Александр Яковлев - Осенняя женщина (Рассказы и повесть) Страница 17

- У тебя тоже хорошая удочка, говорит он. - А ты чего больше любишь: рисовать или рыбу ловить? Только, чур, одно!

Мы опять забрасываем удочки. Дело к вечеру. Рыба разыгралась. Но только не у моего крючка. Что за напасть?

И тут... Щука! Здоровенная! Нет, не клюнула. А ударила хвостом между нашими поплавками, будто кирпич в воду бросили.

Юрка от неожиданности выпустил удочку. Тут же дернулся за ней. И уже упала у него с головы шляпа. Прямо в воду. Он потянулся за ней. Выпустил удочку. Прямо как в цирке. Но нам не до смеха. Видя Юркино отчаянное положение, я протянул руку за проплывающей мимо шляпой и... соскользнул с глинистого берега в воду, по колено. Но шляпу успел схватить.

Потом мы стояли на берегу и хохотали. Юрка - показывая на мои мокрые брюки, я - на мокрую шляпу на его голове.

- Ты чего больше любишь? - спросил я. - Целиком сухой или целиком мокрый? Только, чур, одно. Давай шляпу. На мою. И будешь целиком сухой.

- А, хитренький, - сказал Юрка. - Я тоже хочу быть наполовину.

Его не проведешь. И потому мы шагаем домой переодеваться. Вечер-то еще не закончился, можно еще посидеть у пруда. Вдруг повезет?

Юрка и НЛО

Еще Юрка любит напускать на себя таинственность.

- Ты чего читаешь?

- Да вот, иностранный язык учу.

- Я тоже скоро буду учить в школе наглийский, - заявляет он. - А спорим, ты сегодня ночью чего-то не видел?

- Чего это я не видел? - удивляюсь я. - Я поздно лег.

Юрка нагибается к моему уху.

- Сегодня ночью, - шепчет он, оглядываясь по сторонам и сопя, так что щекотно становится в ухе, - на небе были онипланетяны.

- Кто?!

- Кто, кто, - передразнивает Юрка. - Они-пла-не-тя-ны. А ты и не видел... Только честно, не видел?

- Нет, - говорю я растерянно. - Где же ты их видел? Ну рассказывай.

-То-то, - торжествует Юрка. - Проспорил.

Я еще ничего не проспорил, но молчу, не перебиваю, знаю, с кем имею дело.

Юрка берет с подоконника любимую рулетку с пружиным механизмом, садится на табуретку, рассказывает:

Ночью я ночевал у бабы Шуры. И никого не было. Вдруг меня

как толкануло! Я - глядь в окошко, а там... Между облаков как бы луна... Светлая-светлая...

Точно, - не выдерживаю я. - Луна была. Здорово светила.

Видел.

А будешь перебивать, назидательно говорит Юрка, - ничего не

узнаешь. Никогда.

Он вытягивает ленту из рулетки, затем нажимает пружину, и металлическая змейка стремительно втягивается обратно.

- Ладно-ладно. Продолжай, пожалуйста.

- Она ка-ча-лась.

- Как?!

- Вот так. Из стороны в сторону. Луна же не будет качаться...

- Ой, ну ты выдумываешь, - говорю я. - Это облака так быстро бежали.

- Да? Облака? Не веришь? - Юрка вскакивает с табурета. - И мамка видела. Она утром папке рассказывала.

- А папка, что же, не видел?

- Да они пили с дядей Женей, - отмахивается Юрка. - А мамка так даже напугалась.

Я думаю, чего бы еще спросить.

- А чего же ты ночевал у бабы Шуры, да еще и один?

Юрка молчит, забавляясь рулеткой. Потом откладывает ее в сторону и идет к двери. У самого порога он говорит, делая большие глаза:

- Так надо было. И никому. Тс-с.

И исчезает за дверью.

Малыши

Это два бычка. Рыжий Малыш и Малыш черный. Два братца. И хоть сейчас, на исходе лета, они подросли и уж никак не походят на малышей, но по-прежнему крепко дружны, и очень скучают, когда их разводят на разные выпасы, и тогда над речкой, где они стоят в густой, начинающей желтеть траве, привязанные к прибрежным ивам, то и дело разносится печальное в утреннем тумане призывное мычание. И кто-нибудь из них в конце концов обрывает привязь и спешит к братцу, чтобы радостно обнюхать того, а потом положить ему на спину тяжелую круторогую голову и так замереть в блаженстве.

Но поскольку они все же еще не взрослые быки, хоть и грозны с виду, то иногда, оказавшись на свободе, могут и заблудиться. И вот бродят растерянные и сердитые по деревне и окрестностям, нагоняя панику на местный люд и дачников внезапным появлением из зарослей.

Как раз сегодня, когда мы с Юркой идем за водой вниз, к родничку, навстречу нам спешит испуганная баба Шура, крепко прижимая к себе одной рукой буханку черного хлеба, другой - коромысло. А ведер нигде не видно.

- Юрка! - сердито кричит она. Беги к отцу! Пусть Малыша заберет...

Мы глядим с обрыва вниз. Малыш рыжий стоит у родничка и по-собачьи обнюхивает брошенные бабой Шурой в паническом бегстве пустые ведра. Дурная примета.

- Слышь, Юрка, - не унимается бабка, - беги, кому говорят!

- Хм... Беги, - задумчиво и значительно повторяет Юрка. - Сдрейфила? Вот и отец его как огня боится.

- Ну, так матери скажи, пусть Лида его заберет!

- А мать и того пуще боится, - авторитетно заявляет Юрка, подтягивая штаны. Веснушчатая круглая физиономия лучится самодовольством.

- Постой, - вмешиваюсь я. - А кто же их вообще загоняет?

- Я, кто же еще.

- Ты?.. Каким же образом?

- А таким. Схвачу привязь, брошу в бычка камнем, он и мчится за мной. Ну и тут главное - быстро бежать. Так и прибегаем, куда надо. А уж там я его привязываю. Отработано. Но тоже надо все быстро делать.

- Н-да, - говорю я. - Ничего себе, способ. Рисковый ты парень. Ну а сейчас-то как быть?

- Боишься? Только, чур, честно? - спрашивает Юрка.

- Еще бы, - говорю я. - Вон он какой. Прямо танк.

- Ну ладно, давай ведро. Только я полное не принесу. Тяжело. Только половинку.

И он стремительно сбегает вниз по тропе, к родничку.

- Куда?! - восклицаем мы в голос с бабой Шурой.

Но Юрка уже внизу. И под самым носом изумленного рыжего Малыша набирает воду. Он выносит ведра бабы Шуры, затем и мое. Причем бабкины ведра он в два приема наполняет почти доверху, а в моем - половина, как и предупреждали. Юрка разводит руками.

- Сам виноват. Что ж у тебя второго-то ведра нет?

И все то время, пока Юрка возится у родничка, Малыш лишь с недоумением провожает взглядом шныряющую туда-сюда фигурку.

То ли глазам своим не верит, то ли действительно привык к проделкам маленького шустрого человечка и настороженно поджидает очередной каверзы, чтобы броситься в бой со всей бычьей сокрушающей слепой мощью, не размениваясь на мелочи.

Баба Шура, что-то причитая, уносит ведра к своей избе. Мы тоже возвращаемся к дому, почти налегке.

- Да ты не переживай, - успокаивает меня Юрка. - Я потом еще принесу воды. Но сейчас-то хватит? А на рыбалку пойдем? Я одно местечко знаю...

От родничка доносится тоскующее потерянное мычание.

Ох, и врезали мы Коновальцу!

Юрка привел двух своих приятелей - Шурку и Валерку. Те постарше, в пятый класс пойдут, уже покуривают тайком. Но Юрка, на правах старого моего знакомого, покрикивает на них:

- Не тронь! Положи на место! Сломаешь! Э ты... Спорим, не знаешь, что это такое? Да? Портсигар? Сам ты... Дай сюда. Смотри... Понял? Рулетка!

У меня обед. Званым его не назовешь - мальчишки пришли сами, запросто, и я, не спрашивая их, наливаю им по тарелке супа. Перед каждым кладу по зубку чеснока. Юрка принес, со своего огорода. Зверь овощ!

Парни, кроме Юрки, конечно, стесняются. Я ем, не обращая на них внимания, чтобы не конфузились. А они все равно жмутся. И от смущения начинают чего-то рассказывать, явно привирая. При этом обращаются к Юрке, но поглядывая на меня:

- Я вчера Коновальца у магазина встретил. Как двинул ему в глаз! выпаливает Валерка, белобрысый и лопоухий.

- Ну да? - удивляется Юрка.

- А чего такого? - говорит и Шурка, тоже белобрысый, но лопоухий умеренно. - Я второго дня так его толканул, он летел пять метров.

- Ты? - спрашивает Юрка.

- А что такого? - говорят в голос оба - Шурка и Валерка.

И тут начинается сумбурный групповой пересказ жутких событий, главным героем которых является Коновалец. попадает этому Коновальцу, судя по отдельным выкрикам, крепко и систематически.

- Видать, это ваш главный враг, - говорю я, от души сочувствуя Коновальцу.

- Еще какой, - в голос соглашаются парни.

Остывает забытый суп. Ребята, подзуживаемые Юркой, заводятся не на шутку.

- Ну, хочешь, хочешь, - не выдерживают они, - сейчас сгоняем и врежем ему? Хочешь? На спор?

Спорить - одна из самых любимых забав Юрки. Он всю жизнь готов посвятить этому увлекательному занятию. Жаль, нет такой профессии.

Шурик и Валерка выскакивают из-за стола, не слушая моих уговоров. Юрка преспокойно хлебает суп, похрустывая чесноком.

- Во врать! - говорит он, наконец. - Они? Коновальцу? Да он их одной левой, спорим?

Мы моем посуду. Затем уходим на рыбалку. Возвращаемся на закате. У крыльца избы стоят Шурик и Валерка.

Смеркается. Но все же можно разглядеть синяк у Шурки под глазом, распухший нос и разбитую губу Валерки.

- Да, - говорю я. - Врезали мы Коновальцу. Пошли мазаться зеленкой.

- Ох, и врезали, - заключает довольный Юрка.

Мимо черной дыры

Юрка, Шурик и Валерка засиделись у меня дотемна. Юрка все возился с рулеткой. И чуть не остался без зубов. Зацепил изогнутым концом ленты за передние, еще молочные, которые и так качаются, да и нажал пружину. Чуть не повылетали.