Гайто Газданов - Вечерний спутник Страница 2

Тут можно читать бесплатно Гайто Газданов - Вечерний спутник. Жанр: Проза / Русская классическая проза, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Гайто Газданов - Вечерний спутник

Гайто Газданов - Вечерний спутник краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Гайто Газданов - Вечерний спутник» бесплатно полную версию:

Гайто Газданов - Вечерний спутник читать онлайн бесплатно

Гайто Газданов - Вечерний спутник - читать книгу онлайн бесплатно, автор Гайто Газданов

Я сомневался в том, что его еще когда-нибудь увижу, но время от времени в те же поздние часы приходил туда, где встретил его в первый раз, сидел, курил и ждал; но согнутая его фигура не появлялась. Прошло около двух недель - и вот однажды ночью я опять увидел его. Он сидел на своей скамейке, опустив голову, и медленно поднял ее, когда я подошел вплотную.

- А, это вы? - сказал он вместо приветствия. - Вы опять забыли вашу шляпу.

Я ответил, что не ношу шляпы.

- Может быть, это менее глупо, чем кажется на первый взгляд, - сказал он, - может быть, может быть. Хотя я в этом сомневаюсь, - прибавил он с внезапно повеселевшими глазами. - Садитесь, садитесь. Почему вы курите такие плохие папиросы, нет денег? Да? Это хорошо, в этом возрасте не нужны деньги.

- Я позволил бы себе...

- Да, знаю; вы думаете, что другие их глупо тратят, а вы бы тратили умно. Заблуждение.

Глаза его сузились, он засмеялся.

- Я очень рад, что вы в хорошем настроении, - сказал я.

- Со вчерашнего дня у меня нет болей, - ответил он. - Это ничего не значит, конечно, на юридическом языке это называется sursis {отсрочка (фр.).}. Но я приближаюсь, молодой человек, приближаюсь. Как ваши занятия?

Я ответил ему, что готовлю историю экономических доктрин. Он пожал плечами и потом сказал с сожалением, что можно было бы найти более интересное времяпрепровождение и что глупо, когда человек, которому нужно много есть и проводить дни с любовницей, сидит в закрытом помещении и изучает никому не нужную ерунду, тем более что все экономические доктрины никуда не годятся. Он считал еще теорию физиократов наименее глупой, как он сказал. И он стал объяснять мне быстрыми, отрывистыми фразами свои взгляды на несостоятельность тех положений, которые считались основными в политической экономии, - я поразился его исключительной памяти. Громадное большинство экономистов он считал глупцами; сколько мне помнится, только о Тюрго сказал, что тот был умен. Адам Смит был, по его мнению, компилятором, Рикардо спекулянтом, Прудон - крестьянской головой, не способной ни к какой эволюции. Потом он прервал себя и сказал:

- Сидите и думаете: вот старик разошелся.

- Нет, но ведь этим вопросам вы посвятили много времени в вашей жизни.

- К сожалению, к сожалению, - быстро сказал он. - Но это не дало никаких положительных результатов, все это прах и ерунда: человеческое общество основано на взаимном обкрадывании - и об этом ни в одном экономическом трактате ничего нет.

- Но ведь именно физиократы не проводили большого различия между ворами и коммерсантами.

- Они были правы, они были правы. Вы умеете править автомобилем?

Это было так же неожиданно, как во время первого нашего разговора вопрос о том, люблю ли я ордена. Я ответил, что умею. - Это хорошо, коротко сказал старик.

- Вы родились в России? В каком городе?

- В Петербурге.

- Удивительная страна, она готовит сюрпризы. Я их не увижу, а вы увидите. Если будете живы. - Потом он прибавил: - Я помню последнего императора, он был незначительный человек. Но с другой стороны, править стошестидесятимиллионным народом... - Он задумался, потом сказал непереводимую фразу: n'importe qui peut s'y casser le cul {Приблизительно: кто угодно сломает себе шею (фр.).}.

Он заговорил об истории и сказал, что она есть подлог и ложь: события никогда не происходили так, как они описаны.

- Но взятие Бастилии...

- Глупости... Два сумасшедших и три дурака - и это называется историческим событием, что вы скажете?

- Мне казалось, что не взятие Бастилии, как таковое, а как начало известного исторического процесса, который...

- Ерунда. Исторический процесс чужд понятию начала и конца, как вся природа. Чистейшая условность, чистейшая, чистейшая. Понимаете?

Он поднял на меня свои бесцветные, рассердившиеся глаза.

- Они обкрадывают друг друга, они пожирают друг друга, - вот содержание всей истории. Вы говорите о факторах? - сказал он, хотя я не произнес ни слова. - Эти факторы суть подлость и идиотизм.

- Мне казалось, что...

- У вас, может быть, доброе сердце, вам не хочется думать, что мир устроен именно так, а не иначе. Кроме того, вы ничего в нем не понимаете.

Он похлопал меня по плечу и улыбнулся.

- Не то что б я вас считал глупее других, видите ли, - я этого не думаю. Но вы не понимаете - так, как дети не понимают скабрезных анекдотов. Вот в чем дело.

Все, что он говорил, казалось мне удивительным - не потому, что было непохоже на обычные вещи, а оттого, что решительно все его высказывания неизменно были отрицательными. Это казалось мне неправдоподобным; он начинал походить на злодея из дешевого романа, в котором соединены решительно все недостатки и который лишен самой маленькой, самой случайной добродетели. Но вместе с тем это был живой еще и умный человек, и сплошная его отрицательность казалась мне невозможной. Я сказал ему это.

- Вы дикарь, - ответил он. - Вы задаете вопросы, которых не принято задавать. Европеец бы себе никогда этого не позволил. Но я предпочитаю это.

Лицо его исказилось, он зажмурил глаза и вдруг стал тихонько сползать со скамейки. Я подхватил его под руку, почувствовав на секунду худое старческое предплечье. Тело его показалось мне неправдоподобно легким. Он тяжело дышал с минуту, в глазах его стояло отчаяние. Потом он сказал:

- Проводите меня домой и непременно приходите завтра сюда же, в это же время.

Небольшое пространство, отделявшее нас от дома, в котором он жил, мы прошли за двадцать минут; несколько раз ему становилось плохо и тело его сразу оседало; мы останавливались, ждали, пока он отдышится, и потом продолжали идти. Последние несколько метров он прошел более уверенно.

- Благодарю вас, - сказал он у порога своей двери. - Значит, завтра мы увидимся. Если я попрошу вас об одной услуге, вы не откажете мне?

Я был очень взволнован и ответил, что я всецело в его распоряжении. Он попрощался, протянул мне дрожащую руку в своей неизменной нитяной перчатке.

На следующий день, купив вечернюю газету, я сразу увидел на первой же странице его портрет под сообщением о том, что с ним случился припадок уремии. В статье об этом было написано, что ввиду преклонного возраста больного врачи воздерживаются от каких бы то ни было высказываний.

----

Ночью я пришел на площадь Трокадеро, хотя было совершенно очевидно, что это не имело никакого смысла. Я знал, что он был тяжело болен, может быть при смерти, и, стало быть, не только не мог прийти сам, но вряд ли мог вспомнить о незначительном свидании и как-нибудь предупредить меня. К тому же он не знал ни моего адреса, ни даже моего имени. Я провел много часов там в те дни, и даже полицейские, изредка проходившие через площадь, стали смотреть на меня с подозрением, как мне показалось, но не беспокоили меня, по-видимому, из-за того, что я не был похож на бродягу, и к тому же никаких недоразумений за это время не случилось. Но я полагаю, что, если бы в этом квартале произошла в те времена кража, мне, вероятно, пришлось бы побывать в комиссариате и дать объяснение своего постоянного ночного присутствия на площади; и, конечно, тому, что я сказал бы, никто бы не поверил.

Я не считал бы себя обязанным к этому утомительному дежурству, если бы старик не спросил меня, могу ли я когда-нибудь оказать ему услугу. Слово "когда-нибудь" имело в его устах почти немедленный смысл; у него оставалось очень мало времени; оно измерялось днями, быть может, неделями, стало быть, я должен был быть готов каждую минуту. Я долго ломал себе голову над тем, что ему могло понадобиться от меня и почему он думал, что я могу оказать ему эту услугу. Он не знал обо мне ничего или почти ничего, не имел представления ни о моих возможностях, ни о степени моей готовности помочь ему в чем бы то ни было. Кроме того, что ему могло быть нужно? Несмотря на то что он давно ушел от власти, имя его оставалось магическим, и ему достаточно было отдать распоряжение, чтобы все было сделано так, как он этого хотел бы. Я не сомневался в том, что ему предстоят торжественные похороны, что давно готовы траурные каймы для некрологов и что вся страна ждет только его смерти, которая не могла, казалось, не наступить в самое ближайшее время. И о чем, о какой необыкновенной вещи мог думать этот человек в самые последние, в самые страшные дни? У него не должно было оставаться, как мне казалось, ни сожаления, ни раскаяния, ни желания исправить какую-либо ошибку - у этого старика, у которого презрение к людям было доведено действительно до беспримерной, почти нечеловеческой силы.

Прошли три недели. Я знал по газетам, что в состоянии его здоровья произошло улучшение, что накануне он в первый раз встал с кровати. И вот, ночью, я увидел, как он с трудом и необыкновенно медленно шел по направлению к площади. Я побежал ему навстречу и взял его под руку.

- Спасибо, спасибо, - отрывисто, как всегда, сказал он. - Если мы успеем, мы поговорим потом. Теперь я очень тороплюсь, мне надо ее перегнать, - сказал он, остановившись.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.