Алексей Недосекин - Чаепитие у Прекрасной Дамы Страница 18

Гоцци в растерянности глядит на Чиголотти,

потом на "баутту".

ГОЦИИ. Да, я Карло Гоцци, но ... ПЕРВЫЙ. Сеньор Гоцци, вы арестованы по подозрению в государственной измене. Мы действуем по доносу. Вам разрешено захватить с собой личные необходимые вам вещи. Перо, бумага, чернила не разрешаются. Вас сейчас сопроводят в тюрьму, а мы произведем у вас обыск. Мы ищем письма от одного из министров французского двора. Они адресованы вам и изобличают вас как шпиона короля Франции. Если вы что-либо знаете об этих письмах, мы предлагаем вам сдать их дробровольно, и вам это зачтется. ГОЦЦИ. Здесь явная ошибка. Я... (Умоляюще глядит на Чиголотти). ПЕРВЫЙ. Вы хотите сказать, что у вас их нет?

ГОЦЦИ. Да. (Внезапно что-то понял). В какую тюрьму вы меня отведете? ПЕРВЫЙ. В Пьомби. ГОЦЦИ. Мост Вздохов. Я могу написать записку своему слуге? ПЕРВЫЙ. Нет. Вы можете все приказания передать на словах, в нашем присутствии. ГОЦЦИ. Могу я поговорить с сеньором Чиголотти? ПЕРВЫЙ. Да, но недолго. Мы должны доложить о вашем задержании в Коллегию. Они обеспокоены, как бы вы не сбежали. Кстати, вы не знаете ничего о местонахождении актрисы театра Сан Самуэле Теодоры Риччи? ГОЦЦИ. Ни малейшего представления. ПЕРВЫЙ. Но она, как нам известно, до последнего времени была вашей любовницей. ГОЦЦИ. Мы расстались неделю назад. Взбалмошенная девчонка спуталась с каким-то оборванцем с твердой земли. ПЕРВЫЙ. А чья гондола только что отчалила от вашего под?езда? ГОЦИИ. Синьорита Анриетта Дзаппо, одна из наших актрис. Брала у меня уроки сценодвижения. ПЕРВЫЙ. В десять утра? ГОЦЦИ. К сожалению, сеньора Риччи оставила театр. Необходимы срочные замены. Мы работаем по четырнадцать часов в сутки. ПЕРВЫЙ. Хорошо. Разговаривайте побыстрее с сеньором Чиголотти, и поплыли.

Гоцци подходит к Чиголотти.

ГОЦЦИ. Что происходит, Джузеппе? ЧИГОЛОТТИ (вполголоса). Я сам еще не понял. Но это не спектакль, и дураку понятно. Я во всем разберусь, обещаю тебе. Сейчас я сбегаю на рынок, куплю тебе табачку и бутылочку кьянти, чтобы ты не раскисал в тюрьме. Там сыро, захвати с собой плед. На тебе есть золотые вещи? ГОЦЦИ. Только медальон. ЧИГОЛОТТИ. Давай его сюда. Там его от тебя отберут, а потом скажут, что потеряли. Я сидел в этой тюрьме как-то раз, поэтому я знаю. ГОЦЦИ. Выясни, кто донес. (Отдает ему медальон). ЧИГОЛОТТИ. Непременно. В тюрьме будешь сидеть не один. Старайся ни с кем не разговаривать, особенно по делу. Там каждый второй стукач. ПЕРВЫЙ. Сеньор Гоцци, нам пора. ГОЦЦИ. Да, пойдемте. (Чиголотти). Скажи слуге, пусть сделает все необходимое. Я уже не успеваю. И деньги на все про все будешь брать у него. ЧИГОЛОТТИ. Самую малость. А то у меня в карманах ни сольдо.

Четверо "баутт" и Гоцци уходят. Пауза.

ЧИГОЛОТТИ. Не понимаю. Ладно, я побежал за табаком. Когда горожане узнают, что баутты засадили нашего Карло в тюрьму, они Дворец Дожей на уши поставят. Так что здесь я спокоен. Французский шпион! Идиоты. Карло - человек импульсивный. Нажил себе врагов. Но я узнаю. (Зрителю). Тут еще одна неувязка. Из Горисполкома пришла телефонограмма: "Связи необходимостью проведения идейно-воспитательных мероприятий прошу включить спектакль антиклерикальную сцену библейским сюжетом председатель горисполкома такой-то". Нам с вами, конечно, Горисполкомовские не указ, особенно в свете последних событий, но с властями надо дружить, тем более, что у нас есть одна срепетированная вещица. Мы ее вставим сразу вслед за сценой "Прощание в Заповеднике". Будете смотреть - не удивляйтесь. Пока.

Убегает. Поворотный круг делает полуоборот.

8.5. ПРОЩАНИЕ В ЗАПОВЕДНИКЕ.

Действующие лица: Эмилия, Прекрасная Дама, Седок.

Заповедник, каким мы его застали в сцене "Застольная беседа".

Ну я тогда пошла мыть посуду, сказала Эмилия. И пошла. А

сама осталась под дверью подслушивать. А Новый Друг Элм пошел жечь

бумагу на поляну перед домом. Это он фильм "Солярис" недавно посмо

трел. А Мафилькин пошел воевать с рыболовецким колхозом "Путь Капи тала" на озеро. Потому что известный полководец.

А Седок с Дамой остались сидеть за столом. Дама было пошла

смотреть, как Элм жжет бумаги, да Седок ей сказал: это , мол, непо

рядок, раз процедуру Чаепития ты сорвала со своим надуванием всяких новых персонажей, то я теперь, как бы, имею дополнительное время. И хочу я, говорит, сказать о наболевшем.

А Прекрасная Дама молчит и только ложечкой по блюдечку тю

кает. Ну а что она-то может сказать? Она, голубушка моя, боится,

что Седок даст себе волю рукам, и все мимо Регламента. А она-то снача

ла сухенького немножко попила, а потом пивком разрезала. А как Седок

начнет ее тискать, так ей и схудит.

А Седок-то каков: рук не распускает, а говорит следующее

(я всего-то не запомнила, да и как-то умно все было сказано, но

примерно помню):

Я, говорит, понимаю, что ты сейчас только об Элме и помы

шляешь. Это и понятно, он тебе кажется как бы суженным, и ты всякий

Регламент и всякую другую правду думаешь задвинуть. Это в известном смысле освобождает от Регламента и меня, говорит он, поэтому я поз волю себе высказаться, а затем уеду. Я знаю, он дальше говорит, что ты от меня ждешь всяких таких дел, что я тебя прямо здесь буду лапать. У меня в принципе, он говорит, есть такое желание, тем более что я перед приездом к тебе слегка поддал. А под этим делом всегда насту пает переоценка ценностей. Здесь никакой аномалии нет, а есть чистая физиология. Половое, обезличивающее индивидуальное. Но я, говорит, все эти процессы держу под контролем. А если уж очень припрет, то просто пойду и вздрочну, какие проблемы (вот бесстыжая-то пьяная рожа!).

Мы давно знакомы, дальше он говорит, я тебе о своих чувствах

говорил и писал достаточно, а ты эти мои чувства пропускала мимо ушей и глаз. И я не обижаюсь. Все было правильно.

Разные, говорит он, бывают ошибки на свете. Одна из ошибок подмена желаемого действительным. Вот пусть горит Костер в ночи. И ты думаешь: ах как это романтично, а дай-ка я попробую зажечь примерно такой же в своей кооперативной квартире. А получается: либо нормиро ванное пламя газовой горелки, либо пепелище. Мы выходим на осознание того, что мы любим, что с нами происходят чудесные события. Но мы глупы и нетерпеливы, мы не желаем вчувствоваться в ситуацию, проник нуться и принять, мы немедленно хотим трансформировать наши тонкие чувства в удобоваримые понятия и в компактные жизненные способы,

чтобы можно было у одного костра и обогреться, и обсушиться, и из

котелка пожевать. Силы небесные свидетельствуют: Костер сей разожжен,

дабы сквозь его отблески усматривались и дальние звезды, и клонящиеся

подзакатному сумерку горние вершины. А ты говоришь: это слишком стран

но, это слишком эфемерно, это не подлежит практическому освоению.

И все рушится. Ушла иллюзия, ушла поэзия, ушла жизнь.

И скажи мне еще одну вещь, Седок говорит. Жить физически

и всяко разно с одним и тем же физическим лицом все время - это как?

Изнашивать друг друга, стирать при взаимном трении все особенное,

что есть у Другого, - это как? Пропитаться дурными настроениями,

дурными запахами, дурными снами, спасть с лица, вяло мямлить "да" там,

где надо кричать "нет", - это как? Где истина в таком положении

вещей? Ты - Калерия Боттичелли, я знаю это наверняка. Тебе пристали:

венецианские ночи, бой часов на площади Сан-Марко, плеск воды в Canalе Grande. А теперь ты - товарищ Пшечневская.Тебе пристали: шквор чащие сардельки, телеродственники-идиоты-маринасергеевнадура-опятьку пилаакцийаоммм, буквы "б", "х", "ж", заскорузлая посуда нет горячей воды, стрельба по периметру, безудержный ночной пердеж (это безобра зие какое-то, что он себе позволяет).

Так и мы с Иринией и споткнулись, далее Седок говорит.

Мы запустили свою историю на рельсы, с которых она не пожелала

с?езжать. Время работало против нас, а мы с этим не посчитались.

Будто тупоумные, мы колотились в одни и те же двери, аки в крышку

гроба. Я был словно твой Элм, и даже хуже, ибо я знал, что творю,

но не в силах был отыграть назад, а она все более становилась Ири нией из дурной клубной пьесы про "Чаепитие". И только счастливая случайность, когда в одном из наших совместных ночных припадков в меня полетел утюг, позволила мне сбежать из тюрьмы. Но есть и другая тюрьма - это я сам.

Ты гениально наметила свой персонаж Прекрасной Дамы, Седок

продолжает, но ты не смогла удержаться на высоте своего положения. Тебя предупреждали, что нельзя спать с кем попало, даже за двух комнатную квартиру и приусадебный участок. Ты переступила черту и затем, испугавшись, принялась метаться взад-вперед. Этот резиновый придурок с Комбината - неужели он и есть венец твоих неспокойных снов? Ты полагаешь, что надутый и управляемый означает безопасный. Никак нет. Ты захочешь его перестроить, откроешь переднюю панель,

а он тебе скажет: не хочу перестраиваться, не хочу сдуваться, хочу,