Джозеф Д’Лейси - DARKER: Рассказы (2011-2015) Страница 19

— Прочь, проклятая! — крикнул судья, замахнувшись, но сорока не шелохнулась.

Глаза птицы пугали, они несли смысл, как у человека. Мистер Глэнвилл — человек прагматичный и просвещенный, но тут не сдержался: плюнул и прошептал традиционное «дьявол, дьявол, я отрекаюсь от тебя».

Сорока затрещала и постучала клювом в окно. Только тут мистер Глэнвилл заметил в ее лапках туго скрученный листок бумаги.

— Librera me a malo, Domine[20], — промолвил судья, чувствуя, как сердце замирает.

Словно во сне, он добрел до окна и открыл его. Сорока впорхнула в кабинет, села на стол, потом на шкаф, издала трескучий звук и пристально уставилась на судью. К запискам на столе прибавилась еще одна. Мистер Глэнвилл развернул ее. «Я убью вас всех». Листок вывалился из рук, а бедный мистер Глэнвилл, не чувствуя ног, упал в кресло. Дело принимало серьезный оборот.

Между тем сорока протрещала на прощанье и вылетела на улицу, оставив мистера Глэнвилла с самыми худшими опасениями.

Ночью мировой судья никак не мог уснуть. Ему мерещились сороки, осыпающие дождем дьявольских записок, вгоняющий в пот холодный Ад, Билл Уотингем в судейской мантии стучал молотком, кричал «виновен» и приговаривал мистера Глэнвилла к смертной казни. Ближе к середине ночи мистер Глэнвилл услышал, как за дверью кто-то ходит. Возможно, сказалось нервное расстройство, потому как судья вышел в коридор, но никого не застал. Подумав, что то мог быть камердинер, мистер Глэнвилл позвал его. Позже несчастный клялся доктору Эрскоту, что над самым его ухом женский голос прошептал: «Отец Тревоги идет». Надеюсь, вы не посчитаете судью трусом, если я скажу, что он опрометью бросился в спальню и до утра не покидал постели.

В общем, к рассвету мистер Глэнвилл твердо решил заручиться поддержкой Господа. Встал ни свет, ни заря и приказал подготовить карету. Когда он вышел из дома, к ногам упал бумажный сверток. Мистер Глэнвилл застыл в нерешительности. Как бы подталкивая его к действию, с ветки вяза протрещала сорока. Она не сводила с эсквайра взгляда, ждала.

Позволю себе опустить те терзания и сомнения, которым в тот момент подвергся мистер Глэнвилл и коими после он поделился с доктором Эрскотом. Возможно, судья поступил не как должно человеку, занимающему столь важный пост, но я его не осуждаю. Дело в том, что мистер Глэнвилл не стал читать очередную записку, а просто в сердцах зашвырнул ее как можно дальше.

Сорока, словно взбесилась, закружила, застрекотала, но мистер Глэнвилл оставался непреклонен. Он сел в двуколку и приказал трогать. Сорока метнулась в кусты и спустя время нагнала судью. Записка приземлилась аккурат ему на колени. Мистер Глэнвилл с проклятьем метнул сверток в надоедливую птицу, только тогда она отстала. Ее неодобрение эсквайр чувствовал до самого дома доктора Эрскота.

Доктор Эрскот был известен как самый набожный человек в округе. Он успешно закончил колледж в Кембридже, опубликовал с десяток серьезных трудов, тут же разошедшихся на цитаты, славился благодарными прихожанами, преклонявшимися перед его добротой и мудростью. Неудивительно, что мистер Глэнвилл надеялся найти помощь именно у него.

Мирового судью встретили с радушием, собственно, как и любого другого гостя доктора Эрскота. После нескольких минут вводных любезностей, мистер Глэнвилл признался, что последние дни подвергается бесовской атаке. Искренне верящий в силу Господа и злобу существ из Нижнего Мира, доктор Эрскот выслушал историю судьи с живым интересом. Он выказал готовность помочь и попросил показать злосчастные записки. Некоторое время доктор Эрскот их тщательно изучал, наморщив лоб и постукивая пальцем по виску. Наконец, он сказал:

— Эти фразы мне кажутся знакомыми. Вот задача: хоть убейте — не помню, откуда.

— Что же мне делать, преподобный Эрскот?

— Вы сказали, слышали женский голос и чьи-то шаги… Возможно, вас посетил spiritus. Или игра больного, извините, воображения.

— Вы мне не верите! — в отчаянии воскликнул мистер Глэнвилл.

— Отнюдь. Всей душой хочу разобраться в этом деле. Возможно, придется окропить ваши комнаты святой водой. Но прежде поразмышляю над посланиями. Мне кажется, в них ключ к решению вашей проблемы. Если хотите, можете заночевать у меня.

— Спасибо за гостеприимство, но я опасаюсь за жену и детей.

— Тогда приезжайте завтра в это же время, а записки оставьте. И помните: pax Domini sit tecum, et cum spiritu tuo[21].

Поездка к доктору Эрскоту сказалась благотворно. Мистер Глэнвилл успокоился и уже верил в удачную развязку. В эту ночь сон настиг его быстро, но эсквайра ждали новые испытания.

Около полуночи судья так замерз, что в пору было думать, наступила зима, а камин не разожгли. Сохраняющий тепло шелк нисколько не помогал, и мистер Глэнвилл откинул бесполезное одеяло, надел тапочки и выглянул в окно. На дворе по-прежнему стояло лето. Между тем судья отчетливо видел, как изо рта вырывается пар.

Раздалось потрескивание. Окно начало покрываться сетью морозных узоров, они сплетались, ползли со всех уголков стекла, пока не соединились в рисунок — существо с пустыми глазницами открывало безгубый рот в беззвучном крике. Мистер Глэнвилл отшатнулся и задернул занавеску. В тот же миг на него обрушились сотни голосов: женских, мужских, детских; гулких, как эхо, далеких, кричащих в самое ухо, шепчущих из каждой клеточки спальни. Мистер Глэнвилл как ни старался, не мог разобрать, чего от него хотят. Он схватился за голову, готовую вот-вот взорваться, и не знал, куда деться. Губы сами по себе шептали молитвы.

На стенах проступили кровавые пятна, расплылись, приобрели очертания слов. Anken, Hanret, Arbaourante… Мистеру Глэнвиллу казалось, он сходит с ума. Голова закружилась, и он упал в беспамятстве на подушки.

Дальнейший ход событий позволяет двойственное толкование. Люди, склонные к эзотерике, скажут, что дух мистера Глэнвилла совершил путешествие в иной мир. Сам же судья, впрочем, как и я, склонен считать это сном.

Мистер Глэнвилл очнулся в полной тишине и сумраке. Оглядевшись, он не увидел ничего, кроме океана огней. Тысячи горящих свечей различной длины опаливали жаром и гипнотизировали невозмутимым спокойствием.

— Жизнь — свеча, — произнес блеклый голос. — Она так же имеет начало и конец, как этот кусочек воска. У кого-то она ярче, у кого-то еле тлеет, но всякую легко загасить.

Мистер Глэнвилл обернулся и увидел высокую худощавую фигуру в черном истрепанном плаще. Лицо скрывала широкополая шляпа. Мистер Глэнвилл имел возможность разглядеть лишь бледный подбородок да морщинистую щель вместо рта. Из-под шляпы на плечи спадали грязные черви седых волос. Сквозь аромат плавленого воска пробивалась вонь разложения.

— Что будет, если свечи не гасить? — вопрос был брошен словно воздух. — Пожар!

Вспыхнуло ярче солнца. Мистер Глэнвилл зажмурился, загородился руками. Кожу кусал огонь и… мистер Глэнвилл обнаружил себя в постели. Весь в поту, дрожащий от волнения, он не сомкнул глаз до утра.

Ждать назначенного доктором Эрскотом часа не было мочи. Мистер Глэнвилл выехал из города, лишь прокричали петухи.

Несмотря на ранний час, доктор Эрскот встретил гостя с распростертыми объятиями. Заметив неутешительное состояние эсквайра, доктор Эрскот напоил его чаем и усадил у камина.

— Рассказывайте. Что-то опять случилось?

— Случилось. Я чувствую себя на краю гибели.

Мистер Глэнвилл рассказал о прошедшей ночи во всех красках, то выказывая нездоровое возбуждение, то замолкая. Приходилось подбадривать и проявлять трогательное участие, дабы мистер Глэнвилл продолжал рассказ. Хоть история была мрачной, в глазах доктора Эрскота сохранялось веселье, что не ушло от внимания несчастного судьи.

— Уж не над моими ли бедами вы смеетесь, преподобный Эрскот? — не вытерпел он.

— Что вы, что вы. Мне кажется, грядущую ночь вы будете спать спокойно.

Эсквайр весь подобрался и замер, словно пес в ожидании косточки.

— Я вспомнил, — продолжил доктор Эрскот, — где видел слова, процитированные в ваших посланиях. То же, но на древнебретонском, я читал на стенах церквей Бретани!

— И что?

— Да то, что мифология бретонцев перенята у наших предков — кельтов. Фразы, посланные вам, относятся к одному популярному персонажу. Мою догадку подтверждают и кровавые надписи, что вы видели сегодня, и ваш сон. Теперь мне ясна и сорока, столь напугавшая вас. Это его посланница.

— Кого, кого же? Не мучайте меня!

— Анку.

— Анку? Уж не тот ли Анку, который частенько упоминается чернью в сказках?

— Именно. И сегодня он вас попросил об одолжении.

— Вы… вы хотите сказать, что существо среди свечей…

— Да. Он пояснил, что вы не даете ему осуществлять положенную работу, что чревато последствиями. Мистер Глэнвилл, вам сегодня же надо распорядиться снести заграждения на старых дорогах.