Иван Тургенев - Холостяк Страница 2

Мошкин. Ну, крестик-то есть... (Взглядывает на дверь.)

Шпуньдик. Ты словно ждешь кого-то?

Мошкин. Да, жду. (Потирая руки.) Я, брат, в больших хлопотах теперь.

Шпуньдик. А что?

Мошкин. Угадай.

Шпуньдик. Да где же мне...

Мошкин. Нет, угадай, угадай.

Шпуньдик (глядя ему прямо в глаза). Да ты... послушай, ты уж не жениться ли хочешь? Не женись, Миша, я тебе говорю!

Мошкин (смеясь). Не беспокойся, брат... В мои-то лета! А только ты угадал - у меня и то в доме свадьба.

Шпуньдик (указывая на стол). То-то я гляжу... Что за покупки такие? Кто ж это у тебя женится?

Мошкин. А вот погоди, я тебе - не теперь, теперь недосуг... а эдак вечерком, что ли, многое кое-что порасскажу. Ты удивишься, братец. Впрочем, в коротких словах можно, пожалуй, и теперь. Вот видишь ли, Филипп, вот это у меня гостиная, а я вот сам тут сплю... (Указывая на ширмы.) В других-то комнатах у меня воспитанница живет, сирота круглая. Ее-то вот я замуж и выдаю.

Шпуньдик. Воспитанница?

Мошкин. Да; то есть она, впрочем, девица благородная, титулярного советника Белова дочь; с покойницей ее матушкой я незадолго до смерти познакомился - и странный такой случай вышел. Удивительно, право, как это иногда бывает... точно, должно сознаться, судьбы неисповедимы! Надобно тебе сказать, Филипп, что я на этой квартире всего третий год живу; а Машина-то матушка с самой смерти мужа своего две маленькие комнаты здесь в четвертом этаже занимала; а умер он таки давненько. (Со вздохом.) Говорят, перед смертью ноги себе отморозил - посуди, каков удар? Старушка жила в крайней бедности; пенсия небольшая, кой-кто благотворил - плохие, знаешь, доходы. Вот я, брат, иду раз к себе по лестнице - а дело было зимой - дворник наплескал воды, да и не подтер, вода-то на ступеньках замерзла... (Вынимая табакерку.) Ты табак нюхаешь? Шпуньдик. Нет, спасибо.

Мошкин (сильно понюхав табаку). Вот иду я... Вдруг мне навстречу старушка, Машина-то мать; я с ней тогда еще знаком не был. Посторониться, что ли, она захотела, или уж такая задача вышла, только вдруг она как поскользнись, да навзничь, да и переломи себе ногу... Под себя, знаешь, эдак. (Встает, показывает Шпуньдику, как, и опять садится.) Посуди, брат, в ее лета, каково положение? Я, разумеется, тотчас ее поднял, позвал людей, снес ее в комнату, уложил, побежал за костоправом... Намучилась она, бедняжка - а уж дочь-то, господи боже мой! Вот с тех пор я и начал к ним ходить, да каждый день, каждый день... Полюбил их, ты не поверишь,- словно родных. Целые шесть месяцев вылежала старушка; ну наконец выздоровела, стала на ноги; да вдруг нелегкая ее дерни сходить в баню: опрятность, вишь, одолела; сходила, простудилась, похворала дня четыре, да богу душу и отдала. Похоронили мы ее на последние денежки... (Складывает руки крестом.) Ну, теперь посуди сам, Филипп, каково было положение дочери - а? Нет, скажи, а? Родных - никого. То есть, признаться сказать, есть у нее одна родственница, вдова, Пряжкина Екатерина - по отце тетка ей доводится; да у Пряжкиной у самой гроша нет за душой медного. Правда, в Конотопском уезде жил тогда, да и теперь, чай, не издох, матери ее двоюродный брат, Грач-Пехтеря, помещик, говорят, с достатком человек; я ему тотчас же после смерти старухи Беловой и написал, что, дескать, вот как, вот как; помогите, дескать, войдите; а он мне в ответ: "Всех-де нищих не накормишь; коли вас, мол, так состраданье разобрало, так возьмите ее к себе, а мне не до того". Что ж? Я-то ее и взял к себе. Она сперва долго не соглашалась... да я настоял. Что, я говорю, помилуйте? Что вы? Я старый человек, бездетный; я вас как родную дочь люблю. Куда же вы денетесь, помилуйте? не на улицу же вам идти. Притом же и покойница на смертном одре мне ее поручала... Ну, вот она и согласилась. Вот и живет она с тех пор у меня. А уж что за девушка, Филипп, кабы ты знал! Да ты ее увидишь... Вот посмотри, ты ее с первого взгляда полюбишь...

Шпуньдик. Верю тебе, Миша, верю... А за кого же ты ее замуж выдаешь?

Мошкин. А тоже за хорошего человека; за отличного молодого человека. И все это устроил твой покорный слуга. Я, брат, должен про себя сказать: я на судьбу жаловаться не могу; я счастлив, ей-богу, счастлив... не по заслугам.

Шпуньдик. А как его зовут, можно спросить?

Мошкин. Отчего же? конечно, можно. Дело совсем слажено; недели через две, бог даст, и свадьба. Вилицкий, Петр Ильич. Его Вилицким зовут. Он со мной в одном министерстве служит. Прекрасный молодой человек. В двадцать три года коллежский секретарь, на днях титулярный, и на виду.

Он далеко пойдет. Не богат он, точно, да что за беда! Малый с головой, работящий, скромный... Знакомства хорошие имеет. Он сегодня у меня обедает; впрочем, он почти каждый день у меня обедает,- только сегодня он хотел с собой привести одного своего приятеля, молодого тоже человека, но, знаешь, этакого... (Делает значительные движения.) Состоит при самой особе министра... ну, понимаешь...

Шпуньдик. Э, э? (Взглянув на себя.) Как же, брат? мне нельзя же так остаться... Позволь, я схожу фрак надену.

Мошкин. Вот вздор какой!

Шпуньдик (вставая). Ну нет, Миша... на этот счет позволь уж мне... того... распорядиться. Эдак гость твой, пожалуй, подумает бог знает что; это что, скажет, за степная ворона такая?.. Нет, я, брат... я ведь тоже с амбицией, воля твоя.

Мошкин (вставая тоже). Ну, как хочешь... только, смотри, не опоздай.

Шпуньдик. Духом сбегаю. (Берет картуз.) Так вот, брат, ты с какими людьми водишься... (Пожимая ему руку.) А я на тебя, Миша, надеюсь... насчет сынишки, знаешь... да и, кроме того, жена моя мне столько комиссий надавала, что беда! Одной помады на десять рублей заказала, и все первого сорта, косметик-бергамот. Помоги, брат; ты, я вижу (указывая на покупки), на все мастер.

Мошкин. С моим удовольствием, душа моя. И сам похлопочу и Петю попрошу. Он у меня такой услужливый; гордости, знаешь, ни малейшей. Только он все как будто хворает с некоторых пор, словно не в духе.

Шпуньдик. Перед свадьбой-то?

Мошкин. Да и мне что-то нездоровится. Впрочем, это пустяки. Захлопотались мы с ним - вот и все тут. А я все-таки к твоим услугам. Сделай одолжение, брат, без церемоний.

Шпуньдик (жмет ему руку). Спасибо. Ты, я вижу, не переменился.

Мошкин. Надеюсь. (Тоже жмет ему руку.) А ведь вот и с Петрушей тоже удивительно как я сошелся!

Шпуньдик (который собирался идти). А что?

Мошкин. Ну, это я тебе после расскажу. Вообрази себе, ведь и он сирота. Родителей лишился в детстве, дядя-опекун в Петербург его привез, на службу его поместил, и странное такое при этом вышло обстоятельство... Впрочем, я это тебе все после расскажу, а только он полный курс наук в гимназии окончил, именье, впрочем, все потерял; к счастью, я тут подвернулся... Однако я тебя не удерживаю... скоро три часа...

Шпуньдик. А обед в котором часу?

Мошкин. В четыре, брат, в четыре...

Шпуньдик. Ну, так я еще успею... В передней раздается звонок.

Уж это не гости ли?

Мошкин (прислушиваясь). Может быть... Да что ж это Маша нейдет?

Шпуньдик (в волнении, оглядываясь). Как же, брат, это... нельзя ли... того... как-нибудь...

Входит Маша с Пряжкиной, в салопах. Они их не снимают,

Мошкин (увидя их). А! легка на помине!.. Где это вы пропадали?

Пряжкина. Да, батюшка, покупки, покупки все...

Мошкин. Ну, хорошо, хорошо. (Маше.) Маша, рекомендую тебе старого моего приятеля и соседа, Филиппа Егорыча Шпуньдика.

Шпуньдик кланяется; Маша приседает; Пряжкина глядит на Шпуньдика во все глаза.

Он вот только сегодня из деревни приехал, с родины мне весточку привез. Прошу любить и жаловать.

Шпуньдик (Маше). Вы извините меня, сударыня, если я... в таком, так сказать, дорожном нигляже... Я не мог знать... (Шаркает.)

Мошкин. Вот вздумал извиняться! Экой политичный! (Маше.) А ты сегодня что-то бледна, Маша? или ты устала?

Маша (слабым голосом). Устала.

Мошкин (Пряжкиной). Уж вы слишком много с ней бегаете, Катерина Савишна; право, вы ее замучите... Ну, однако, ступайте... Четвертый час, а вы еще не одеты. Что наш новый гость подумает? А он того и гляди нагрянет... Ступайте.

Пряжкина. Мы не опоздаем, не бойтесь...

Мошкин. Ну, хорошо, хорошо. Да вот возьмите шляпку, одеколон тоже, и прочее тут все...

Отдает ей покупки. Маша и Пряжкина уходят в дверь налгво. Мошкин обращается к Шпуньдику.

Ну что, Филипп, как тебе моя Маша нравится?

Шпуньдик. Очень, брат, она мне нравится... Очень, очень.

Мошкин. Ну, я знал... Однако ступай, коли уж тебе так надобно.

Шпуньдик. Как же, брат, нельзя... Мне и так перед дамами смерть было совестно... Впрочем, я сейчас явлюсь. (Уходит в переднюю.)

Мошкин (кричит ему вслед). Смотри же не замешкайся! (Ходит по комнате.) Экой денек! А я рад Шпуньдику... Он

хороший человек. (Останавливается.) Что бишь?.. Да; отчего это Маша бледна сегодня? Ну, впрочем, это понятно... Однако что ж я не одеваюсь? Стратилат! А Стратилат!

Стратилат входит. Фрак подай и другой галстук.

Снимает сюртук и шейный платок. Стратилат идет за ширмы, выносит оттуда фрак и другой галстук. Мошкин глядится в зеркало.