Лев Толстой - Наше жизнепонимание Страница 2

В 8-х, и потому все наши усилия, вся наша деятельность будет иметь только одну цель – проявление в нашей жизни, насколько это будет в наших силах, того закона любви, который вернее всяких других средств уничтожает зло теперешнего устройства жизни и всё более и более приближает установление истинного братства людей, которого так жадно ждет в наше время исстрадавшееся человечество.

Мы верим, что царство это близко, «при дверях».

Мысли, выраженные в этом заявлении, так же как и в провозглашении Гаррисона, не новы. Всё это было много и много раз сказано и мудрецами, и браминами, и буддистами, и китайцами, и, в особенности, одним из их мудрецов, Ми-ти, проповедовавшим любовь вместо насилия, и Сократом, и стоиками, и более всего ясно и определенно Христом (не в павловском, квази-христианском, церковном учении, извращающем истинное христианство, а в истинно христианском учении – в нагорной проповеди). Высказывались подобные истины и проповедовались и эбионитами, и эссенянами, и катарами, и альбигойцами, и моравскими братьями, и квакерами, и назаренами, и персидскими бабистами, и духоборами, и сотнями и тысячами людей, исповедовавших и исповедующих те же истины.

Но до сих пор все эти ясные, простые и неопровержимые истины, истины, наверно дающие людям вместо страдания истинное благо, – не изменяли устройства человеческих обществ, и жизнь большинства людей продолжала идти попрежнему.

Учение всех этих мудрых людей вело к той истине, что для того, чтобы не было того зла, от которого люди так жестоко страдают, надо перестать делать его. Что, казалось бы, могло быть проще, понятнее и убедительнее этого? Казалось бы, что для того, чтобы понять и исполнять это, нужно так же мало усилия, как для того, чтобы дышать. Усилие, казалось бы, нужно только для того, чтобы не делать этого. А между тем эту простую истину говорили сотни, тысячи лет люди, признаваемые величайшими мудрецами мира, и человечество все-таки не понимало и не принимало этой истины и продолжает жить так, как будто она совершенно неизвестна ему.

Конец ознакомительного фрагмента.