Аркадий Гайдар - Военная тайна Страница 17

А потом уж мне рассказали, что, пока я за птицей гонялся, пришли два жандарма, взяли ее и увели. А она, чтобы не пугать меня, нарочно не крикнула. И вышло, что зря я только на нее кричал и ругался. Горько мне потом было, Алька.

- Она и сейчас в тюрьме сидит? - спросил не пропустивший ни слова Алька.

- И сейчас, только она уже не в тот, а в третий раз сидит. Я, Алька, все эти дни из дома письма ждал. Говорили, что будет амнистия, все думали: уж и так четыре года сидит - может быть, выпустят. А позавчера пришло письмо: нет, не выпустили. Каких-то там из других партий повыпускали, а коммунистов - нет... не выпускают...

А потом на другой день пошел я уже один в рощу, и назло гнездо разорил, и в птицу камнем так свистнул, что насилу она увернулась.

- Разве ж она виновата, Владик?

- А знал я тогда, кто виноват? - сердито возразил Владик. И вдруг, вспомнив о том, что сегодня случилось, он сразу притих. - Завтра меня из отряда выгонят, - объяснил он Альке. - Пока ты за скалой играл, Натка меня сверху увидела.

- Так ты же не купался, ты только безрукавку полоскал! - удивился Алька.

- А кто поверит?

- А ты правду скажи, что только полоскал, - заглядывая Владику в лицо, взволновался Алька.

- А кто теперь моей правде поверит?

- Ну, я скажу. Я же, Владик, все видел. Я играл, а сам все видел.

- Так ты еще малыш! - рассмеялся Владик.

Владик крепко схватил Альку за руку. Он вздохнул и уже серьезно попросил:

- Нет, ты уж лучше помалкивай. А то и тебе попадет: зачем со мной связался? Да мне еще хуже будет: зачем я тебя к морю утащил? Идем, Алька! Эх, ты! И кто тебя, такого малыша, на свет уродил?

Алька помолчал.

- А моя мама тоже в тюрьме была убита, - неожиданно ответил Алька и прямо взглянул на растерявшегося Владика своими спокойными нерусскими глазами.

Ужинать отряд ходил без Натки. Натка долго проканителилась в больнице, где ей пришлось ожидать доктора, занятого в перевязочной.

С Толькой оказалось уж не так плохо: три ушиба и небольшой вывих. Она боялась, что будет хуже.

На обратном пути ее окликнули из библиотеки. Там ей ехидно показали две книжки с вырванными страницами и одну с вырезанной картинкой. Про две книжки Натка ничего не знала, а про третью сказала комсомольскому библиотекарю, что он врет и что картинка эта была вырезана еще до того, как книжка побывала в ее отряде.

Библиотекарь заспорил, Натка вспылила и уже от двери назло напомнила ему, как он всучил недавно октябренку Бубякину вместо книги о домашних животных популярную астрономию Фламмариона.

Голодная и усталая, она понеслась в столовую. Там уже давно все убрали, и ей досталось только два помидора да холодное вареное яйцо.

Она вернулась в отряд, но там, как нарочно, уже поджидала ее кастелянша со своими бумагами и подсчетами. Увернуться Натка не успела.

- Сколько у вас потеряно носовых платков? - спросила кастелянша, решительно усаживая рядом с собой Натку и неторопливо раскладывая свои записки.

- Сколько? - вздохнула горько Натка и начала про себя подсчитывать по пальцам. - Вася! - крикнула она пробегавшему октябренку Бубякину. - Сбегай, позови звеньевых. Только Розу не ищи - она внизу. А потом узнай, нашел Карасиков свой платок или нет. Наверно, растрепа, не нашел.

- Он на меня вчера плюнул, - мрачно заявил Вася, - и я с ним больше не вожусь.

- Ну, не водись, а сбегай. Вот погодите, я с вами поговорю на линейке, - пригрозила Натка. И, обернувшись к кастелянше, она продолжала: - Полотенец у нас уже четырех не хватает. Галстуки еще вчера у всех были. А вчера наши ребята в кустах подобрали две чужие панамы, маленькую подушку и один кожаный сандалий. Погодите записывать, Марта Адольфовна, сейчас звеньевые придут может быть, и галстуков уже не хватает. Я ничего не знаю. Я сегодня весь день как угорелая.

Натка обернулась и увидела, что ее тихонько трогает за рукав Алька.

- Ну, что тебе? - спросила она не сердито, но и не совсем так приветливо, как обыкновенно.

- Знаешь что? - негромко, так, чтобы не услышала кастелянша, заговорил Алька. - А я тебя искал, искал... Знаешь... Он совсем не виноват. Я сам был и все видел.

- Кто не виноват? - рассеянно спросила Натка и, не дослушав, сказала: А две вчерашние безрукавки, Марта Адольфовна, это совсем не наши. У нас и ребят таких нет. Это на здорового дядю. Может быть, в первом отряде два-три таких наберется. А у меня... откуда же?

- Он совсем не виноват, - еще тише и взволнованней продолжал Алька. Ты, Натка, послушай... Он просто с мальчишкой подрался и хотел потом выполоскать. Он хороший, Натка. Он всё письма про сестру ждал, ждал. Других выпустили, а ее не выпустили.

- Я вот им подерусь! Я вот им подерусь! - машинально пригрозила Натка. - Беги, Алька, что тебе тут надо? Ну что, Вася, идут звеньевые? А как у Карасикова?

- Он на меня фигу показал, - хмуро пожаловался Вася, - и я с ним больше никогда не вожусь. А платка у него все равно нет. И я сам видел, как он сейчас пальцем высморкался.

- Ладно, ладно. Я с вами потом разберусь. Значит, шести платков не хватает, Марта Адольфовна.

- Он нисколько не виноват, а ты на него думаешь, - уже со злобой и едва сдерживая слезы, забормотал Алька. - Он и сам тоже один раз на сестру подумал: и дура, и дрянь, а она совсем не была виновата. Горько потом было. Ты только послушай, Натка... Он, Владик, лежал...

- Что Владик? Кто дрянь? Кто тебе позволил с ним бегать? - резко обернулась так ничего и не разобравшая Натка и тотчас же накинулась на Иоську, который, как ей показалось, подходил не очень быстро.

Если бы Натка была не так раздражена, если бы она обернулась в эту минуту, то она все-таки выслушала бы Альку. Но она вспомнила и обернулась уже тогда, когда Альки позади не было.

На вечерней линейке Альки вдруг не оказалось. Пошли посмотреть в палату: не уснул ли. Нет, не было. Покричали с террасы - нет, не откликается.

Тогда забеспокоились и забегали, стали друг у друга расспрашивать: где? как и куда?

Вскоре выяснилось, что Карасиков, который подкрался к двери подслушать, как Васька будет жаловаться на него за фигу, вдруг увидел, что мимо него весь в слезах пробежал Алька. Но когда обрадованный Карасиков припустился было вдогонку и закричал: "Плакса-вакса!" - то Алька остановился и швырнул в Карасикова камнем так здорово, что Карасиков дальше не побежал, а пошел было пожаловаться Натке, да только раздумал, потому что Васька Бубякин и на него самого только что пожаловался.

Все это, конечно, узнала не Натка, а сами ребята, которые тотчас же наперебой рассказали об этом Натке. Тогда она вызвала десяток ребят постарше и посмышленей и приказала им обшарить все ближайшие полянки, дорожки и тропки, а сама села на лавку, усталая и подавленная.

Смутно припоминались ей какие-то непонятные Алькины слова: "... А я тебя искал, искал... Он всё письма ждал, ждал... Ты только послушай, Натка..."

"Зачем искал? Какого письма?" - с трудом соображала она. И тут подумала, что проще всего пойти и спросить у самого Владика. Но и Владик тоже уже куда-то исчез.

"Хорошо, - подумала Натка. - Хорошо, завтра тебе и это все припомнится".

Один за другим возвращались посланные. И когда наконец вернулся последний, десятый, Натка выбежала на крыльцо и, путаясь в темноте, помчалась к третьему корпусу, чтобы оттуда позвонить дежурному по лагерю.

Когда уже замелькали среди кустов огоньки, когда уже она поравнялась с первым фонарем, сбоку затрещало, захрустело, и откуда-то прямо наперерез ей вылетел Владик.

- Не надо, - задыхаясь, сказал он, - не надо...

- Ты нашел? - крикнула Натка. - Где он? Уже дома? В отряде?

- А то как же! - негромко ответил Владик.

И тут Натка увидела, что глаза его смотрят на нее с прямой и открытой ненавистью.

Больше он ничего не сказал и повернулся. Она громко и тревожно окликнула его, он не послушался и исчез. Бояться ему все равно теперь было некого и нечего.

Когда Натка вернулась, то ей рассказали, что Владик Дашевский нашел Альку в двух километрах от лагеря, в маленьком домике под скалой, у отца. Там Алька сейчас и остался.

Натка прошла к себе в комнату и села.

Рассеянно прислушиваясь к тому, как шуршит крупная бабочка возле лампы, она припомнила свои печальные последние сутки: и Катюшу Вострецову с ее разбитым носом, и Тольку с его рукой, и Владика, и кастеляншу с ее галстуками, и дурака-библиотекаря с его враньем... И от всего этого ей стало так грустно, что захотелось даже заплакать.

В дверь неожиданно постучали. Заглянула дежурная и сказала Натке, что ее хочет видеть Алькин отец.

Натка не удивилась. Она только быстро потянулась к графину, но графин был теплый. Тогда, проходя мимо умывальника, она наспех жадно напилась прямо из-под крана и через террасу вышла к парку. Ночь была темная, но она сейчас же разглядела фигуру человека, который сидел на ступеньках каменной лестницы.

Они поздоровались и разговаривали в эту ночь очень долго.