Михаил Вишняков - Забайкальские болтомохи Страница 2

- Отрабатывать будешь, - приговорила Брылена Чечила.

Превратился солдат Гаученов в дармового работника. Амбар перебрал по бревнышку, крышу на доме починил, теплицу покрыл. Три недели с утра до вечера ломил как угорелый, а бабе все мало, и работе конца не видно.

В это время командир части, мужик разумный и неторопливый, рассудил: солдат Гаученов не мог исчезнуть по своей воле. Что-то случилось. уж не попал ли к Брылене Чечиле? Сел командир на броневик, подъехал к усадьбе, стучится.

- Кто стучится и что надо? - грозно отозвалась вдова.

- Командир части. Отдать солдата Гаученова.

- Знать не знаю, я вдова бедная, беззащитная, никому ничего не даю.

- Не отдашь добром - ракетой шарахну, - начал стращать командир. - От тебя и твоей усадьбы только чечилики полетят!

- "Раке-етой"! - взорвалась Брылена Чечила. - Как выскочу из-за печки, как выпрыгну из окошка, схвачу полено - все твои ракеты переколочу! А ядерные головки скручу, в мясорубке изверчу да Саддаму Хусейну продам! Вон отсюда!

Командир плюнул на сварливую бабу, уехал ни с чем.

После этого случая совсем распоясалась Брылена Чечила: заставила, сквернавка, солдата каждый вечер баню топить. Намоется, напарится, сядет телевизор смотреть. А волосы назад кресла откинет и чтоб расчесывал да, как эстрадной артистке, в тридцать три кудели закосмачивал. От проклятая работа! Была бы зажигалка, поджег бы солдат Гаученов эту копну с оческами!

Не знамо, чем бы дело кончилось, да помог петух, которого Гаученов намеревался женить на кошке. Чем-то понравилась ему пушистая зеленоглазка, давай ухаживать за ней да гонять по двору. Кошка с испугу прыгнула на сруб колодца, Клёва за ней, кошка на бадейку, петух туда же! Качнулась бадейка, загрохотала вниз - ворот-то не был защелкнут, - игривая парочка и утопла.

Утром пошла Брылена Чечила за водой, а из колодца дух смертный идет изгажен колодец. Рассердилась злая баба, приказала солдату Гаученову новый колодец копать. Взял солдатик лом да лопату, место выбрал под тенистой березкой, сел и задумался. Не зря же в Кадале говорят: не зверь во зверях ежик, не машина в машинах - "Запорожец", не одессит в Одессе, если из Биробиджана, не мужик в мужиках, когда баба помыкает.

Тут-то, под тенистой березой, и прошла солдатская забыль. Вспомнил всё про всё, надумал бежать от Брылены Чечилы через подкоп. Для виду яму колодезную на метр заглубил и вбок пошел. Землю наверх корзиной вытаскивает да в старый колодец высыпает. Пять ли, шесть ли дней копал - просвет увидел. Ну, думает, сейчас вернусь, все Брылене Чечиле выскажу, чтоб ее кондрашка хватила! Вылез назад, подошел к окошку.

- Эй, ты! Гидра чичелистая! Колдобина волосатая! - кричит. - Ракета прогорелая, прощай!

- Что?! - вскинулась бабища, злющая, аж зубы сплющила, кинулась из дому, да поздно. Солдат Гаученов нырнул в колодец, а там в подкоп.

Ползет и за собой землю обрушивает. Добрался до просвета, ткнул лопаткой перед собой, провал образовался. Пробрался туда солдат - от это да! от это не везло да вдруг привалило! - в домашнем подполье оказался. Тут под рукой всякие банки-склянки, варенья-соленья, водочки-коньячки!

Свинтил одну пробку, несколько глотков сделал. Свернул одну крышку огурчики соленые, другую - помидорчики перченые! Радостно стало солдату Гаученову, даже частушку замурлыкал:

Эх, огурчики,

помидорчики,

Сталин Кирова убил

в коридорчике!

В это время наверху сапоги затопали, каблучки зацокали, густой бас раздался:

- Здравствуй, Оленька! Слава богу, ученья закончились, отстрелялись на отлично, министр благодарность объявил. Собирай на стол, милая, а я в подполье спущусь за огурчиками.

Открыл крышку подполья командир.

- Га-га-га... - захлебнулся от нехватки воздуха, - ...ученов?

- Так точно! - отрапортовал солдат.

- Откуда и куда? - ошалело выпалил командир.

- Из увольнения в часть возвращаюсь! - выпучив глаза, брякнул солдат Гаученов.

- Из увольнения? - осип до кислой хрипоты командир. - А па-ачему дорога в часть через мое подполье проходит, а?

Ухватил за шкирку солдатика, выволок наверх, кровью налился. Молодец Ольга Николаевна, жена командирская, не в пример Брылене Чечиле женщина красивая и обходительная. Схватила доску-хлеборезку расписную - тресь по макушке Гаученова:

- Чтоб не лазил в подполье, не воровал огурчики!

Потом повернулась к мужу и той же хлеборезкой - тюк по лысине благоверного:

- Чтоб не ревновал честную жену!

Очнулись командир ракетной части и солдат Гаученов, лежат они рядом на зеленой траве у крылечка, солнце в небе играет, сладкие запахи тайги и цветущего лета плывут над ними, бабочки порхают, божья коровка по травинке ползет. Где-то там ракеты в шахтах стоят, пульты гудят, телефоны звонят, Брылена Чечила ярится, а тут мир, покой, облегчение души... Эх и хороша ты, жизнь мужская, служилая и дружеская! А что шишки на макушках, так у кого их не бывало, да и нас не миновало...

"Будь здоров, кенгуру!"

- А и добрый казак ты, Афанасий!

- Добрый и ты, Грицай!

Так оценили друг друга два мужика, два свата-родственника, сидевшие в обнимку за свадебным столом в центре просторной горницы.

- Гарно живешь, - добавил Грицай.

- Браво живу, паря, - согласился Афанасий Путинцев.

И действительно: дом-пятистенок Путинцевых срублен из прожаренной в смоле даурской лиственницы, ставни и наличники изукрашены резьбой с петухами и подсолнухами - мало у кого в Акше хватило сил и на домовитость, и на красоту. Афанасий же два года с нанятым плотником каждые субботу-воскресенье резали, выпиливали и выжигали деревянное узорочье, карусель кружевную.

Сам Афанасий - мужик не гнутый грозой, налитый ядреным хмелем здоровья, наделенный от Бога силушкой и голосом: захохочет - телевизор у соседей глохнет, крякнет на Ононе - таймени от испуга на отмель выбрасываются. В старину про таких в Акше говорили: семерные сани, шкворни кованые, столбчатая плеть.

Гарная жена и Галя Путинцева. Родом с Украины, брови - как сабли запорожских казаков, плечи - лебеди белые, грудь высокая, истомой не тронутая. Залетела в Сибирь - не померзла яблоневым цветом, еще ярче разгорелись щеки да стать выходилась полная, зрелая.

Дюжих ребят вырастили Путинцевы - пять плугов чубатых, пять лемехов плечистых! Глядел, бывало, на них Афанасий, думал: эти пойдут пахать обильный урожай приспеет в Акше!

Так и сбылось: старший сын Николай неожиданно привел в дом невестку. Что тут делать, женить надо парня. На свадьбу всю родню пригласили Путинцевы. С далекой Полтавщины приехал Галин брат, дядя Грицай, хохол здоровенный, как сам Афанасий, только кулак покрупнее, пожалуй, такой, что нельзя властям показывать: хватит еще трясучка кого-нибудь из столоначальников.

Вот и сидят Афанасий с Грицаем за столом свадебным, новую родню и гостей заправили как следует да и сами по доброй четверти горилки ухайдакали. Пляшет молодежь на веранде и во дворе, женщины, бабы и бабешки шепчутся о своем, блюда-тарелки меняют, ребятня глазастая бегает.

Хорошая свадьба идет.

- А скажи-ка, Грицай, почему вас хохлами зовут? - спрашивает Афанасий. - Не в обиду тебе говорю, а ради интереса.

- У старых козаков оселедец на голове был такой...

- Селедка, что ли? - удивляется Афанасий.

- Та ни, оселедец - чупрына на башке, хохол по-вашему, - пытается объяснить Грицай, но слабое знание русского языка мешает ему. - Козаки запорожские носили такой клок волос, хохол по-вашему...

- А-а, - протягивает Афанасий, как ветер в печной трубе.

- А як вас клычуть? Як вас обзывают? - в свою очередь спрашивает Грицай. - Та и я не в обиду кажу тебе, а с интересом.

- Гураны! - гордо отвечает Афанасий.

- Ще це вона таке, гураны? - спрашивает Грицай.

- Ну... гуран - это самец косули, козел лесной.

- Козел! - хохочет Грицай. - Забудай тебя козел. Гарно клычуть.

Тут к Афанасию с Грицаем подсаживается новый родственник, поджарый, но ухватистый на слово Данила Кухтерин. Он уловил конец разговора и удачно прицепился:

- Не-е, это не от козла пошло, это наши охотники на косулю шапки такие шили, арогды назывались: на макушке уши, как у гурана, для маскировки, чтоб скрадывать легче. А расейские, которые впервые попадали в Сибирь, из-за этих шапок и прозвали нас, старожилых сибиряков, гуранами. Но мы это с гордостью понимаем, да, Афанасий?

- Гуран - это, брат ты мой, во! - Афанасий показывает кулак, утверждая крепость и силу сибирскую.

- Давай по чарци за это, - предлагает Грицай.

- Давай, - соглашается Афанасий, наливает три стопки.

Они поднимают дружно, чокаются.

- Будь здоров, хохол, - ввертывает Данила.

- Хай живе... - Грицай мучительно вспоминает незнакомое прозвище и неожиданно выпаливает: - ...кенгуру!

- Кто? - потемнел лицом Афанасий. - Как ты нас назвал?

- Сам же казав - кенгуру, - уточнил Грицай с удовольствием.

- Мы?! Кенгуру?! Эти пузатые чучела австралийские?! Это, это... задохнулся от обиды Афанасий, вздыбился над столом и ахнул со всей силушки Грицая.