Поклажа для Инера - Агагельды Алланазаров Страница 16

– Откуда я знаю, что делать. Наверное, надо вызвать врача. А может, сам сержант скажет…

– Если надо сходить за водой, то я могу, – предложил один из ребят.

– Нет, пусть сходит Гриня. Он бегает хорошо.

Каждый предлагал свое, и потому они никак не могли прийти к определенному решению. Вдалеке замаячил неясный силуэт. Это была тележка-одноколка. На ней сидели двое: рыженький возчик лет сорока и пассажирка – женщина с ребенком на руках. Телега со скрипом подъехала к нам и остановилась. Извозчик-коротышка, увидев мой глаз, сочувственно покачал головой:

– Как бы зрение не пострадало!

И тут всех удивила женщина. Уложив ребенка на траву, она одной рукой открыла мой глаз, другую просунула за кофту и достала оттуда налитую материнскую грудь. Струя молока ударила мне в лицо.

Ребята притихли, ошеломленные, а я после этого промывания почувствовал облегчение и решил открыть пострадавший глаз. Глянул через плечо женщины и увидел волнующееся хлебное поле…

Два письма

Сначала я любил глядеть в окно госпиталя на деревья. Потом и они приелись. Я тосковал.

Вспоминались ребята нашей роты. Я их видел то за укладкой парашютов, то у полкового знамени. Про себя давно решил – как только снимут повязку с глаза, здесь не задержусь, а если не отпустят, придумаю что-нибудь, ребята помогут. Единственным утешением были два письма, оставшиеся в кармане с догоспитальных времен. Одно – от Язбегенч. Хотя я знал содержание письма наизусть, все равно повторять его еще и еще доставляло мне радость.

“…Сажусь писать тебе и чувствую: ты стоишь где-то рядом со мной.

Все мы здесь живы и здоровы, такие, какими ты оставил нас. Отец возится со своим трактором, твои младшие братишки да сестренки в эти дни помогают колхозу собирать хлопок, а я занята школьными делами.

Ты можешь спросить: “Есть ли время на то, чтобы вспомнить меня?». А я отвечу – ты все время со мной, стоишь перед глазами. Когда приходит почтальон и твои младшие братишки и сестренки выбегают навстречу ему: “Принес ли от нашего братика Нуры письмо?», я успеваю первой схватить твое письмо.

Со дня разлуки с тобой прошло 524 дня с сегодняшним. Скоро, скоро ты возвратишься.

До свидания. Живи и здравствуй, где ты пребываешь. Пиши почаще. Хоть писем не жалей для нас… Твоя жена, проглядевшая все глаза в ожидании».

Второе письмо Танино.

“…Ты думаешь: “Она пропала без вести», и, действительно, я далеко от вас. Судьба забросила меня из Прибалтики на Дальний Восток.

Ты помнишь случай, когда мы ходили к старой крепости? Ты открыл мою сумочку, чтобы достать спички, увидел в ней фотографию курсанта. Теперь он артиллерийский лейтенант. Тогда он приехал домой на каникулы, и мы познакомились с ним у моей подружки. Но ты решил не заметить этой фотокарточки, во всяком случае ни о чем не спросил. Может быть, ты был прав…

Недавно мы сыграли свадьбу – можешь поздравить меня. Устроились хорошо, имеем двухкомнатную квартиру. Привыкаю к городу, читаю книги. В нашем городе морозно и снежно, но когда есть человек, согревающий твое сердце, холод нипочем!

Служи в здравии, Нуры. Желаю с честью закончить службу и радостно встретиться с женой. С глубоким уважением к тебе. Татьяна».

М-да, вышло именно так, как говорится в пого: “Мальчик торопится, а тутовник созревает в свое время». Через двадцать дней врач-майор написал, что теперь я совершенно здоров. На следующий же день, собрав свои вещи, я отправился в часть.

Самая короткая ночь

Вместо эпилога

Я шагал, следуя за разводящим. Место назначения – склад нашего полка, где хранился картофель. Этот пост у нас считался крайним. Склад окружала поляна, где с первых дней весны и до поздней осени зеленела буйная трава.

Стоя на посту днем, я обычно встречал здесь старого лесника. Он появлялся в деревьях и уходил по тропинке, бегущей меж заграждений из колючей проволоки. Иногда он напевал непонятные песенки и сам был мне непонятен: окружающее его будто не интересовало.

Сегодняшний наряд начинался с ночи. Луна, поднявшаяся, плавающая в зеркальной глади реки, осветила все вокруг; свисающие ветки деревьев похожи на распущенные волосы, и в них – силуэт девушки…

Временами девушка нагибалась и присматривалась к тропинке. Может быть, прислушивалась к шорохам. Вскоре я заметил – кто-то мчится по берегу. Не добежав до девушки, остановился и, присев на корточки, стал пить. Затем они поравнялись.

– Лайма, ты знаешь, мама попросила навестить сестру в соседнем колхозе, сама она больна. А придешь – не отпустят, чтобы не усадить за стол, – сказал он и взял девушку за руку.

– Я бы и до рассвета ждала, – прошептала девушка.

Парень некоторое время глядел в ее освещенное луной лицо. Потом опустил глаза.

– Лайма, ты мне будешь писать или…

– Конечно, напишу. А что значит это “или»? – спросила девушка.

– Этим “или»… Если ты можешь поступить как Януте, скажи мне об этом сейчас, чтобы у меня не было никаких надежд. Девушка обиделась.

– Не все мы похожи на Януте. Если девушка настоящая, у нее и в мыслях нет угождать всем парням подряд. Давно известно, что нельзя согреть всех мужчин, как солнце.

Девушка отвернулась.

– Лайма, прости, милая, ты же знаешь, завтра, завтра я уезжаю служить. Пришлось немного выпить… ты прости… давай немного пройдемся.

Девушка молча согласилась и пошла рядом с парнем. Луна все светила. Парень говорил:

– Эта ночь не исчезнет из моей памяти.

– А… меня, меня ты будешь вспоминать? – спросила девушка.

– А зачем мне эта ночь без тебя? Девушка взяла его руку и, будто говоря, слышишь, как бьется сердце, прижала к своей груди. Они сидели на берегу реки, слушая звуки бурлящей воды и шелест листьев. И ночь была длинной для меня, для них – короткой.

На рассвете пришло время прощаться. Глядя друг на друга, они стояли несколько минут. Девушка ждала, что первым заговорит парень. Но он, ничего не сказав, привлек ее к себе и стал целовать в лоб, в щеки, в глаза.

– Жди меня, Лайма!

– А ты почаще пиши, ладно? – Парень кивнул, а девушка вдруг заплакала.

Ветерок донес солдатскую песню со стороны нашего полка:

Не плачьте вы, меня провожая,

Уходит в запас солдат…

И девушка, будто отвечая этой песне, зашептала:

– Я не плачу, зачем мне плакать… Он отслужит срок и вернется.

Она постояла еще немного, глядя в ту сторону, куда ушел парень, а мне захотелось крикнуть ей: “Дождись его, Лайма! Люби