Олег Блоцкий - Бахча Страница 2

Ивантеев задумался.

- А этот сторож-пацан?

Гришин захохотал.

- Да он же одноногий. Прыгает на своей деревяшке еле-еле. Что он нам сделает? А если подойдет, ругаться начнет, то дадим ему в тыкву, и все.

- Вообще-то можно, - неопределенно сказал Ивантеев.

- Не можно, а нужно, - напирал Гришин. - Вещмешки и гранаты я уже приготовил.

И в конце концов Ивантеев согласился.

В начале шестого, проинструктировав ребят на третьем посту и пообещав им парочку наиспелых арбузов, друзья подались на бахчу.

Солнце скатывалось за горы. Его лучи уже не испепеляли землю, а лишь скользили по ней.

Задыхаясь, солдаты подбежали к бахче и начали торопливо ворочать арбузы, выбирая самые спелые.

Вещмешки постепенно раздувались. Из шалашика выглянул смуглолицый парнишка, всмотрелся в солдат, а потом приветливо замахал рукой. Друзья переглянулись.

- Подойдем, что ли? - спросил Гришин.

- Давай.

Афганец торопливо скакал навстречу. Он радостно улыбался, показывая мелкие частые крысиные зубки. Протянул немытую руку, зацепился ею за крепкие мозолистые солдатские ладони. Приглашая, ткнул пальцем в сторону шалашика.

- Бийо. Унджа бийо. На тарс. Душман нист.

Слова "душман" и "нист" были друзьям знакомы. Гришин кивнул головой.

- Нист так нист. Пойдем, мужик.

"Мужик", как птица с перебитой лапой, запрыгал к шалашу. Солдаты посмотрели на пост, убедились, что знака тревоги нет, и зашагали за пацаном.

В шалаше уселись они на землю треугольником.

- Ангур бухо?

Ивантеев с Гришиным непонимающе переглянулись.

Парнишка потянулся к узелку, развязал его. Там оказались спелые большие грозди винограда.

- Ин ангур аст! - сказал афганец и вложил виноград в руки солдат.

Гришин угостил пацана "Охотой".

Не успел парнишка сделать несколько затяжек, как друзья выбросили пустые кисти.

- Хороший виноградик, - вздохнул Ивантеев. - Вот такого бы набрать.

Мальчишка, казалось, понял, о чем сказал солдат. Он вытащил сигарету изо рта и быстро заговорил, высовываясь из шалаша и указывая на два одиноких дувала, которые стояли почти у самого подножия гор. Расстояние до них - с километр.

- Дар унджа ангур бесийор зияд аст!

Парнишка широко разводил в стороны руки, надувал щеки и качал головой.

Друзья задумались.

- Сходим, что ли, - предложил Гришин. - Гулять так гулять! Я уже и винограда хочу.

Ивантеев посмотрел в сторону полка.

- А если заметят?

- Тоже верно, - согласился Гришин и повернулся к афганцу, - Понимаешь, бача, мы бы сходили, но нам нельзя. Командор, понимаешь, - Гришин ткнул пальцем в сторону вышек, а затем свел пальцы в кулак и ударил им несколько раз себя по челюсти, - голову оторвет. Сходи лучше ты. А мы тебя подождем здесь.

Гришин показал на пацана и задвигал двумя пальцами, будто шагает тот в сторону дувалов. Парнишка понял, вздохнул и так же выразительно показал на деревяшку.

- На ней много не набегаешь, - согласился Гришин.

Он посмотрел на Ивантеева.

- Сходим, что ли?

Афганец потянул Гришина за рукав, выполз из шалаша, показал на арык, который проходил рядом, и быстро заговорил.

- По арыку предлагает проскочить. Шарит, бача. Точно, он сейчас сухой.

Гришин вскочил с земли, захлопал по штанинам ладонями, отряхивая пыль.

- Давай сходим. Вещмешки здесь оставим. Виноград в майки собирать будем, узлом их с одной стороны свяжем.

Солдаты бросили взгляд на пост - по-прежнему все спокойно. И они, пригибаясь, побежали к арыку.

Гришин с Ивантеевым зашли за дувал и остолбенели: два бородатых афганца целились в них из автоматов. Пацан что-то радостно закричал за спинами солдат.

- Бежим! - всхрипнул Гришин и опрометью бросился за угол. Тенью метнулся за ним Ивантеев.

Одноногий, который стал калекой из-за советской противопехотной мины, пискнул и кинулся в ноги Гришину. Тот покатился по земле, судорожно вырывая из кармана гранату, затем дернул за кольцо и швырнул "эфку" за дувал. Взрыв.

Гришин вскочил, с силой вбил носок полусапога в ребра пацану и помчался к полку. Далеко впереди маячил Ивантеев, быстро перебирая ногами.

Услышав взрыв, на посту заволновались. Солдаты увидели, как по полю, спотыкаясь, бежали две фигурки. Они размахивали руками и не оглядывались.

Застучали прицельные автоматные очереди. Первым споткнулся и врезался в землю Ивантеев. Петляя, как заяц, мокрый и задыхающийся, к нему подбежал Гришин. Рванул за плечо, перевернул, заглянул в угасающие глаза друга.

- Серега, бача, как же это так? Сере...

Договорить он не смог. Пули пробили ему грудь и горло, сорвав напоследок кусок черепа на затылке. Мозг цвета горчицы каплями усеял спину солдата. Кровь хлынула на Ивантеева, и Гришин упал рядом с земляком, с силой ударяя ногами по земле. Вскоре и он затих.

Остервенело заработали "зушки" на постах, разбивая серые стены. Потом по дувалам била артиллерия. Танк, выползший из капонира на прямую наводку, бухал монотонно и однообразно. Стены строений вздувались пузырями пыли.

На следующее утро на трибуне стоял командир полка. Под ней - на старых плащ-палатках - тела Ивантеева и Гришина.

На плацу - общее построение полка.

Сначала говорил командир, потом замполит. Они рычали, матерились и грозили всеми карами тем, кто еще хоть раз попытается выбраться за пределы полка.

Затем они, казалось, забыли об убитых, и командир, как всегда, рявкнул в микрофон:

- К торжественному маршу! По-рот-но! Дистанция - двадцать метров! Управление прямо, остальные на-пра-во! Шагом марш!!!

Из динамиков грохнула бравурная, радостная музыка. Полк зашаркал ногами, зашагал по периметру. А вдоль трибуны уже рубили строевым шагом первые роты, повернув головы направо и вздернув подбородки. Командир стоял как чугунный и гавкал на тех, кто, по его мнению, недостаточно высоко поднимал ногу.