Босиком по Нью-Йорку - Петр Немировский Страница 18

— И как же вы, мать, могли оставаться в теплой квартире, зная, что ваш сын валяется полураздетым на холодных ступеньках и его могут убить?!

Она смотрит мне прямо в глаза:

— А вы думаете, мне было легко? Я сидела под этой дверью и ревела белугой. А потом позвонила в полицию и сообщила, что Гарик нарушил order of protection и появился в доме. Я сказала, что он лежит на лестнице, пусть приедут и арестуют его. Потому что тюрьма — это три раза в день еда, чистая постель и метадон. Тюрьма — его спасение. После этого у меня был сердечный приступ...

ЕМУ — ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА

— Гарик вышел из тюрьмы с направлением на одну лечебную программу. Попросил у меня денег на проезд. Дала ему денег на автобус и предложила: «Хочешь, поедем вдвоем?» Но он отказался: «Нет, не нужно. До этого я пытался лечиться для тебя, а теперь — для себя». И уехал. Приезжаю к нему через две недели, вижу — в сыне что-то положительно изменилось. Сказал, что в отличие от других лечебниц здесь ему нравится.

— А где он сейчас?

— В том же реабилитационном центре, от Нью-Йорка туда ехать на автобусе два часа. Скоро исполнится четыре месяца, как он там. По выходным езжу туда: он выглядит великолепно, подтянут, занимается в спортзале, плавает в бассейне. Просит привезти книжки и его любимые баклажаны с уксусом и орехами.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Эта квартира постепенно приобретает нормальный вид: появился телевизор, кое-что из мебели. Татьяна занята поисками нового жилища — где угодно, лишь бы подальше от проклятой Pits Street! Она уже редко вздрагивает от вечерних звонков в дверь или по телефону. Работает в том же госпитале санитаркой. Недавно ей повысили зарплату.

Жизнь изменилась,но кошмары недавнего прошлого продолжают мучить. Татьяна почему-то уверена, что ее вещи и деньги продолжают исчезать, а она — навсегда нищая. Она хорошо помнит, какой испытала ужас, когда на мониторе банковской машины засветилось $68. Поэтому иногда она подбирает на улице пустые бутылки. И вечерами, выключив свет, неподвижно стоит у окна за темной шторой в ожидании, что вот-вот нагрянет полиция и из подъезда в наручниках выведут тех, кто продавал ее сыну наркотики.

2017 г.

В НОЧЬ НА РОЖДЕСТВО В ДЖОРДАНВИЛЛЕ

Вырвавшись из Нью-Йорка, моя машина мчалась на север. Черная полоса дороги, заснеженные холмы. В Нью-Йорке еще дожди, слякоть, а здесь, на севере штата, уже настоящая зима — снега, метели.

На указателях мелькают необычные названия городков: Монахатан, Черокез, Мохавк. В этих краях когда-то обитали индейцы. Поворот налево. Поселок Джорданвилль. Еще один поворот. Машина выносится на пригорок — и впереди, блестя золотыми куполами, красавица церковь.

Мы у входа в Свято-Троицкий монастырь. За воротами монастыря течет многотрудная молитвенная жизнь.

***

Только что закончилась церковная служба. Все направились в трапезную на обед.

В металлических тарелках — овощной суп, консервированная кукуруза, хлеб. Меня пригласили к столу. Больше всего мне понравилась вареная картошка с запахом дыма (как позже выяснилось, еду здесь готовят в печи на дровах). Несмотря на множество едоков — человек сорок, — стук ложек по тарелкам не заглушал голоса, читающего «Жития святых». Во время двадцатиминутной трапезы никто не обронил ни слова.

— Таков порядок, — объяснил брат Андрей, который стал моим монастырским гидом. — Смотреть в тарелку соседа или разговаривать здесь не принято. Трапезная — это тоже церковь: здесь висят иконы, здесь мы молимся, слушаем «Жития».

— Но меню у вас хлипенькое...

— Сейчас пост, а во время поста мы себя ограничиваем в еде больше обычного: не едим рыбу и молочное. Кстати, некоторые продукты у нас собственные, монастырские: мед со своей пасеки, овощи с огорода, рыбу тоже сами ловим. Приезжай к нам летом, когда здесь очень красиво.

***

Монастырь зачинался в двадцатых годах прошлого столетия: в Советской России тогда преследовали священников и разрушали храмы, а за границей православное духовенство, покинувшее Родину вместе с Белым движением, объявило себя независимым от Московской патриархии. Русская православная Церковь раскололась тогда на так называемые «красную» и «белую». (Воссоединение произошло относительно недавно, в 2007 году. — Авт.)

Основатели монастыря — иеромонах Пантелеймон и регент-псаломщик Иосиф. Оба русины, родом с Волыни. Возможно, схожесть ландшафта Прикарпатья с ландшафтом на севере штата Нью-Йорк сыграла не последнюю роль в том, что Пантелеймон решил именно здесь основать монастырь. Может, ему понравилась уединенность этих мест, а может, ангел шепнул монаху, что среди этих холмов, недалеко от поселка Джорданвилль, возникнет самый крупный в США русский православный монастырь.

— Я, конечно, Пантелеймона уже не застал, — говорит Андрей. — Но те, кто постарше, его знали. Рассказывают, что человеком он был суровым, никто, однако, его не поминает худым словом. В последние годы жизни его мучили ужасные боли в позвоночнике, он ослеп, но никому не жаловался. Архимандриты Пантелеймон и Иосиф покоятся на этом кладбище рядом с братией.

— Странное кладбище — ни памятников, ни бюстов.

Перед нами — около тридцати белых деревянных крестов.

— Монаху тяжелый камень на могиле не нужен. Братия эти кресты подновляет, а вечером зажигает перед ними лампады.

***

Монастырь существует за счет издательской деятельности, продажи икон и на пожертвования. Здесь есть иконописная мастерская, типография, где издается и распространяется по всему миру (даже на Гаити) огромное количество церковной периодики. Здесь же и духовная семинария, выпускники которой становятся либо монахами, либо рукополагаются в священники и направляются в приходы по всему русскому зарубежью.

Сегодня в монастыре живут тридцать монахов, двадцать послушников и трудников. Как в Ноевом ковчеге, здесь собрались люди с различными судьбами, из разных стран и континентов — Америки, Европы, России, даже из Австралии. Обамериканившиеся русские и обрусевшие американцы. Одним еще нет двадцати, другие — девяностолетние старцы.

Постучаться в монастырскую дверь может каждый, пожелавший уйти от мира. Ему выделят келью — живи, трудись, исполняй обеты. И неизвестно, сколько пройдет времени — год, два, пять, пока станет ясно, может ли человек совершить монашеский подвиг.

Порой сюда наведываются и фермеры из близлежащих поселков. Привозят продукты со своих ферм, помогают ремонтировать здания, оплачивают лечение монахов в госпиталях. А чем отвечает монастырь? Добрым словом, советом, молитвой за болящих.

***

— Не жалеешь, что выбрал церковный путь в жизни? — спрашиваю Андрея.

— Сомнения иногда приходят, но чтобы