Антон Чехов - Том 25. Письма 1897-1898 Страница 18

Вы пишете, что когда будете в Петербурге, то пойдете к корифеям. Увы! всё, что можно было взять у корифеев, уже взято давно, и они с раздражением относятся к сборникам, музеям, читальням, — так как им то и дело приходится давать свои произведения gratis. Вы побывайте не у корифеев, а у таганрогских уроженцев и внушите им любовь к отечеству. Например, Нотович — эта жирная, богатая скотина — мог бы сделать для Таганрога то, чего не в силах сделать ни я, ни Вы*, так как у нас нет своей газеты* и своего дома в Петербурге. Побывайте у певца Чернова, это добрый человек. Адрес Белелюбского сообщу Вам особо.

Из неземляков, пожалуй, кое-что может сделать для нас государств<енный> контролер Тертий Филиппов. В его сборнике есть статья о поэте Щербине* (таганрожце) и во-1) можно попросить у него оригинал этой статьи (рукопись), 2) спросить, где можно добыть хороший портрет Щербины и 3) вообще поговорить о Щербине и отобрать от него автографы поэта, буде они у него имеются.

У моей тетушки Марфы Ивановны Морозовой, живущей в доме И. И. Лободы (гласного), есть картина*, писанная масл<яными> красками, изображающая открытие памятника Александру I в Таганроге. Картина хоть и неважная, но всё же для музея годится; имя художника, таганрожца, в семье Лободы еще не забыто.

Есть лубочная картина «Бомбандирование Таганрога»*.

Вы спрашиваете о моем здоровье. Благодарю Вас. Самочувствие прекрасно, всё, по-видимому, обстоит благополучно, но кровохаркания все-таки бывают.

Желаю Вам всего хорошего. Когда Вы будете в Петербурге? Остановитесь ли в Москве? Ответьте на последний вопрос. Если да, то не довезете ли с собой несколько книг, которые Вам вручили бы в Москве?

Будьте здоровы. Жму руку.

Ваш А. Чехов.

На конверте:

Таганрог. Его высокоблагородию Павлу Федоровичу Иорданову.

Taganrog. Russie.

Чеховой М. П., 31 октября — 2 ноября (12–14 ноября) 1897*

2153. М. П. ЧЕХОВОЙ

31 октября — 2 ноября (12–14 ноября) 1897 г. Ницца.

31 окт., вечер.

Chère Macha, не помню, ответил ли я тебе насчет 30 р., которые должны Черевину за дрова*. Если должны, надо заплатить. За благоустройство флигеля благодарю*. Портмоне пришлю или привезу. Зинаиде Васильевне* передай, что я благодарю за поклон. Она хочет, чтобы я прислал ей что-нибудь. С удовольствием, но пусть напишет, что прислать.

Всё благополучно. Нового ничего нет, всё по-старому.

Передай папаше, что «Таганрогский вестник» по прочтении я всякий раз отдаю здесь одному доктору, тоже таганрожцу*. Скажи, что я благодарю. Из письма его узнал, что у Маши Цыплаковой родилась дочь*; поздравь Машу и скажи ей, что если она пожелает, чтобы ее дщерь жила у нас, при ней, то с моей стороны препятствий не будет*.

Имей в виду, что в течение зимы у мамаши может повториться воспаление вен на ногах. Как только она начнет жаловаться на ноги, тотчас же уложи ее в постель и запрети ходить, затем пригласи Гершельмана или И. Г. Витте. Болезнь эта при недосмотре может стать серьезной.

М. Ковалевский уехал в Париж. Он будет ждать Хотяинцеву. Суворин уехал в Петербург, не побывавши в Ницце*.

Здесь начинается сезон. Большой съезд публики со всех концов света, даже с Сандвичевых островов. Много русских. Здесь всё хорошо, но не во всем, однако, Франция опередила Россию. Спички, сахар, папиросы, обувь и аптеки в России несравненно лучше. Здешний сахар не сладок, а конфекты в сравнении с нашими ничего не стоят.

Будь здорова.

Agréez mes salutations sincères[25].

Antoine.

Марки на конверте принадлежат М. Т. Дроздовой. Так будет и впредь.

Вот уже 2-е ноября, а письмо всё еще не послано.

Что мальвы? Они покрыты на зиму?

Гольцеву В. А., 2 (14) ноября 1897*

2154. В. А. ГОЛЬЦЕВУ

2 (14) ноября 1897 г. Ницца.

Милый друг, большое спасибо за письмо и за книги, которые уже получены и водворены, куда следует. Книги меня немножко ошеломили, ибо, идучи за ними на почту, я не ожидал, что мне там дадут такую громоздкую посылку. Это целая гора книг, и за пересылку уплачено более 7 рублей. Я просил прислать «Библиотеку Русской мысли»*, имея в виду маленькие книжки, и также просил не присылать стихотворений и небеллетрист<ических> сочинений, магазин же прислал и «Поланецких», и Ладыженского, и «Египет», и «Клеопатру», и «Иудею»* — вещи, быть может, и умственные, но неподходящие, ибо здешний читатель всю зиму ходит в соломенной шляпе и предпочитает в женщинах легкое поведение, а в литературе — книги для легкого чтения. Как поживаешь? Не скучаешь ли? Что нового? Рассказ пришлю непременно*. Поклонись Вуколу и скажи ему, что я о нем часто вспоминаю. Благодарю его за книги и желаю ему побольше здравия. Ты занятой человек, но все же черкни мне 2–3 строчки.

Жму руку.

Твой А. Чехов.

Nice, Pension Russe. 2 ноябрь.

На обороте:

Виктору Александровичу Гольцеву.

Москва, Брюсовский пер., редакция «Русской мысли». Moscou. Russie.

Мизиновой Л. С., 2 (14) ноября 1897*

2155. Л. С. МИЗИНОВОЙ

2 (14) ноября 1897 г. Ницца.

2 ноябрь, Pension Russe, Nice.

Милая Лика, Вы напрасно сердитесь*. Вы писали мне, что скоро уезжаете из Москвы, и я не знал, где Вы. Ну-с, я всё еще в Ницце, никуда не собираюсь, ничего не жду и почти ничего не делаю. Погода обыкновенно бывает чудесной, летней, сегодня же лупит дождь и Ницца похожа на Петербург в конце августа. Margot приехала из Биаррица в Ниццу, но исчезла с горизонта, и я ее не вижу*.

Как Вы поживаете? Что нового? Куда собираетесь и когда думаете покинуть Москву с ее скукой и юбилеями? Кстати, читал, что скоро юбилей Златовратского*. Вы, конечно, были на этом юбилее; напишите, кого видели, что слышали. Филе только обещается написать, но никогда не пишет, и Ваше сообщение, что он на днях пришлет мне письмо*, не принесло мне особенных радостей. Кстати, кто теперь ухаживает за Вами?

Теперь то, что, надеюсь, останется между нами. Получил от Барскова длинное заказное письмо*, за которым пришлось идти на почту пять верст. Он пишет, что купцы не дают денег, и бранит этих купцов, говорит о том, какой я хороший писатель, и обещает, буде я изъявлю согласие, изредка высылать мне на расходы свои собственные деньги. Лика, милая Лика, зачем я поддался Вашим убеждениям и написал тогда Кундасовой?* Вы лишили меня моей Reinheit[26]; если бы не Ваши настоятельные требования, то, уверяю, я ни за что бы не написал того письма, которое теперь желтым пятном лежит на моей гордости.

У меня, благодаря главным образом О<льге> П<етровн>е*, может развиться мания преследования. Не успел очнуться от письма Барскова, как получил две тысячи рублей от левитановского Морозова*. Я не просил этих денег*, не хочу их и прошу у Левитана позволения возвратить их в такой, конечно, форме, чтобы никого не обидеть. Левитан не хочет этого. Но я все же отошлю их назад. Погожу еще ½—1 месяц и возвращу при благодарственном письме*. Деньги у меня есть.

Все это, повторяю, пусть останется между нами.

Напишите мне о чем-нибудь, сообщите какие-нибудь факты. У меня ничего нет нового, всё благополучно.

Ваш А. Чехов.

Что Варя*? Бываете ли в опере?

Жму руку.

Авиловой Л. А., 3 (15) ноября 1897*

2156. Л. А. АВИЛОВОЙ

3 (15) ноября 1897 г. Ницца.

3 ноябрь, Pension Russe, Nice.

Ах, Лидия Алексеевна, с каким удовольствием я прочитал Ваши «Забытые письма»*. Это хорошая, умная, изящная вещь. Это маленькая, куцая вещь, но в ней пропасть искусства и таланта, и я не понимаю, почему Вы не продолжаете именно в этом роде. Письма — это неудачная, скучная форма, и притом легкая, но я говорю про тон, искреннее, почти страстное чувство*, изящную фразу… Гольцев был прав, когда говорил, что у Вас симпатичный талант, и если Вы до сих пор не верите этому, то потому, что сами виноваты. Вы работаете очень мало, лениво. Я тоже ленивый хохол, но ведь в сравнении с Вами я написал целые горы! Кроме «Забытых писем», во всех рассказах так и прут между строк неопытность, неуверенность, лень. Вы до сих пор еще не набили себе руку, как говорится, и работаете, как начинающая, точно барышня, пишущая по фарфору. Пейзаж Вы чувствуете, он у Вас хорош, но Вы не умеете экономить, и то и дело он попадается на глаза, когда не нужно, и даже один рассказ совсем исчезает под массой пейзажных обломков*, которые грудой навалены на всем протяжении от начала рассказа до (почти) его середины. Затем, Вы не работаете над фразой; ее надо делать — в этом искусство. Надо выбрасывать лишнее, очищать фразу от «по мере того», «при помощи», надо заботиться об ее музыкальности и не допускать в одной фразе почти рядом «стала» и «перестала»*. Голубушка, ведь такие словечки, как «Безупречная», «На изломе», «В лабиринте»* — ведь это одно оскорбление. Я допускаю еще рядом «казался» и «касался», но «безупречная» — это шероховато, неловко и годится только для разговорного языка, и шероховатость Вы должны чувствовать, так как Вы музыкальны и чутки чему свидетели — «Забытые письма». Газеты с Вашими рассказами сохраню и пришлю Вам при оказии, а Вы, не обращая внимания на мою критику*, соберите еще кое-что и пришлите мне.