Багровая полночь. Слухач. Начало истории - Илья Андреевич Беляев Страница 16

— А на счет геноцида кто поведал?

— Да тут и ходить далеко не нужно. Анюта, расскажи гостю! — повернулась старушка к копошащейся в ворохе крупяной провизии, женщине.

Та присела на табурет, смахнула выбившийся локон волос из-под платка и осмотрела меня настороженным взглядом, словно сомневалась, можно ли мне доверять.

— Что тут рассказывать? Я всегда нервничаю и переживаю как в первы раз. Поэтому мне тяжело вспоминать.

Она надолго замолчала. Было видно, что прошлое дается ей безрадостно.

— Я не всегда была, как это сейчас про меня можно сказать, БОМЖом. Много лет назад я работала врачом в областной больнице. Причем не просто рядовым, а заведующей отделением. Тогда шло начало эпидемии. Пришло распоряжение от властей чтобы любая болезнь… любое новообразование на теле или непонятные симптомы (не говоря уже про кашель, насморк, ОРВ и тому подобное) дописывалось в карточку и диагностировалось как распространившийся по планете вирус. Сам он был в одном из десяти поступивших, но благодаря «легкой подаче» государства, нам пришлось каждому обратившемуся ставить подобное заболевание. Те, кто отказывался выполнять распоряжения, попадали под репрессии и в прямом смысле этого слова — пропадали. Простым языком их убивали. В основном нерадивых врачей подключали к искусственной вентиляции легких и все — они превращались в овощ, а потом в труп. Ты знаешь что такое ИВЛ?

— Честно говоря нет, — пожал я плечами.

— Вот и многие люди тоже. В новостях говорили, что они спасают жизнь, но все это не правда. СМИ всегда подтасовывало факты. В них лишь десять процентов правды. Остальное — ложь. Самое отвратительное — держать человека в неведении, когда он не знает что наяву происходит в мире и тем более в своей собственной стране. Так вот. Когда вирус проникал глубоко в человеческое тело и поражал легкие, чтобы, якобы, выжить стали массово использовать ИВЛ — искусственную вентиляцию легких — это когда специальным ножом перерезают горло и вставляют туда дыхательную трубку. СМИ трубили, что это спасает и даже есть излечившиеся, но подумай сам — как пришить назад разрубленное горло? Такое медицина еще не научилась делать и вряд ли научится. Так что все это ложь. Я видела это собственными глазами. Неугодных государству людей: политиков, адвокатов, судей, полицейских, простых обывателей… умерщвляли тысячами. А потом говорили, что болезнь протекала тяжело. Аппарат не помог и он (тот или иной человек) отошел в мир иной. Хоронить тела родственникам запрещалось — их просто кремировали и вместо человека возвращали родным горстку пепла.

Всем врачам предлагались баснословные деньги за каждого, у которого в диагнозе окажется вирус. Многие не удержались и «золотой телец» поглотил их, сделав рабами и марионетками правительства. Они убивали направо и налево. Но были и те, кто отказался от этого. Они оказались в меньшинстве и до последнего пытались бороться. Не выжил никто. Я последняя спаслась бегством. Из сотни врачей не подчинившихся власти денег в живых осталась я одна!

Женщина закрыла лицо руками и разревелась. К ней подошел мужчина и, обняв за плечи, стал успокаивать:

— Анюта, ну полно вам! Хватит слез. Горю этим не поможешь.

— А, Виктор, теперь твоя очередь, — произнесла тетя Света. — Дополни чем-нибудь свою подругу!

— Дополнять тут можно много.

Он снял круглые очки, протер их видавшим виды платочком и надел их обратно.

— Скажу кратко, как учитель истории. Государство, обязав всех сидеть в самоизоляции убило образование в прямом смысле. Оно пересадило детей за планшеты, телефоны и компьютеры, ограничив и без того их малое передвижение. Отсюда, как сам догадываешься, стали развиваться хронические заболевания и пороки. У них не было выхода — только исполнять приказы правительства.

Мужчина в очередной раз обнял содрогающуюся женщину, гладя ее по голове и прижал к себе.

— Видишь, сынок, что происходило, пока тебя не было. Все, что некогда казалось родным, в одночасье встало с ног на голову, повернув к нам свою заднюю точку.

— А как же силовые структуры? — искренно удивился я. — Там же не только глупцы и подстилки. Встречаются и нормальные люди. Неужели не случилось ни одного бунта?

— Случился и не один.

Один из мужчин чудаковатого вида в замасленном комбинезоне, повернулся в мою сторону и скрестил руки на груди. Его лицо пересекал глубокий шрам. Одного глаза не было вообще. Другой еле видел и заплыл белой пеленой.

— Не знаю откуда ты выполз, малец, — сказал он, — но про те противостояния трубили по всем телеканалам и радиопередачам. Я думал не найдется ни одного человека, кто этого не видел и не знал. Ан нет, один выкопался. Бои проходили по всей стране. Тогда, восемь лет назад, я командовал объединенной группой восставших полицейских Промышленного района. Нас насчитывалось две сотни бойцов. Но что может сделать пехота против техники? Не знаю, уже там были отмороженные на всю голову солдаты или их специально отбирали под строгим надзором, но нас задавили танками и бронемашинами. Мы пытались объединиться с центральными частями и добраться до мэрии… однако все обернулось побоищем. Выжил один я и то, пожалели — оставили на всю жизнь калекой, чтобы другим не повадно было. Против десятка бросали сотню, против сотни — тысячу. Что может полицейский, имея в своем распоряжении пистолеты и автоматы? Молчишь? Вот именно что ничего. У нас словно повторилась история племен Майи с конкистадорами. Голожопые индейцы против закованных в латы рыцарей. Вот умора. Ты прошлепал все самое важное в жизни!

— Вот как?

Я опустил голову, разглядывая выползающего из утоптанной земли дождевого червя и перевел взгляд на бывшего полицейского.

— Похоже на то. А как же религия? Православная церковь всегда была на защите обездоленных. Почему она не вмешалась? Как мне помнится, она стояла на одном уровне с государством.

— Стояла-то стояла, — послышалось из самого дальнего угла, — да только власть имущим нет дела до православия. Их интересует лишь нажива, безоговорочное подчинение других и господство над миром. Патриарх едва избежал репрессий. Храмы закрыли. Службы остановили. Людей разогнали. Священнослужителей до сих пор ловят по стране и придают смерти через искусственную вентиляцию легких. Все мировые религии объединил терминал с выбором непосредственно самой религии, виртуальных икон, свечей и времени их горения. Отказавшись от Бога, нанеся себе на лоб штрих-код зверя и вживив чип в руку они навсегда отреклись от царствия небесного и приблизили муки ада после своей смерти.

Седобородый мужчина выглядел усталым и больным. Ему явно не нравилось пребывание в этих трущобах, но он