Лев Копелев - Вера в слово (Выступления и письма 1962-1976 годов) Страница 16

"Мы дети страшных лет России / Забыть не в силах ничего." Эти слова великого поэта Александра Блока стали эпиграфом-девизом для всего, что я написал. Исповедываясь, объясняя себе и другим, что же происходило со мной и со мне подобными в те годы, я хотел рассказать еще и о мучениках, жертвах нашей жестокой эпохи, память о которых могла бы исчезнуть бесследно. Хотел поблагодарить всех добрых людей, которых мне посчастливилось встретить. И хотел назвать негодяев.

Слово - единственное допустимое для меня оружие и в борьбе идей, и для личного возмездия.

Первоначально я не собирался публиковать ничего при жизни и уж менее всего за рубежом, на других языках. Когда я все же решился на то, чтобы издать ту часть воспомина-ний, которая стала книгой "Хранить вечно", то лишь потому, что надеялся: она поможет взаимному пониманию и сближению людей, разделенных противоборствующими идеология-ми, государственными границами и национальными и классовыми предрассудками. Сейчас я более всего хочу того же, что и Фредерика Вюнш из Ольденбурга, хочу помогать всем, кто стремится прерывать "цепные реакции" ненависти, безысходные мстительные рассчеты взаимных обид, кровавые иски племенной вражды.

Поэтому особенно неприятны мне те отклики, в которых явственны прямо противополож-ные стремления. Так например, автор одного пространного читательского письма надеется, что моя книга поможет, чтобы заговорили "не только о великой немецкой вине" (подчеркнуто автором письма). Он же раздраженно упрекает Генриха Бёлля, который в послесловии "не мерит все стороны одною мерой", а, дескать, поддерживает "сказку о мнимом немецком нападении на мирный Советский Союз в 1941 г. Это же письмо и некоторые рецензии (например, в "Вестпройсе" 5 июня 1976) утверждают, что я умалчиваю о "польских националистических массовых преступлениях, обращенных против невинных людей из немецкого национального меньшинства в Польше", и ошибочно переадресовываю их, переиначиваю в "немецкие преступления".

2.

Прежде чем возражать на такие упреки, я считаю нужным определить принципиальные различия в толковании некоторых общих понятий.

Когда речь идет о понятиях нация и государство, личная и коллективная вина, то иногда люди самых разных и даже взаимно враждебных идеологий рассуждают почти одинаково. Так, например, шовинисты разных наций и доктринеры разных партий склонны отождествлять или предельно сближать понятия нации и государства, говорить о "национальной вине" и призывают к массовому воздействию за массовые злодеяния.

Такие взгляды мне чужды и неприемлемы. Не только потому, что они безнравственны, рождают ненависть, подозрительность и побуждают к новым жестоким злодеяниям, к оправданию грабительских войн, завоеваний, массовых расправ. Но и потому, что они изначально ложны, вырастают из мифов и предрассудков, из намеренно или невольно, "по привычке", искаженных представлений об истории.

Им противоречат уроки истории - и той, которую мы познаем из документов, и той, которую сами испытали и продолжаем испытывать.

Немецкая нация и немецкая национальная культура возникали и развивались в значитель-ной мере независимо от государственных форм и даже в прямом противоборстве с ними. Не только иноземные завоеватели, но и соплеменные власти, отечественное "политической убожество" (Deutsche Misere) были и остаются главным образом помехами, препятствиями на всех путях немецкого национального развития. Так было в эпоху Священной Римской Империи, государства Гогенцоллернов, и в "тысячелетней империи" нацистов, и при нынешней расчлененной нации. Эту закономерность распознал уже Гёте.

Германия? Но где же она?

Не могу я найти эту страну.

Там, где начинается Германия просвещенная,

Там заканчивается политическая.

Подобные же антагонистические отношения нации и государства обнаруживает история России, Франции, Италии...

В частности и потому я убежден, что нельзя называть национальной виной преступления, совершенные государствами, армиями, политическими организациями. Преступления Ивана Грозного и Сталина, всех царских карателей и всех мародеров и насильников, бесчинствовав-ших в Восточной Пруссии в 1945 году, так же нелепо и несправедливо называть "русской виной", как преступления кайзеровской солдатни и гитлеровских палачей-истребителей народов нельзя полагать "немецкой виной".

Нация, народ не могут быть виновны. Сколько бы людей ни участвовало в злодействах государства - его полиции, армии, террористических властей, сколько бы людей ни было обмануто господствующей бесчеловечной идеологией, лживой пропагандой и т. п., большин-ство народа не может быть причастно к массовым преступлениям, творимым от ,,его имени". Как правило народ только страдает от них. И, наконец, каждая нация существует ведь не в одном отрезке исторического времени, а живет и в прошлом и в будущем, в древнейших традициях национальной культуры и в своих детях.

Горе народам, подавленным властью фанатиков, религиозных или политических изуверов, которые отравляют умы и души ненавистью к инородцам, к иноверцам, к соседним или завоеванным племенам! Горе нациям, порабощенным тоталитарными режимами - горе, но не вина. Горе, но не месть.

Понятие национальной вины и принцип огульного возмездия целым народам наиболее последовательно выражены в обычаях варварской родовой мести, в ветхозаветных проклятьях ,,до седьмого колена". Христианство их отвергло. Темным духам племенной вражды противостоял светлый дух Нагорной проповеди. Отвергал, противостоял, но не уничтожил. Тщетным был призыв бороться "не против плоти и крови, но против начальств и властей, против правителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных" (Ефесянам, 6, 12). Снова и снова оживали эти духи злобы и внутри христианских церквей, в гонениях на язычников, евреев, еретиков, в крестовых походах, религиозных и национальных войнах.

Отвергнутые гуманистами и просветителями эти же варварские понятия возрождались во всех расистских теориях - пангерманских, панславянских, панмонгольских, антисемитских и сионистских, в преамбуле Версальского мирного договора, в проповедях "негритюда".

Все "национальные вины" - мифологичны. Однако реальны коллективные вины государственных учреждений, политических организаций, войсковых частей, судебных ведомств. И всего реальней, разумеется, личная вина, уголовная и нравственная ответствен-ность каждого, кто участвует в действиях преступного коллектива, помогает им одобрением или равнодушным нейтралитетом.

3.

Те, кто упрекает Генриха Бёлля в том, что он "односторонне'' настаивает на "немецкой вине" и недооценивает "русскую", а меня в том, что я "замалчиваю польскую вину", и попутно уверяет, что в июне 1941 г. не было "немецкого нападения на мирный Советский Союз", исходят из мифических общих понятий. Отчасти это объяснимо, так сказать, инерцией мифологического мышления, цепкостью предрассудков, но именно эти конкретные утверждения сознательно искажают действительность, сознательно противоречат неоспоримым историческим фактам.

Гитлеровское государство через своих агентов всячески провоцировало и разжигало вражду между немецкими жителями Польши и их польскими согражданами. Гитлеровские армии вторглись в Польшу, сея смерть и опустошение. После этого в нескольких местах возбужденные националистами толпы начали громить помещения нацистских организаций, набрасывались и на невинных людей только за то, что они немцы. Слепая жестокость этих погромов может быть объяснена, но не оправдана их причинами, и уж подавно ничто не может ни оправдать, ни ослабить вину тех, кто участвовал в несоизмеримо более жестоких массовых расправах, которые на протяжении всех последующих пяти лет систематически учиняли не возбужденные стихийными страстями толпы, а хладнокровные оккупационные власти, планомерные истребители польского населения - эсэсовские и полицейские каратели...

В Польше и на Украине, в Белоруссии, в Смоленской и в Новгородской областях я видел пепелища десятков Лидице и Орадуров, слышал рассказы женщин и детей, чудом уцелевших после того, как в отместку за действия партизан каратели сжигали целые деревни, истребляли сотни неповинных, беззащитных жителей.

Убежденные гитлеровцы и одураченные, развращенные или рабски покорные солдаты совершали чудовищные злодеяния. Ответственны те, кто их замышлял, кто отдавал и кто исполнял злодейские приказы, и те, кто их одобрял, оправдывал или скрывал, сознательно отрицая. Но объявлять все это виною нации и несправедливо и опасно, ведь именно так создается непрерывность "цепных реакций" мести и ненависти. Тот, кто пытается отрицать или оправдывать такие преступления, пусть даже из искреннего желания защитить нацио-нальное достоинство, и тем более тот, кто старается переадресовать их бывшим противникам, только вредит своему народу. Он ослепляет разум и оскопляет души соотечественников и провоцирует шовинистов другой стороны.