Максим Горький - Том 18. Пьесы, сценарии, инсценировки 1921-1935 Страница 2
- Категория: Проза / Русская классическая проза
- Автор: Максим Горький
- Год выпуска: -
- ISBN: нет данных
- Издательство: -
- Страниц: 75
- Добавлено: 2018-12-24 14:35:46
Максим Горький - Том 18. Пьесы, сценарии, инсценировки 1921-1935 краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Максим Горький - Том 18. Пьесы, сценарии, инсценировки 1921-1935» бесплатно полную версию:В восемнадцатый том включены пьесы, сценарии и инсценировки, написанные М. Горьким в 1921–1936 годах.Пьесы «Егор Булычов и другие», «Достигаев и другие», «Васса Железнова (второй вариант)» были опубликованы при жизни автора в различных изданиях.Пьеса «Сомов и другие», сценарии «Степан Разин», [Пропагандист], «По пути на дно», «Преступники», а также [Картины к инсценировке П.С. Сухотина «В людях»] при жизни автора не публиковались. Сценарий «Преступники» полностью публикуется впервые.http://ruslit.traumlibrary.net
Максим Горький - Том 18. Пьесы, сценарии, инсценировки 1921-1935 читать онлайн бесплатно
Сомов. Послушайте, идите к жене…
Фёкла. Почивает ещё.
Сомов. Ну… Вы мешаете нам!
Фёкла. Так я — ушла. А опоздает завтрак, уж не моя вина. [Уходит.]
Сомов (раздражён). Удивляюсь, как ты можешь болтать с этой дурой!
Яропегов. Это, брат, замечательная старуха! Жизнь её — сплошная драма, но она рассказывает её в юмористическом тоне!
Сомов. Ах, пошли ты её к чёрту!
Яропегов. Нет, ты попробуй, вообрази драму в юмористическом тоне…
Сомов. Послушай, ты нарочно дразнишь меня?
Яропегов. Тебя вот оцарапало простодушие Терентьева, и ты уже — готов! Воспринимаешь жизнь трагически.
Сомов. Брось болтать чепуху, Виктор.
Яропегов. У тебя, брат, кислая дворянская закваска, а у меня: дед — дьякон, отец — унтер-офицер…
Сомов. Ах, не говори пошлостей…
Яропегов. Ну, брат, классовая заквасочка — не подлость, это ты бухнул зря!
(Пауза.)
Сомов. Геологи чересчур много открывают. Рентабельность этих открытий весьма сомнительна. Протасов сравнивает геологов с девицами, которые, торопясь выйти замуж, слишком декольтируются.
Яропегов. То есть хотят угодить властям? Я слышал, что последний доклад его — насквозь антисоветская пропаганда.
Сомов. Чепуха! Просто он — как всегда — грубовато говорил…
Яропегов. Вообще у вас тут атмосферочка ядовитая. Это — что? Воздействие шахтинского процесса?
Сомов. Ядовитости — не замечаю, а «самокритика» сильно растёт. Ну, разумеется, и шахтинское дело нельзя забыть. Кроме того, разлад в Кремле…
Яропегов. Возбуждает надежды?
Сомов. Говорит о том, что товарищи трезвеют.
Яропегов. Гм? Так ли? По-моему, лучшие из них — неизлечимые алкоголики от идеологии. Идеологии у них — девяносто процентов.
Арсеньева (входит на лестницу). Лидия Борисовна дома?
Сомов. Да. У себя. Пожалуйста…
Яропегов. Это — что?
Сомов. Учительница, подруга жены по гимназии.
Яропегов. Какая… гм! Партийка?
Сомов. Не знаю, не знаю! Слушай, Виктор, к завтраку приедет Богомолов…
Яропегов. Настраиваюсь благоговейно.
Сомов. Он, вероятно, начнет говорить о фабрике Лисогонова, о её восстановлении, расширении и так далее. Я — решительно против этого. Не вижу смысла реставрировать и обогащать мелкие предприятия туземцев. Ты знаешь мою точку зрения: ориентация на европейца, на мощность… Советская власть должна вернуться к концессиям, иначе…
Яропегов (закуривая). И так далее. В общем — гениально.
Сомов. У Богомолова — личные причины, какая-то старая связь, даже, кажется, родство с Лисогоновым. (Гудок автомобиля.) О, чёрт! Кто это?
Яропегов. Терентьев. И этот, новый, его заместитель.
Сомов. Не очень приятная фигура.
Яропегов. Интересный парень, кажется.
(Входят Терентьев и Дроздов.)
Терентьев. Почтение строителям!
(Дроздов молча пожимает руки.)
Сомов. Добрый день, Иван Иванович…
Терентьев. День — хорош, да вот из Москвы — нагоняй нам. Читали?
Сомов. Нет. Где?
Терентьев. А — вот!
Яропегов (Дроздову). Курите?
Дроздов. Спасибо.
Яропегов. Охотник?
Дроздов. Балуюсь. А — как вы догадались?
Яропегов. Видел вас в лесу с ружьём.
Дроздов. Ага! (Отходит в дальний угол террасы.)
Сомов. Ну, это пустяки!
Терентьев (вздыхая). Самокритика, конечно…
Сомов. Да, загибают…
(Лидия, Арсеньева — выходят из комнаты.)
Лидия. Может быть, ты позовёшь товарищей к себе?
Сомов. Да. Пожалуйте, Иван Иванович.
Терентьев (пристально и удивлённо смотрит на Арсеньеву, зовёт). Борис — идём!
(Трое ушли. Яропегов остался, сидит на перилах.)
Лидия (звонит). Да, очень скучно!.В городе все недовольны, живут надув губы, ворчат, сплетничают на партийцев, рассказывают старые московские анекдоты.
Арсеньева. Город затхлый.
Лидия. И ни одной шляпы к лицу нельзя найти.
Арсеньева. А ты сама сделай.
Яропегов. Зато — легко потерять лицо.
Лидия. Вы зачем тут подслушиваете? Знакомьтесь: Виктор Павлович Яропегов, Екатерина Ивановна Арсеньева.
Яропегов. Весьма рад!
Лидия. Я — не умею делать шляп. И вообще ничего не делаю.
Яропегов. Это — лучше всего гарантирует от ошибок.
Лидия. Жалкая ирония. Вот вы, инженеры, делаете и всё ошибаетесь, и вся ваша деятельность — ошибка.
Яропегов. Совершенно так же думает Анна Николаевна. С её политико-эстетической точки зрения в сельском пейзаже церковь гораздо уместнее, чем фабрика.
(Дуняша — в дверях.)
Лидия. Кофе, Дуняша, кофе! И хлеба. Вы ужасно медленно спешите на звонки.
Дуняша. Наверху была. [Уходит.]
Яропегов. Вы, я слышал, учительница?
Арсеньева. Да.
Яропегов. Совершенно не похожи.
Арсеньева. Это — порицание или комплимент?
Яропегов. Комплименты говорить вам я не решаюсь, да и времени для этого много требуется.
Арсеньева. Мне приятно, что вы дорожите временем.
Лидия. Ты, Катя, осторожнее с ним, он отчаянный ухажёр, как теперь говорят.
(Дуняша приносит кофе.)
Сомов (кричит). Виктор!
Яропегов. Пардон [2] (Уходит.)
Арсеньева. Кто это?
Лидия. Приятель мужа, был женат на сестре его, овдовел. Очень талантливый, забавный, пьяница, немножко — шут, нахал и бабник. Вот, если хочешь замуж…
Арсеньева. Нет, спасибо! После такой характеристики — расхотелось.
Лидия (смеётся). Ты удовлетворена жизнью?
Арсеньева. Нет, конечно. Я даже и не представляю, как можно быть удовлетворённой в наше время.
Лидия (подумав). Это ты сказала что-то серьёзное, я не понимаю!
Арсеньева. Очень просто понять. Людей, для которых жизнь была легка и приятна, — не может удовлетворить то, что она разрушается, а те, кто разрушает, — не удовлетворены, что разрушается она не так быстро, как хотелось бы.
Лидия. Вот какая ты стала… философка! И тебе искренне хочется, чтоб старая жизнь скорее разрушилась?
Арсеньева. Да.
Лидия. Как просто! Да, и — всё! Но ведь ты сказала, что не партийка?
Арсеньева. Я сочувствую работе партии.
Лидия (вздохнув). Ты была такая… независимая! Не понимаю, как можно сочувствовать, когда все против партии.
Арсеньева. Все, кроме лучших рабочих. И ведь вот муж твой и его друг…
Лидия. Ну-у, муж!.. Он скрепя сердце, как говорится…
Арсеньева. Разве?
Лидия. А Яропегов, он, знаешь, едва ли вообще способен чувствовать, сочувствовать. Он такой, знаешь… пустой! Вот он — независим. Сочувствовать — значит, уже немножко любить кого-то, а любовь и независимость не соединяются, нет!
Арсеньева. Ты замени кого-то чём-то.
Лидия. Не понимаю! И — вообще — что случилось? Фабрики всегда строили.
Арсеньева. Строили, да — не те люди и не для того, для чего теперь строят. Вот тебе нравится независимость, но она будет возможна для одного только тогда, когда все будут независимы.
Лидия. Это и называется — утопия? Кстати: ты купалась?
Арсеньева. Да.
Лидия. Удивительно ты говоришь — да! Вот идёт Миша.
Миша. А, чёрт…
Лидия. Он всегда ругается.
Миша. Вовсе не всегда.
Лидия. Надо сказать: здравствуйте, а он говорит: чёрт!
Миша. Китайские церемонии! А у вас тут гвозди торчат, взяли бы молоток да забили.
Лидия. Не хочу забивать гвозди! Садитесь, кофе дам.
Миша. Не хочу. Товарищ Арсеньева…
Лидия. Знаешь, товарищ Арсеньева, Миша влюблён в меня.
Миша. Я? В вас? Ну, уж это — дудочки! Вы даже и не нравитесь мне.
Лидия. Серьёзно?
Миша. Ну, конечно!
Лидия. Я очень рада, если так.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.