Как в кино - Юлия Александровна Лавряшина Страница 19

– Выступить перед твоими студентами? – удивился Роман, услышав предложение, и мгновенно забыл об Асе и о том, зачем он здесь.

Уже по пути к дому он придирчиво выяснил, почему Боря приглашает именно его (напросился на комплименты!), и сразу почувствовал себя лучше. Хоть и воскликнул смущенно:

– Да что я – мэтр какой-то? Даже неловко…

– Я считаю, что ребятам полезно пообщаться с тем, кто сейчас задействован в кино, от этого больше пользы. Мы-то с тобой учились у тех, кто сам давал команду «Мотор!» лет тридцать назад. Толку от этих лекций было…

– Борь, да я не против, – заверил Роман, не замечая, что улыбается во весь рот.

Оказывается, ему позарез нужно было почувствовать это, хоть и весьма условное, признание. Едва удерживаясь от того, чтобы не фонтанировать восторгом, Воскресенский ускорил шаг, надеясь растерять по дороге избыток эмоций, мешавших сосредоточиться. Почти пробежал мимо магазинчика, даже не вспомнив, что делал здесь сегодня, и устремился к пожелтевшему листвяному тоннелю, ведущему к их «Лесному озеру» – поселку в поселке. Маленький обособленный современный космос внутри патриархальной подмосковной Вселенной, это было как раз то, чего просила его душа, только Роман не догадывался об этом. А обретя дом, ощутил такую внутреннюю гармонию, точно до сих пор бродяжничал по свету, пытаясь найти себя в мире и мир в себе. В первый же вечер глядя на закат из окна своей комнаты, он понял, что будет очень счастлив здесь.

И ошибся…

– Лиза! – ворвавшись в дом, крикнул он с порога. – Знаешь, от кого тебе привет? От Борьки Раскина. Помнишь?

Она уже сбегала по винтовой лестнице, как всегда придерживаясь за полированные перила:

– Конечно, помню. Такой милый еврейчик. Где ты его встретил?

– Он позвонил. – Роман скинул кроссовки и в одних носках прошел в столовую. – Кофейку?

– Сейчас сварю, – откликнулась Лиза, скользнув за ним следом.

Упав на диван, он с удовольствием пересказал сестре разговор с Борисом, стараясь завуалировать, какой прилив гордости вызвало это приглашение. Но Лиза не была бы Лизой, если б не уловила этого и не подчеркнула:

– Слушай, но это же безумно почетно! Такое приглашение… Учитывая, кто стоит у руля этой киношколы. Может, ты его там встретишь?

– Это вряд ли. Думаешь, он торчит в стенах школы?

– А вдруг случайно заглянет? Да в любом случае это так здорово! Ой, у меня даже руки затряслись.

– Не рассыпь кофе, – хмыкнул Роман.

Он был доволен тем, как правильно сестра восприняла эту новость. Другая могла бы только повести плечиком: «Подумаешь… Всего лишь встреча со студентами». Могла бы не понять, что не только в глазах этих талантливых ребят, но и в собственных Роман поднимался на новый уровень – туда, где царствовали маститые режиссеры, уже сказавшие своими работами нечто важное.

Не заметив того, он, попивая кофе, который Лиза варила отменно, принялся рассуждать:

– Я ведь не из тех, кто ноет, что российское кино умерло вместе с великими советскими режиссерами. И не склонен считать то, чем мы с тобой занимаемся, чистой коммерцией. Все-таки я смею надеяться, что это искусство… Ты же знаешь, что это слово произошло от старославянского слова «искоусъ»?

Она кивнула:

– Опыт.

– Вот именно. То есть те, кто пишет книги, снимает кино, ставит спектакли, делятся своим опытом. И если читатели или зрители испытывают потребность в нем, то возникают любовь и успех. Но я, опять же, не собираюсь уходить в артхаус, снимать чисто элитарное кино, смотря которое все только делают вид, что понимают, а тайком выбирают совсем другие фильмы. Все же искусство в целом должно быть обращено к душе человека, а не к его интеллекту. Впрочем, это вовсе не значит, что фильм должен быть слезливым и тупым… Это уже уровень, который не обсуждается!

Он еще долго говорил, охваченный давно забытым возбуждением, которое возникало, лишь когда Роман брался за новый проект. То, что его так взволновало приглашение провести, по сути, открытый урок, было бы необъяснимо, если б не предчувствие чего-то важного. В его жизнь должно было вот-вот войти нечто необыкновенное, своей интуиции Роман доверял. И то, что ему не удавалось угадать, какой именно сюрприз его ожидает, волновало еще больше.

«Вдруг я действительно встречу его? – то и дело замирал он. – Получу предложение, от которого не смогу отказаться… Хоть бы! Господи, пусть это сбудется!»

Ничего иного Роман и не желал.

* * *

– Тебе безумно идут костюмы, почему ты вечно одеваешься, как студент?

– Я и есть студент! Посмотри на меня.

– Твои легкомысленные кудряшки еще не делают тебя юным.

– А тебе не идет роль ворчливой старшей сестры. Отстань от меня! Костюм я не надену. Я же не на фестиваль еду!

– Какой смысл приглашать к студентам студента? Ты хочешь их разочаровать?

– Эти ребята не со школьной скамьи пришли! Многие из них уже не первый год в профессии, некоторые старше меня будут. Им прекрасно известно, как одеваются в богемной среде. Личиной их не возьмешь. Им важно лишь то, что я скажу, ясно?

– Вполне. С этим проблем не будет, за словом ты в карман не полезешь…

«Сглазила!»

Роман понял, что не может выдавить ни слова. Он сидел рядом с Борисом напротив слушателей киношколы, с которыми собирался затеять серьезный, профессиональный, чуточку сдобренный иронией разговор, и уже, широко улыбнувшись, готовился произнести первую, тщательно продуманную фразу, когда увидел девушку, сидящую на ряду возле окна. И онемел…

Подперев маленький подбородок, она смотрела на гостя, улыбаясь, серые глаза ее были полны ожидания. Неподдельного, как показалось ему, она не играла, хотя все, кто связан с кино, те еще лицемеры… Наконец-то показавшееся на небе солнце вспыхивало в ярких волосах, чуть растрепавшихся, но это не выглядело неряшливо. Вспышки были приглушенными, а Роману почудилось, будто ему обожгло глаза: это была та самая Ася, о которой он начисто забыл, получив приглашение от Раскина.

«Она-то здесь откуда?! Это что, какой-то заговор? Такие совпадения невозможны… Что тут происходит?» – Его мысли заметались, точно красные листья за окном, подхваченные ветром.

Чудом удержав ее имя, чуть не сорвавшееся с губ, Роман перевел взгляд на Бориса, в круглых очках которого играли солнечные блики, и ему захотелось сдернуть их, чтобы лучше разглядеть глаза старого приятеля. Что в них? Торжество? Язвительная усмешка? Презрение?

«Но за что?! Это месть? Я чем-то когда-то его обидел? И он подговорил свою студентку…» – на этом месте мысль оборвалась, ведь Роману не удавалось понять сам смысл этой игры. В чем заключалась Асина роль? Зачем она