Иосиф Бродский - Стихи (3) Страница 2

1

Мы хотим играть на лугу в пятнашки, не ходить в пальто, но в одной рубашке. Если вдруг на дворе будет дождь и слякоть, мы, готовя уроки, хотим не плакать.

Мы учебник прочтем, вопреки заглавью. Все, что нам приснится, то станет явью. Мы полюбим всех, и в ответ - они нас. Это самое лучшее: плюс на минус.

Мы в супруги возьмем себе дев с глазами дикой лани; а если мы девы сами, то мы юношей стройных возьмем в супруги, и не будем чаять души друг в друге.

Потому что у куклы лицо в улыбке, мы, смеясь, свои совершим ошибки. И тогда живущие на покое мудрецы нам скажут, что жизнь такое.

2

Наши мысли длинней будут с каждым годом. Мы любую болезнь победим иодом. Наши окна завешаны будут тюлем, а не забраны черной решеткой тюрем.

Мы с приятной работы вернемся рано. Мы глаза не спустим в кино с экрана. Мы тяжелые брошки приколем к платьям. если кто без денег, то мы заплатим.

Мы построим судно с винтом и паром, целиком из железа и с полным баром. Мы взойдем на борт и получим визу, и увидим Акрополь и Мону Лизу.

Потому что число континентов в мире с временами года, числом четыре, перемножив и баки залив горючим, двадцать мест поехать куда получим.

3

Соловей будет петь нам в зеленой чаще. Мы не будем думать о смерти чаще, чем ворона в виду огородных пугал.

Согрешивши, мы сами и встанем в угол.

Нашу старость мы встретим в глубоком кресле, в окружении внуков и внучек. Если их не будет, дадут посмотреть соседи в телевизоре гибель шпионской сети.

Как нас учат книги, друзья, эпоха: завтра не может быть так же плохо, как вчера, и слово сие писати в tempi следует нам passati.

Потому что душа существует в теле, Жизнь будет лучше, чем мы хотели. Мы пирог свой зажарим на чистом сале, ибо так вкуснее; нам так сказали.

"Hear the voice of the Bard!" W.Blake

["Внемлите глас Певца!" Вильям Блейк]

1

Мы не пьем вина на краю деревни. Мы не ладим себя в женихи царевне. Мы в густые щи не макаем лапоть. Нам смеяться стыдно и скушно плакать.

Мы дугу не гнем пополам с медведем. Мы на сером волке вперед не едем, и ему не встать, уколовшись шприцем или оземь грянувшись, стройным принцем.

Зная медные трубы, мы в них не трубим. Мы не любим подобных себе, не любим тех, кто сделан был из другого теста. Нам не нравится время, но чаще - место.

Потому что север далек от юга, наши мысли цепляются друг за друга, когда меркнет солнце, мы свет включаем, завершая вечер грузинским чаем.

2

Мы не видим всходов из наших пашен. Нам судья противен, защитник страшен. Нам дороже свайка, чем матч столетья. Дайте нам обед и компот на третье.

Нам звезда в глазу, что слеза в подушке. Мы боимся короны во лбу лягушки, бородавок на пальцах и прочей мрази. Подарите нам тюбик хорошей мази.

Нам пр 1000 иятней глупость, чем хитрость лисья, Мы не знаем, зачем на деревьях листья. И, когда их срывает Борей до срока, ничего не чувствуем, кроме шока.

Потому что тепло переходит в холод, наш пиджак зашит, а тулуп проколот. Не рассудок наш, а глаза ослабли, чтоб искать отличье орла от цапли.

3

Мы боимся смерти, посмертной казни. Нам знаком при жизни предмет боязни: пустота вероятней и хуже ада. Мы не знаем, кому нам сказать: "не надо".

Наши жизни, как строчки, достигли точки. В изголовьи дочки в ночной сорочке или сына в майке не встать нам снами. Наша тень длиннее, чем ночь пред нами.

То не колокол бьет над угрюмым вечем! Мы уходим во тьму, где светить нам нечем. Мы спускаем флаги и жжем бумаги. Дайте нам припасть напоследок к фляге.

Почему все так вышло? И будет ложью на характер свалить или Волю Божью. Разве должно было быть иначе? Мы платили за всех, и не нужно сдачи. 1972 Иосиф Бродский. Назидание. СП "СМАРТ", 1990.

НАТЮРМОРТ Verra la morte e avra i tuoi occhi. C. Pavese

"Придет смерть, и у нее будут твои глаза" Ч.Павезе

1

Вещи и люди нас окружают. И те, и эти терзают глаз. Лучше жить в темноте.

Я сижу на скамье в парке, глядя вослед проходящей семье. Мне опротивел свет.

Это январь. Зима Согласно календарю. Когда опротивеет тьма. тогда я заговорю.

2

Пора. Я готов начать. Неважно, с чего. Открыть рот. Я могу молчать. Но лучше мне говорить.

О чем? О днях. о ночах. Или же - ничего. Или же о вещах. О вещах, а не о

людях. Они умрут. Все. Я тоже умру. Это бесплодный труд. Как писать на ветру.

3

Кровь моя холодна. Холод ее лютей реки, промерзшей до дна. Я не люблю людей.

Внешность их не помне. Лицами их привит к жизни какой-то непокидаемый вид.

Что-то в их лицах есть, что противно уму. Что выражает лесть неизвестно кому.

4

Вещи приятней. В них нет ни зла, ни добра внешне. А если вник в них - и внутри нутра.

Внутри у предметов - пыль. Прах. Древоточец-жук. Стенки. Сухой мотыль. Неудобно для рук.

Пыль. И включенный свет только пыль озарит. Даже если предмет герметично закрыт.

5

Старый буфет извне так же, как изнутри, напоминает мне Нотр-Дам де Пари.

В недрах буфета тьма. Швабра, епитрахиль пыль не сотрут. Сама вещь, как правило, пыль

не тщится перебороть, не напрягает бровь. Ибо пыль - это плоть времени; плоть и кровь.

6

Последнее время я сплю среди бела дня. Видимо, смерть моя испытывает меня,

поднося, хоть дышу, эеркало мне ко рту,как я переношу небытие на свету.

Я неподвиежен. Два бедра холодны, как лед. Венозная синева мрамором отдает.

7

Преподнося сюрприз суммой своих углов вещь выпадает из миропорядка слов.

Вещь не стоит. И не движется. Это - бред. Вещь есть пространство, вне коего вещи нет.

Вещь можно грохнуть, сжечь, распотрошить, сломать. Бросить. При этом вещь не крикнет: "Ебёна мать!"

8

Дерево. Тень. Земля под деревом для корней. Корявые вензеля. Глина. Гряда камней.

Корни. Их переплет. Камень, чей личный груз освобождает от данной системы уз.

Он неподвижен. Ни сдвинуть, ни унести. Тень. Человек в тени, словно рыба в сети.

9

Вещь. Коричневый цвет вещи. Чей контур стерт. Сумерки. Больше нет ничего. Натюрморт.

Смерть придет и найдет тело, чья гладь визит смерти, точно приход женщины, отразит.

Это абсурд, вранье: череп, скелет, коса. "Смерть придет, у нее будут твои глаза".

10

Мать говорит Христу: - Ты мой сын или мой Бог? Ты прибит к кресту. Как я пойду домой?

Как ступлю на порог, не поняв, не решив: ты мой сын или Бог? То есть, мертв или жив?

Он говорит в ответ: - Мертвый или живой, разницы, жено, нет. Сын или Бог, я твой. 1971 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ РОМАНС Евгению Рейну, с любовью

Плывет в тоске необьяснимо 1000 й среди кирпичного надсада ночной кораблик негасимый из Александровского сада, ночной фонарик нелюдимый, на розу желтую похожий, над головой своих любимых, у ног прохожих.

Плывет в тоске необьяснимой пчелиный ход сомнамбул, пьяниц. В ночной столице фотоснимок печально сделал иностранец, и выезжает на Ордынку такси с больными седоками, и мертвецы стоят в обнимку с особняками.

Плывет в тоске необьяснимой певец печальный по столице, стоит у лавки керосинной печальный дворник круглолицый, спешит по улице невзрачной любовник старый и красивый. Полночный поезд новобрачный плывет в тоске необьяснимой.

Плывет во мгле замоскворецкой, плывет в несчастие случайный, блуждает выговор еврейский на желтой лестнице печальной, и от любви до невеселья под Новый год, под воскресенье, плывет красотка записная, своей тоски не обьясняя.

Плывет в глазах холодный вечер, дрожат снежинки на вагоне, морозный ветер, бледный ветер обтянет красные ладони, и льется мед огней вечерних и пахнет сладкою халвою, ночной пирог несет сочельник над головою.

Твой Новый год по темно-синей волне средь моря городского плывет в тоске необьяснимой, как будто жизнь начнется снова, как будто будет свет и слава, удачный день и вдоволь хлеба, как будто жизнь качнется вправо, качнувшись влево. 28 декабря 1961 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

УТОЧНЕНИЕ Откуда ни возьмись как резкий взмах Божественная высь в твоих словах как отповедь, верней, как зов: "за мной!" над нежностью моей, моей, земной. Куда же мне? На звук! За речь. За взгляд. За жизнь. За пальцы рук. За рай. За ад. И, тень свою губя (не так ли?), хоть за самого себя. Верней, за плоть. За сдержанность, запал, всю боль - верней, всю лестницу из шпал, стремянку дней восставив - поднимусь! (Не тело - пуст!) Как эхо, я коснусь и стоп, и уст. Звучи же! Меж ветвей, в глуши, в лесу, здесь, в памяти твоей, в любви, внизу постичь - на самом дне! не по плечу: нисходишь ли ко мне, иль я лечу. 1960е Сочинения Иосифа Бродского. Пушкинский фонд. Санкт-Петербург, 1992.

* * * Сначала в бездну свалился стул, потом - упала кровать, потом - мой стол. Я его столкнул сам. Не хочу скрывать. Потом - учебник "Родная речь", фото, где вся моя семья. Потом четыре стены и печь. Остались пальто и я. Прощай, дорогая. Сними кольцо, выпиши вестник мод. И можешь плюнуть тому в лицо, кто место мое займет. 1966 Сочинения Иосифа Бродского. Пушкинский фонд. Санкт-Петербург, 1992.