Черном море, показал ей - первой из множества увиденных здесь чужих людей фотографии Таньки и детей, а Фатима сделала новому другу и вовсе бесценный подарок: она уговорила отца поставить Голева за прилавок.

Немножко поупиравшись вначале, хозяин согласился. Голев теперь стоял по ту сторону прилавка и получал вполне ощутимую зарплату.

Он мог бы даже поменять пансион на более дорогой, но вместо этого пошел на Россиу, где не был полгода. С того самого времени, как он сбежал из Мафры, Голев работал с утра до ночи и брал один выходной в две недели, чтобы отоспаться и постирать одежду в прачечной. Теперь он пришел в этот свой выходной на вокзал, нашел там Вовчика и дал ему десять тысяч эскудо. Вовчик растерялся сначала, а потом радостно запел:

- Я еха-ала домой! Душа была полна неясным для самой каким-то новым счастьем! Ой, спасибо, братан, ой, спасибо!

Голев заметил, что Вовчик тщательно упрятал купюру, завернул ее в какую-то тряпочку, но с места работы не ушел: поистине самые работящие люди в этом Лиссабоне русские и украинцы...

По дороге на работу он взял в привычку тщательно вглядываться в лица попрошаек, которые сидели, подпирая стены домов, и тянули за милостыней темные от грязи ладони. Не зря вглядывался - однажды он увидел замотанную, как мумия, человеческую фигуру, рядом с которой сидел Женя из Орска и делал меланхолические манящие движения рукой. Женя был сильно пьян, а в мумии, сильно всмотревшись, можно было опознать его позднюю любовь, молодуху Ольгу, тоже значительно нетрезвую. Голев сжался от жалости, но не подал виду, просто сунул мимоходом купюру в грязную Женину руку, хоть и знал, что эти деньги скоро станут самым дешевым пойлом, а не потратятся на спасение если не собственной души, то хотя бы собственного тела.

Голев вел тщательнейшую бухгалтерию, записывал все траты. Впрочем, кормили его в магазине, иногда Фатима совала ему с собой какие-то деликатесы: сыр, булочки, вяленую треску - бакалхау, яблоки. А дома он вообще не ел, не завел такой привычки. В общем, он тратился только на сигареты и еженедельные звонки домой. Танька маленько успокоилась, поняла, что муж ее не забыл и планирует однажды вернуться. С деньгами. По телефону она успевала прокричать ему все главные новости в семье и стране, позвать к трубке Севу и Полю, нажаловаться на растущий маразм Луэллы, который уже чуть не привел к беде: Луэлла кипятила пустой чайник, и он начал даже гореть, на вонь прибежала соседка из квартиры напротив, только это и спасло. Танька говорила очень быстро, потом умолкала, спрашивала: