Лев Толстой - Что такое искусство Страница 17

Theophile Gautier в своем предисловии к знаменитым "Fleurs du mal" ["Цветы зла" (фр.)] говорит, что Бодлер сколь возможно изгонял из поэзии красноречие, страсть и правду, слишком верно переданную - "l'eloquence, la passion et la verite calquee trop exactement".

И Бодлер не только высказывал это, но и доказывал это как своими стихами, так тем более прозой в своих "Petits poemes en prose" ["Маленькие поэмы в прозе" (фр.)], смысл которых надо угадывать, как ребусы, и большинство которых остаются неразгаданными.

Следующий за Бодлером поэт, тоже считающийся великим, Верлен, написал даже целый "Art poetique", в котором советует писать вот как:

De la musique avant toute chose,Et pour cela prefere l'ImpairPlus vague et plus soluble dans l'air,Sans rien en lui qui pese ou qui pose.***Il faut aussi que tu n'aille pointChoisir tes mots sans quelque meprise:Rien de plus cher que la chanson griseOu l'Indecis au Precis se joint...........................................................................................

И дальше:

De la musique encore et toujours,Que ton vers soit la chose envolee,Qu'on sente qu'il fuit d'une ame en alleeVers d'autres cieux a d'autres amours.***Que ton vers soit la bonne aventureEparse au vent crispe du matin.Qui va fleurant la menthe et le thum.Et tout le reste est litterature.

ПОЭТИЧЕСКОЕ ИСКУССТВО

Музыки, музыки прежде всего!Ритм полюби в ней - но свой, непослушный,Странно-живой и неясно-воздушный,Все отряхнувший, что грубо, мертво!В выборе слов будь разборчивым строго!Даже изысканным будь иногда:Лучшая песня - в оттенках всегда!В ней, сквозь туманность, и тонкости много.Музыки, музыки вечно и вновь!Пусть будет стих твой - мечтой окрыленной,Пусть он из сердца стремится, влюбленный,К новому небу, где снова любовь!Пусть, как удача, как смелая греза,Вьется он вольно, шаля с ветерком,С мятой душистой в венке полевом...Все остальное - чернила и проза!

(Поль Верлен, Избранные стихотворения в переводах русских поэтов, СПб., 1911, Перев. И. Тхоржевского)

Следующий же за этими двумя, считающийся самым значительным из молодых, поэт Малларме прямо говорит, что прелесть стихотворения состоит в том, чтобы угадывать его смысл, что в поэзии должна быть всегда загадка: "Je pense qu'il faut qu'il n'y ait qu'allusion. La contemplation des objets, l'image s'envolant des reveries suscitees par eux, sont le chant: les Parnassiens, eux, prennent la chose entierement et la montrent; par la ils manquent de mystere; ils retirent aux esprits cette joie delicieuse de croire qu'ils creent. Nommer un objet, c'est supprimer les trois quarts de la jouissance du poete qui est faite du bonheur de deviner peu a peu; le suggerer - voila le reve. C'est le parfait usage de ce mystere qui constitue le symbole: evoquer petit a petit un objet pour montrer un etat d'ame, ou inversement, choisir un objet et en degager un etat d'ame par une serie de dechiffrements.

...Si un etre d'une intelligence moyenne et d'une preparation litteraire insuffisante ouvre par hasard un livre ainsi fait et pretend en jouir, il y a malentendu, il faut remettre les choses a leur place. Il doit y avoir toujours enigme en poesie, et c'est le but de la litterature; il n'y en a pas d'autre, - d'evoquer les objets" ("Enquete sur l'evolution litteraire", Jules Huret, p. 60-61).

Я думаю, что нужен только намек. Созерцание предметов, образы, зарождающиеся из грез, вызванных этими предметами, - в этом пение. Парнасцы берут вещь целиком и показывают ее; поэтому у них недостает тайны; они отнимают у духа пленительную радость веры в то, что он как бы сам творит. Назвать предмет - значит уничтожить на три четверти наслаждение поэта, которое состоит в счастии постепенного угадывания; внушить - в этом высшая цель. Совершенное использование этой тайны и есть символ; едва намекать на предмет для того, чтобы показать душевное состояние или, наоборот, выбрать предмет и, раскрывая его, создать душевное состояние.

...Если посредственный ум и вдобавок литературно малообразованный случайно открывает книгу такого рода и пытается извлечь из нее удовольствие, то она оказывается плохо понятой, и тогда надо вещи поставить на свое место. В поэзии должна быть всегда загадка, в этом цель литературы; нет никакой другой, как намекать на предмет ("Исследование литературной эволюции", Жюль Гюре, стр. 60-61).

Так что между новыми поэтами темнота возведена в догмат, как это совершенно верно говорит французский критик Думик, не признающий еще истинности этого догмата.

"Il serait temps aussi de finir, - говорит он, - avec cette fameuse theorie de l'obscurite que la nouvelle ecole a elevee en effet a la hauteur d'un dogme" ("Les jeunes", etudes et portraits par Rene Doumic).

<Уже настало время покончить с этой пресловутой теорией неясности, которую новая школа возвела на высоту ("Молодые", этюды и портреты Рене Думика).>

Но не одни французские писатели думают так.

Так думают и действуют поэты и всех других национальностей: и немцы, и скандинавы, и итальянцы, и русские, и англичане; так думают все художники нового времени во всех родах искусства: и в живописи, и в скульптуре, и в музыке. Опираясь на Ницше и Вагнера, художники нового времени полагают, что им не нужно быть понятыми грубыми массами, им достаточно вызвать поэтические состояния наилучше воспитанных людей: "best nurtured men", как говорит английский эстетик.

Для того чтобы то, что я говорю, не представилось голословным, приведу здесь хоть некоторые образцы французских, шедших впереди этого движения, поэтов. Поэтам этим имя легион.

Я выбрал французских новых писателей потому, что они ярче других выражают новое направление искусства и большинство европейцев подражают им.

Кроме тех, которых имена считаются уже знаменитыми, как-то: Бодлер, Верлен, некоторые имена этих поэтов следующие: Jean Moreas, Charles Maurice, Henri de Regnier, Charles Vignier, Adrien Romaille, Rene Ghil, Maurice Maeterlinck, C. Albert Aurier, Rene de Gourmont, St. Pol Roux le Magnifique, Georges Rodenbach, le comte Robert de Montesquieu Fezansac. Это символисты и декаденты. Потом идут маги: Josephin Peladan, Paul Adam, Jules Bois, M. Papus и др.

Кроме этих, есть еще 141 писатель, которых перечисляет Думик в своей книге.

Вот образцы тех из этих поэтов, которые считаются лучшими. Начинаю с самого знаменитого, признанного великим человеком, достойным памятника, Бодлера. Вот, например, его стихотворение из его знаменитых "Fleurs du mal".

Je t'adore a l'egal de la voute nocturneO vase de tristesse o grande taciturne,Et t'aime d'autant plus, belle, que tu me fuis,Et que tu me parais, ornement de mes nuits,Plus ironiquement accumuler les lieues,Qui separent mes bras des immensites bleues.Je m'avance a l'attaque, et je grimpe aux assauts,Comme apres un cadavre un choeur de vermisseaux.Et je cheris, o bete implacable et cruelle!Jusqu'a cette froideur par ou tu m'es plus belle!

<Я тебя обожаю равно под покровом ночной темноты,О сосуд моей скорби-тоски, о безмолвье великое. ТыМне милей и прекрасней все боле, чем мчишься скорейОт меня и меня избегаешь, краса моих грустных ночей...Из моих ускользает объятий последняя синяя даль,Это ты иронично ее отодвигаешь все глубже, все вдаль...Но иду я в атаку и лезу на штурм все смелей и смелей,Словно к трупу гнилому громадная масса кишащих червей.И я страстно люблю, и мороз проникает до мозга костей...Ты среди ласк этих, тварь беспощадная, злая, прекрасней, милей!

(Шарль-Поль Бодлер, "Цветы зла", т. I, СПб., 1907, перев. Эллиса)>

Вот другое того же Бодлера:

DUELLUM

Deux guerriers ont couru l'un sur l'autre; leurs armesOnt eclabousse l'air de lueurs et de sang.- Ces jeux, ces cliquetis du fer sont les vacarmesD'une jeunesse en proie a l'amour vagissant.Les glaives sont brises! comme notre jeunesse,Ma chere! Mais les dents, les ongles aceres,Vengent bientot l'epee et la dague traitresse.- O fureur des coeurs murs par l'amour ulceres!Dans le ravin hante des chats-pards et des oncesNos heros, s'etreignant mechamment, ont roule,Et leur peau fleurira l'aridite de ronces.- Ce gouffre, c'est l'enfer, de nos amis peuple!Roulons y sans remords, amazone inhumaine,Afin d'eterniser l'ardeur de notre haine!

<Дуэль

Вот два соперника сошлись и устремились друг на друга,Оружие скрестилось их, и искры сыплются. В кровиОкрасились клинки. Игра безумная идет из-за любви,Добычей победителю придется милая подруга,Но вот сломалися мечи... как наша юность дорогая!Но не конец еще... Пусть у соперников разбит металл,За сталь отмстит кулак, их зубы, их отточенный кинжал.О, бешенство сердец созревшей страсти! Ненависть слепая!В овраг глубокий, темный, зло друг друга заключив в объятья,Герои катятся; тела их рвут терновника кусты.И кости их трещат, - и слышатся безумные проклятья...Оврага бездна - ад героев тех, могила их мечты!О женщина! О амазонка злая! мчись без угрызенийЧрез тот овраг, чрез вечный памятник позора вожделений!

(Шарль-Поль Бодлер, "Цветы ала", т. I, Спб., 1907, перев. Эллиса)>

Для того, чтобы быть точным, я должен сказать, что в сборнике есть стихотворения менее непонятные, но нет ни одного, которое было бы просто и могло бы быть понято без некоторого усилия, - усилия, редко вознагражденного, так как чувства, передаваемые поэтом, и нехорошие, и весьма низменные чувства.

Выражены же эти чувства всегда умышленно оригинально и нелепо. Преднамеренная темнота эта особенно заметна в прозе, где автор мог бы говорить просто, если бы хотел.