Преломление. Обречённые выжить - Сергей Петрович Воробьев Страница 16

Штурману Петровичу, почёсывающему свою нечёсаную голову, ничего выдающегося прописано не было. Лишь одна забота о семье и детях.

Филиппу Кусто был начертан трагический финал. Ему оставалось жить всего шесть лет. Он погибнет в 1979 году, участвуя в съёмках на гидроплане «Каталина». Во время приводнения нос машины внезапно «зароется» в воду. Весь экипаж останется целым и невредимым. Только на борту не будет Филиппа Кусто. Его тело так и не найдут.

Командор, Жак Ив Кусто, прокладывал в Книге судеб оптимальный маршрут к восточному побережью острова Кинг-Джордж, на российских картах имеющего второе название — Ватерлоо.

А что мне было прописано в Книге судеб? Этого никто не узнает, в том числе и я. Поскольку прочитать её нам не дано. Следовал ли я указаниям судьбы, трудно сказать. Но судьба точно вручила мне в руки перо, чтобы описать то, что попадалось на моём пути. В этом я не сомневаюсь.

Именины на леднике

Рассказ полярника Вити Никитина

У Вити Боярского был день рождения. Кто его знал тогда, кроме родителей, жены и сотоварищей? Уже потом, спустя полтора десятка лет, когда он пересечёт на лыжах всю Антарктиду, о нём начнут говорить в полярных кругах и за их пределами. Дальнейшие его «похождения» не вписываются в мышление обывателя: многократные походы к Северному полюсу, пересечение Ледовитого океана с востока на запад и пр. и пр. и пр.

16 сентября 1976 года 26-й день рождения Вити Боярского мы отмечали на буровой, стоящей на шельфовом леднике Земли Королевы Мод, в сорока километрах от советской антарктической станции «Новолазаревская».

По этому случаю наш геофизик Володя Степанов сделал фирменные пельмени и торт. Развели спирт. Вечером после буровых работ все собрались в командирском балке[3] за праздничным столом. Посидели, попели песни под гитару. Начальник нашей станции Лев Иванович по радио поздравил именинника. За стенами балка метель-пурга, пустыня великая ледяная, а здесь свет, друзья, гитарный перезвон, разговоры, еда, тепло, и становится по-настоящему радостно и торжественно, спокойно и легко на душе. Такого чувства нигде больше не испытаешь.

Но вот пора расходиться, завтра утром опять бурение ледяного шельфа, надо выспаться. Два Володи остаются в своём командирском балке, а мы — два Вити — надеваем каэшки[4], накидываем капюшоны, застёгиваемся поплотней и — в пургу, которая к этому времени разыгралась не на шутку. До нашего балка всего-то метров двадцать будет, но метёт крепко.

Спрыгнули мы на шельф из командирского балка, как десантники с самолёта в слепом прыжке. Лететь, правда, пришлось не больше метра. Однако ничего не видать — сплошной трам-тарарам. Снег и ветер, и больше ничего. Взяли направление на наш балок и пошли в связке, держась друг за друга: именинник впереди, я сзади.

Потом поменялись. Переднему ведь больше достаётся: прессует под капюшон, в глаза, в нос — всё залепляет. Я одной рукой лицо прикрыл, другую вперёд выставил. Идём. Балок вот-вот должен быть. Но рука всё по метели шарит. Что за чёрт?! Неужто промахнулись? От ветра стал задыхаться.

— Витя, куда идти?! — кричу. — Вроде мимо прошли!

— Вправо, — подсказывает он мне.

Пошли вправо. Нет балка! Кошмар! Аж потом прошибло. Дышать всё труднее. Кажется, сейчас вдохнёшь, а пурга в тебя так и польётся водопадом, не удержишь и будешь на одном вдохе пить её, пока не захлебнёшься.

— Витька, это конец! — выдавливаю из себя.

— Не паникуй, дура!!! — орёт. — Морду набью.

Начали кружить в вихре вальса вместе с пургой. Но так можно кружить без конца. Направление вовсе потеряно. Теперь уже было всё равно, куда идти: вперёд, назад, вправо, влево, — всё наугад, всё наудачу. Может быть, балок всего-то в двух метрах. Ну прямо хоть вой. Валюсь в снег.

«Всё, — решаю, — дальше не пойду, бесполезно. Сил нет бороться. Скрючусь здесь, снегом быстро занесёт. Помру спокойно…»

Хапаю ртом воздух вперемежку со снежной крупой — дыхалка совсем подвела.

Витька трясёт меня:

— Вставай, репа старая, не понесу! Слышишь? Вставай!

Поднял меня с трудом. Я ноги еле перебираю. Откуда у Витяя силы? Тянет вперёд. А впереди — ничего, кроме всё той же стены снега.

— Будем кружить, — кричит в ухо Витя, — наткнёмся на что-нибудь, не на балок, так на буровую.

Да, думаю, хрен на неё наткнёшься, будем кружить вокруг да около. Но ответить не могу, сил совсем не осталось. И не паникую, спокойствие какое-то жуткое навалилось. Безразличие.

Сейчас даже смешно. А ведь это была настоящая трагедия. Всё испытал тогда: и страх, и отчаяние, и жалость к себе. Если бы не Витька, не вышли бы.

Правда, надо заметить, наткнулся на кабель-то я. В очередной раз повалился в снег. Решил больше не вставать. Витя, может, один без меня и отыщет балок или в буровую упрётся. А я — пасс. Не ходок. Только вдруг чувствую под собой что-то твёрдое. Рукой шарю — кабель! Целая бухта кабеля. Вспомнил: это ж мы с Володей Утяновым тянули его от балка, да бросили… Потом другой протянули — потоньше. Вот тут-то я испытал такой прилив! Словно сама жизнь ударила хмельной струёй. Считай, заново родился.

По этому-то кабелю, как по канату, мы и притянулись к своему балку. Добрались до двери, над дверью лампа светит — праздник! Ввалились в балок, как два куля, и лежим на полу. Поверишь? — Плакал. Не то от жалости, не то от радости. Такие вот именины! А и действительно, в один день получилось сразу три дня рождения: один у меня, два у Витьки.

Затопили капельницу, залезли в спальники из собачьего меха и — богатырским сном до утра. А утром открываю дверь: кругом чисто, метели как не бывало. Смотрю на мир Божий и думаю: вот где-то здесь мы с Витяем за жизнь вчера боролись, погибали. Может, даже вот на этом месте, где до балка всего-то два метра с небольшим. Какая случайность наша жизнь! Как трагично и смешно многое, что мы делаем. И как иногда легко выбираемся из, казалось бы, безвыходных ситуаций. А в другой раз не можем одолеть самых простых на первый взгляд вещей. Почти никогда об этом не задумываемся. А случись что, начинаем задним числом философствовать.

Читал я как-то раз отчёт одной американской экспедиции. В июне 65-го года при похожих обстоятельствах исчез с лица земли геофизик Карл Диш, было ему 26 лет от роду, ровно как нашему Вите-имениннику. Во время пурги взял он курс на