Его последние дни - Рагим Эльдар оглы Джафаров Страница 17

Итак, значит, это будет биография задом наперед? Андрей сидит в психушке, понимает, что выбраться сможет только по решению клинико-экспертной комиссии. Доктор рассказал ему, что в какой-то момент навязчивые суицидальные мысли вытесняют все остальное. И тогда Андрей решает выяснить, когда в его собственной жизни реальные проблемы отошли на задний план? Хочет успеть до того, как его начнут кормить таблетками? В целом неплохо. В этой точке должно возникнуть какое-то расхождение между историей Архана и Андрея. По идее, в этом моменте станет понятно, почему Андрей оказался в психушке с маниакально-депрессивным расстройством, а Архан — нет.

Итак, биография задом наперед. С чего бы начать, если точка отсчета — это психушка? Что привело сюда Андрея? Как он тут оказался?

Меня вдруг передернуло. Почему-то запахло чем-то химическим. В глазах потемнело, мне показалось, что я слышу звук шагов. Кто-то медленно шел ко мне по осколкам стекла.

Открылась дверь, и наваждение рассеялось, в палату вошел Розенбаум. Следом за ним еще какой-то доктор, если верить халату.

Я тут же ухватился за эту мысль. Ни для кого не секрет, что кто в психушке первым надел халат, тот и доктор, но когда вдруг понимаешь, насколько срастается в голове кусок белой ткани и человек, которому можно принимать решения, связанные с твоей жизнью, — становится страшно.

Я присмотрелся к новенькому внимательнее. Интересно, конечно, почему я назвал его новеньким. Молодой, худой, с каким-то не очень здоровым, желтоватым цветом лица. Студент? Он с похмелья, что ли?

— Привели человека на дурака посмотреть? — поинтересовался я.

Розенбаум не смутился, а вот студент покосился на доктора смущенно.

— Это не человек, это ординатор. А вы уже с санитарами подружиться успели, я правильно понимаю? — Он подвинул стул и сел напротив моей кровати.

Студенту сесть не предложил. Тот привалился к стенке, и мне показалось, что он и не человек вовсе, а какой-то мутант, обладающий способностью к мимикрии. Если бы он был без халата, то я бы его и не заметил.

— Налаживаю контакты с местным населением. — Я сел поудобнее и закинул ногу на ногу. — Чем могу помочь, коллега?

— Считаете, мне нужна помощь? — поинтересовался Розенбаум.

— Всем нужна. — Я картинно развел руками.

— Значит, и вам?

Он снова меня подловил. Вообще, я повел себя странно, как будто присутствие студента вывело меня из равновесия.

— Да, думаю, да.

Я смотрел чуть в сторону, но все равно скользнул взглядом по его лицу. Заинтересовался?

— Телефон? — спокойно уточнил Розенбаум.

Я едва не хлопнул себя ладонью по ноге. Какой он все-таки… хитрый?

— Да, а еще было бы здорово, если бы вы меня выписали.

— Мы договорились, что посмотрим на ваше состояние. Что до телефона — не сегодня.

— Почему?

— Помешает наблюдению за вашим состоянием, — пояснил Розенбаум.

— Вы меня где-то обманываете, но я не совсем понимаю где, — признался я.

— Зачем мне это делать?

— Не знаю.

Какое-то время мы оба молчали. Я почему-то старался не встречаться взглядом с доктором, он же смотрел прямо на меня.

— Зачем вам телефон? Кому вы хотите позвонить?

— Адвокату. — Я посмотрел на Розенбаума, но он совсем не смутился.

— Зачем?

— Меня заперли в дурке и собираются залечить до… — Я попытался подобрать слово, но не получилось.

— Вас никто не держит, мы с вами договорились.

— Ну так дайте мне телефон, я же нормальный человек. Что со мной будет?

— Ладно, — вдруг согласился он и повернулся к ординатору. — Коллега, принесите, пожалуйста, телефон.

Тот молча, никак не дав понять, что услышал или правильно понял задание, вышел. Нет, все-таки не мутант, а зомби.

— На зарядку будете ставить на посту. Шнур я вам не могу дать. На ночь сдавайте телефон сестре.

— Почему? Ночью он мне нужнее всего!

— Зачем вам ночью телефон?

— Писать книгу. Я же писатель.

Розенбаум задумался.

— Вас скоро переведут в общую палату. Вы будете мешать пациентам, для которых важен режим сна. Но пока вы в изоляторе, можете оставить телефон на ночь, если это имеет значение.

— А наушники?! — Я почувствовал себя наркоманом.

— Увы, нет.

— Почему вы так на меня смотрите? — вдруг не выдержал я. — Чего вы от меня хотите?

— А как я на вас смотрю? — слегка удивился Розенбаум.

— Как будто знаете обо мне все.

Он улыбнулся и указал большим пальцем себе за спину, в сторону ординаторской:

— Так я действительно все про вас знаю, у меня же ваша история болезни есть.

— В истории болезни не все. Странно судить обо мне по нескольким бумажкам.

— Ну, медицина так не работает. Если чего-то нет в истории болезни, значит, этого не существует.

— Это многое объясняет.

— А вот как прикажете мне судить о пациентах?

— Ну, поговорить с ними, например!

— Вот я и пришел поговорить. И что нового я могу узнать?

Я потер лицо рукой, выигрывая время.

— Я все понимаю, но я не дурак. У вас тут как в американском суде — каждое слово будет использовано против меня. Поэтому выписывайте меня, доктор, а потом будем разговаривать.

— У нас же с вами уговор: если ваше состояние не изменится, я выпишу вас без вопросов. Так почему бы нам просто не побеседовать? Давайте так: я не буду делать записей и все сказанное останется только между нами. Идет?

В палату вернулся ординатор с моим телефоном. Розенбаум, не поворачивая головы, протянул руку, студент послушно вложил в нее смартфон.

— Сходите заполните