Леонид Нетребо - Пангоды Страница 2

Гольд внимательно выслушал мою тираду. Его ироничный прищур не смущал меня - подбадривал: я все понимаю, сочувствую, выговорись. Но как только я закончил, он резко выпрямился и с улыбкой почти воскликнул:

- Вы хотите, чтобы я сказал: "А что если вот вам, Леонид, и вскрыть "болото", написать первую книгу о Пангодах, о людях, - о пангодинцах?" Не лукавьте, - он как-то прощающе махнул рукой, - вы ведь уже все давно решили!... Тем не менее, спасибо, что поделились со мной сокровенным. Могу вас только поддержать: не сомневайтесь, пишите! Думаю, ошибкой будет, если вы попытаетесь объять необъятное - написать все и обо всем. Не надо! Главное, появиться первому литературному труду пангодинца, потом и другие авторы "обнаружатся", охватят другие спектры, освоят иные жанры, вот увидите, - улыбка Гольда приобрела оттенок смущенной гордости, почти совсем спрятавшись в бороде, - это я по Надыму знаю...

Возможно, он имел ввиду свою первую книгу "Надым", небольшую, почти карманного формата, на двести страниц, изданную в 1982 году, и последовавший за этим событием стремительный взлет литературного творчества надымчан, которых - "пишущих" - Альфред Гольд вместе с журналистом и поэтом Анатолием Алексеевым собрал в литературное объединение.

Далее он сказал, пожалуй, самое для меня важное в нашей беседе:

- Да, журналист, так сказать, извне может написать о вашей "малой родине" хуже или лучше - в смысле выбора жанра, художественности, событийной достоверности... Но ему не дано одного - постичь душу ваших Пангод. Для него она, вы правильно заметили, объект, для иных даже "терра инкогнито", а для вас - центр вселенной!...

На прощание он по моей просьбе подписал ту самую книгу "Надым", изрядно потрепанный экземпляр которой, я принес собой в гостиничный номер: "...От автора на память о встрече в п. Пангоды и с пожеланиями творческих успехов".

И добавил устно: "Будете в Свердловске - милости прошу".

Уходя, окрыленный, почти у самого порога я спросил сбивчиво: с чего начинается книга? Я имел в виду только техническую сторону - рукопись, редакция, издательство... Гольд ответил:

- Я бы с удовольствием рассказал, но этого, наверное, никто не знает. У каждого по-разному. У кого-то с удивления, у кого-то, - он несколько грустно улыбнулся, - с обиды... Начните ее в самом себе. И если вам суждено, то несмотря ни на что - напишите. С Богом!...

Я ждал ответа совсем на другой вопрос, но настолько высоки, трогательны и "знаковы" для меня были эти его слова, что я не стал уточнять...

В 1997 году, к двадцатипятилетию "Надымгазпрома" вышла книга "Медвежье: имена и судьбы". Альфред Гольд вошел в дома многих северян, как будто возвратился на Север, чтобы больше никогда его не покидать. За несколько месяцев до юбилейного торжества, когда тираж книги еще не достиг Надымского района, автора не стало...

АЭРОПОРТ "МЕДВЕЖЬЕ"

Телефон зазвонил противно, как будильник. Игорь приблизил к глазам свои "командирские". Полвторого.

- Я ваш аэропорт закрываю! - кричал из трубки инспектор по безопасности полетов. - Вы еще спрашиваете "почему"! Партизанщину развели, понимаешь. Что у вас на боковой полосе безопасности?!...

Игорь дождался конца монолога и нажал на рычаги, телефон недовольно звякнул. Посмотрел на спящих жену и сынишку. Медленно оделся, не характерной для него неспешностью выдерживая паузу, достаточную, по его предположению, чтобы инспектор отошел от телефона дежурного диспетчера. Зашел на кухню, плотно прикрыл за собой дверь и позвонил с параллельного.

Выслушал доклад. Итак, пилот-инспектор прибыл из Тюмени на своем самолете АН-12. По его словам, еще с воздуха заметил "это невиданное безобразие". Ничего больше проверять не стал, сразу сделал запись в "Журнале запрещения и возобновления полетов": "Полеты в аэропорту "Медвежье" воздушным судам первого и второго класса запрещаю, ввиду того, что по боковой полосе безопасности осуществляется движение поезда". Сразу же отбыл обратно в Тюмень.

"Как ребенок, - усмехнулся Фетисов. - Как будто поездов не видал". Впрочем, он не винил незнакомого инспектора, который впервые был в "Медвежьем". Явно парень новичок, свежий, по "северам" не мотался. Пообтешется... "Старики"-то давно все знают.

Не положено, нельзя, запрещено... Эх, инспектор центровой!...Если бы люди здесь следовали всем запретам, то ни единого кубометра газа месторождение не дало бы. Весь Север - сплошь нарушения. Технологии не наработаны, условий нет... Жить - и то никому, кроме аборигенов, нельзя организм не тот. А живем, работаем. Детей рожаем. А знаешь ли ты, материковый контролер, чем построено "Медвежье", Пангоды, Надым!? - Тем, что самолетами завезено.

Его, Игоря Фетисова, авиационная биография тоже, можно сказать, началась с запретов. Поступил в Тамбовское летное училище. Казалось, вот оно воплощение мечты: небо, крыло, штурвал - обладание фантастической силой, когда движения рук, пальцев заставляют повиноваться стальную птицу, стремительно проносящуюся над земной суетой. Но... Последовали небольшие проблемы со здоровьем и мечту пилота пришлось оставить навсегда. Далее служба в разведбате. Сразу после демобилизации, наперекор недавним разочарованиям, пошел в училище гражданской авиации на более прозаический факультет: "Средства самолетовождения и посадки".

Все проходит, говорили древние. Но не прошла у Фетисова "воздушная", сродни детской, мечта - быть выше "прозы". Его заведомо сжимали, теснили будущие сдерживающие рамки, ограничительные полосы... - то, без чего не мыслима авиация, особенно гражданская. Он решил, что если судьбой ему предначертан "воздушный якорь" - аэропорт, то это должен быть "его" аэропорт, другой, не такой как все, не такой как у всех. "Выше", дальше, опаснее... Он никогда никому не признавался в этом образе своего грядущего, который создал для себя еще в училище, поэтому многим было непонятно, как он выбирал место будущей работы после получения диплома.

...Приехал в Тюмень. В "Авиатрансе" удивились молодому специалисту, кровь с молоком: зачем тебе Север, и здесь не пыльно, а рога оленьи, или, там, пантокрин на тройном одеколоне тебе и так пилоты привезут. Предложили работу по месту, выбирай: внешние линии - аэропорт "Рощино", внутренние "Плеханово". А, да ты, наверное, чокнутый по молодости, да еще упрямый!... Ну, что ж, валяй, Северу такие нужны.

В Салехарде попал на День оленевода. Апрель месяц, минус сорок шесть. Ненцы гуляют: соревнуются и пьют "огненную". Пиво было в замерзших бутылках - их разогревали на печке прямо в стекле. Прежде чем зайти в кабинет регионального авианачальника, поговорил с "летунами". Те сказали: просись только не в "Медвежье". Этот совет и определил окончательный выбор.

"Медвежье"... Аэропорту, вопреки традициям небольших населенных пунктов, дали имя не по названию поселка. Может быть потому, что в момент наречения аэродрома никто не предполагал, что здесь, в вахтовом пункте газового месторождения "Медвежье", будут постоянно проживать люди. Кстати сказать, часто это вносило некоторую "адресную" путаницу: следует человек согласно письменному вызову и пропуску в поселок Пангоды. Добирается до Надыма. В местном аэропорту подходит к окошечку: мне бы до Пангод. Ждите, объявим. Ждет гражданин целый день - не летят "самолетки" до заветных Пангод, зато на какое-то Медвежье - один за другим... Позже работники аэропорта стали объявлять для "непонятливых": рейс такой-то до Медвежьего-Пангод.

Тогда, в семьдесят пятом, Пангоды и аэропорт "Медвежье" были действительно одно целое. Этот территориально-функциональный симбиоз располагался, между старицей реки Правая Хетта и почти параллельной ей чередой обширных болот. Большую площадь ближе к топям занимала взлетная полоса, "грунтовка". Но поселку, песчаному пятачку с горсткой балков и деревянных двухэтажек, было вполне достаточно и оставшегося места между шумным "самолетным братом" и чистой аккуратной речкой.

Вся служба аэропорта умещалась в двух секциях общежития и вагончике для диспетчера. Потом в черте поселка, на границе с полосой, было построено вполне приличное по северным меркам двухэтажное деревянное здание.

Месторождение уже начало давать газ, но строительство на промыслах еще продолжалось, монтировались очередные, более северные УКПГ. Без преувеличения можно сказать, что воздушная дорога с Большой земли к первенецу северной газодобычи была единственным надежным трактом, по которому беспрерывно шел поток промышленных и продовольственных грузов.

Зимний период был самым напряженным. За сутки приходилось принимать до тридцати крупных самолетов. После каждого приземления снег "закипал" от торможения груженых крылатых махин - вспахивался и плавился, образовывались глубокие, до земли, колеи. Всегда наготове были пожарные машины, из брандспойтов с распылителями поливали "пашню", следом шли бульдозеры, разравнивая снежно-водяное месиво. Через несколько минут шуга застывала, схватывалась, а в небе уже гудел следующий крылатый клиент.