Олесь Бенюх - Навстречу бездне Страница 2

Когда отворилась дверь и на пороге появился отец в окружении телохранителей, Раджан попытался приподняться на локте, но застонал и потерял сознание. Вскоре, однако, он очнулся.

- Вы не шевелитесь. И говорите поменьше, - выпроваживая телохранителей в коридор, сказала, вдруг улыбнувшись, сестра Пэтси. И лицо ее показалось ему не таким уж безобразным.

Отец полулежал в низеньком хрупком креслице. Он вытянул ноги, скрестив на груди руки и закрыв глаза. "Странно видеть отца не в наших национальных одеждах, а в европейском костюме. И его телохранителей. Я словно сам ощущаю, как им неловко, тесно, не по себе в этих брюках и пиджаках... А отец постарел, очень". Раджан со щемящей болью разглядывал его седины, сеточки морщин у глаз и рта.

- Разумеется, постарел, - не размыкая век, произнес медленно, как бы в раздумьи отец. Голос его, глухой, усталый, был едва слышен. Раджан как в детстве, как всю жизнь, поражался этой способности отца читать мысли собеседника. И теперь его переполнило ощущение ужаса и восторга.

- Одно известие о том, что ты попал в катастрофу, состарило меня лет на тридцать. Да, не меньше, - неспешно сказал он.

- Все обошлось, папа, - успокаивающе произнес Раджан.

- В те минуты, - продолжал Раджан-старший, - у меня заканчивался поздний ленч. Я подавал шербет в моем любимом хрустальном кубке главному гостю, Раджондре "Бабу", нашему президенту. Моет быть, ты помнишь этот кубок - наш фамильный, темно-рубиновый гигант прошлого века?

Раджан кивнул.

- Президент увлекся разговором с Маяком, главным редактором твоей газеты, неловко принял кубок, он выскользнул из его рук и упал на мраморный пол. Да как упал! Ни одного, ни единого осколка крупнее горошины не отыскали. Он помолчал,закончил мрачно:

- В тот самый миг я знал: с тобой случилось несчастье.

На этот раз молчание длилось несколько минут.

- Я воспользовался приездом навестить тебя и встречался с отцом Беатрисы, мистером Джерри Парселом, - Раджан-старший сидел прямо, говорил отчетливо, держал при этом в своих руках руку сына.

- Ты знаешь, может быть, что мы партнеры по бизнесу?

Раджан слегка пожал пальцы отца: "Знаю".

"Я видел и ее", - хотел сказать Раджан-старший, но смолчал. Вслух продолжал:

- Я, как и прежде, продолжаю считать, что она тебе не пара.

- Может быть, я - ей?

- Может быть. Хотя лично я так не считаю.

Раджан медленно освободил свою руку, спрятал ее под одеяло.

- Не обижайся, - мягко сказал отец. - Я говорю то, что действительно думаю. Я, пожалуй, не менее богат, чем Парсел. Но каждый раз, приезжая в эту страну, я чувствую себя крайне неуютно. Я думаю, во всей Америке нет ни одного по-настоящему счастливого человека. Или у него ничего нет...

- Таких большинство на этом свет, отец.

- Верно, верно, но я не закончил мысль. Или у него ничего нет. Или у него все есть. Но тогда обнаруживается, что у него религия не т. Или... не тот цвет кожи.

Последние слова Раджан-старший произнес с безысходной горечью. "Боги, - воскликнул внутренне Раджан, с огромным трудом сдерживая готовые пролиться слезы. - Никогда в жизни не слышал я от отца слов, сказанных с таким отчаянием. Я даже уверен был, что он не способен ни на что подобное.

- Но ведь бывают же исключения, - заставил он выдавить из себя полуулыбку. Отец печально смотрел ему прямо в глаза.

- Послушай мой нехитрый рассказ, - наконец начал он. Однажды, когда мне было лет семь, я убежал из нашего дворца от многочисленных назойливых служанок и опостылевших гувернеров. Целый день носился я с ватагой уличных сорванцов. Мы воровали манго на базаре, играли в повстанцев и армию, дразнили калек и прокаженных. Под вечер мы оказались на окраине, на Вороньей поляне - там всегда кружилась крикливая стая ворон. И увидели поучительное зрелище. В центре стаи стояла абсолютно белая ворон. никто не знал, откуда она взялась. Она была много больше, чем любая из ее черных братьев и сестер. Но их было много. И они бросались на нее все стаей, клеветали, били крыльями. Она была не трусиха, и в какое-то мгновение казалось, что она обратила в бегство своих врагов. Одна - всех. И тогда в "бой" вступили мы, люди. Камнями мы стали забрасывать ту, которая - это я, увы, понял уже в зрелом возрасте - заслуживала всяческого ободрения и привета.

- Убили? - сбросил, не глядя на отца, Раджан. Тот выразительно махнул рукой: "Она ведь была белая!"

"Наверно, - подумал Раджан-старший, - я для уличных мальчишек там, в моем далеком-далеком детстве, был тоже чужаком. Но чужаком из "своих", за которым стояла (и это, пожалуй, главное) огромная, непререкаемая сила дворец моего отца, его богатство, его власть".

Раджан-старший вспомнил встречу с Парселом в его нью-йоркском особняке. Джерри долго охал и ахал по поводу несчастного случая с Раджаном, воздавая хвалу небесам, что все обошлось, тем не менее, благополучно: "Вы же знаете, у нас ежегодно за рулем гибнет теперь пятьдесят тысяч человек. армия! Каково? Ах, не знали? Ста-тис-ти-ка!" И тут же, как бы между прочим: "Говорят, вы и я скоро станем дедушками. Как вы к этому относитесь, господин Раджан-старший?" "Я, знаете ли, с великим удовольствием стал бы носить благословенный титул "дедушка", если бы этому предшествовал обряд бракосочетания моего сына с его избранницей по всей форме наших предков". "Вот вам и первое "но", - быстро возразил Джерри. - У моих-то предков были совсем иные обряды". "Обряды можно, пожалуй, совместить,- протянул Раджан-старший, чтобы посмотреть, куда же, в конечно счете, клонит Парсел. "Можно, - легко согласился тот. - Обряды - можно". "И... наследства можно", - Раджан-старший долго подыскивал подходящее слово, ибо "деньги" было грубо, а "капитал" - формально. "И наследства - можно", - опять согласился Парсел, однако, как показалось его собеседнику, сделал это бездумно, автоматически. "Но как совместить законы людей и законы веры? словно откликаясь своему внутреннему зову, произнес негромко Джерри. И повторил: - Людей и веры?". Тут их взгляды скрестились, и Раджана-старшего обожгла едва сдерживаемая ненависть американца. "Однако больше всех был бы счастлив быть дедушкой я! - воскликнул Джерри тотчас же. И сам стал подливать коньяк в рюмку гостю. - Пусть дети будут счастливы. А мы - мы тоже постараемся..." "Постараемся им всячески помешать", - про себя закончил Раджан-старший, возвращая хозяину широкую, радушную улыбку.

Откуда Раджану-старшему было знать, что на другой день после катастрофы Парселу позвонил насмерть перепуганный Бубновый Король и стал слезно просить прощения за то, что его человек несколько перестарался, за что, впрочем, сам поплатился жизнью. Сказать, что он поручил такое дело бабе, да еще имевшей личные счеты с Раджаном, Бубновый Король не отважился. Он знал, это мог бы быть его последний в жизни звонок. "Твои парни могут все до единого - потерять свои идиотские головы. ты меня слышишь - все! Мои же поручения должны выполняться не приблизительно, а точно. Не приблизительно, черт бы вас всех побрал! Запомни - в следующий раз тебе просто некому будет жаловаться". Все в деловом мире ( и многие - в преступном) знали, что слово Джерри Парсела так же надежно, как замки в Форте Нокс и так же безупречно, как электрический стул в Синг-Синге. Бубновый Король выместил злобу на Агриппе, ведь он же лично ему поручил исполнение столь деликатной операции. И еще с удовольствием он отыгрался на Агриппе за тот приступ животного страха, который испытал во время короткого разговора с Парселом. А Джерри, для порядка припугнувший этого "гарлемского придурка", внутренне был доволен, что Раджан в катастрофе пострадал более, чем он, Парсел, того хотел. И с удивлением обнаружил, что был бы удовлетворен фатальным исходом, весьма удовлетворен...

Раджан полудремал. Отец сидел, поставив локти на колени и положив подбородок на ладони обеих рук. "Если бы мой мальчик знал о мыслях Парсела, которые я, надеюсь, точно прочитал. Если бы он только знал! Вот мысли Беатрисы оказались для меня непроницаемыми, Видимо, ее биополе сильнее моего. она каждый день навещает Раджана, иногда и утром и вечером. И мила, и умна, только мысли замкнуты, чувства спрятаны. Не девушка, а сфинкс". Найдя эту в высшей степени, по его мнению, предосудительную формулу человеческого бытия, Раджан-старший довольно хмыкнул, достал из бокового кармана внушительный блокнот и погрузился в изучение своего нью-йоркского расписания - до отлета его самолета в Лондон оставалось семь с лишним часов. Через полтора часа должна была состояться еще одна встреча с Парселом. Затем - визит к двум братьям-банкирам, аборигенам Уолл-стрита. Недолгая беседа с главой крупной брокерской фирмы и владельцем престижной адвокатской конторы. Вот, пожалуй, и все. Ах, да - по дороге в аэропорт беседа в машине с Бубновым Королем, у него какие-то вопросы по окончательному налаживанию "моста наркотиков"...

Раджану виделось, что он стоит на какой-то площади в Вашингтоне. Он силится вспомнить, на какой именно - и не может. В центре площади высокая статуя, она спрятана под трепещущим н ветру покрывалом. Вокруг колышется толпа любопытных. низенький пузатый джентльмен с сигарой во рту улыбается, разрезает ленточку. Покрывало падает. Взорам присутствующих предстает молодой, энергичный, рвущийся вперед мужчина.