Ксения Букша - Inside out (Наизнанку) Страница 2

Хоп! - и количество русских резко сократилось, правда, не так резко, как ожидал Штейнман. Да, у них ведь там всегда были хорошие технические вузы, вспомнил он и ввел новый параметр: кто из них находится в нашем округе? Хоп - и осталось всего пять человек. В нашем округе пять русских физиков! - Штейнман поднял хвост трубой и впился в экран.

Первого русского звали Герман Треф, и он был личность темная и непредсказуемая. Ходили слухи о том, что он пытался сплавить несколько своих разработок за забор, причем не из абстрактного гуманизма - назывались суммы. Одна такая продажа была выявлена и предотвращена, Герман Треф улыбался ослепительно, чернявый, с фиолетовой мраморной трубкой в зубах, с длинными волосами, перехваченными бриллиантовой заколкой.

Второй русский был некто Петр Введенский. Он прозябал в зоне Москва Петербург, которую давно собирались окончательно прикрыть по причине тамошней нищеты, и сильно полемизировал с каким-то Николае Брамсом. Все материалы о Петре касались исключительно буйной ругани этих двух людей.

Третьего русского звали Замир Мурадов, и он был личность еще темнее Трефа, да к тому же к науке никакого отношения не имел, кроме того, что в молодости защитил кандидатскую диссертацию по физике.

Четвертый был Вася Курочка, десятилетний вундеркинд из зоны Гонконг, и к нему Штейнман почувствовал какую-то внутреннюю симпатию: вундеркинд отказывался учиться чему-либо, кроме физики, химии и математики и из принципа говорил только на мертвом (русском) языке. О нем снимали передачи, и вообще малый делал деньги.

Пятый, наконец, никак не мог быть тем самым русским, потому что он был не русский, не пятый и не тот самый, а непосредственно сам Леви Штейнман, база данных всегда из уважения выводила на экран имя своего творца, делая его и физиком, и шпионом, и русским, и всем, чем только можно.

Штейнман чертыхнулся. Никто из них, по идее, не может быть тем самым русским физиком. Но почему бы и не поискать их. Петра Введенского, скорее всего, найдут быстро, он приехал выдирать волосья Николае Брамсу. Также нет проблем и со звездой экрана Васей Курочкиным. Двух аферистов будет найти посложнее, но тоже нет ничего невозможного. В конце концов...

Штейнман посмотрел на часы. Ха, он управился гораздо быстрее, чем думал. Правда, решение так же далеко, как и прежде. Но кто сказал, что он должен чрезмерно усердствовать, когда речь идет о беззаконии. Если тебя отымели, подумал Штейнман, необязательно получать удовольствие.

3

Да. Уделать, отыметь, вставить, лег под него, по самое не балуйся, на хрен - похрен - ни хрена. Подчинение и агрессия, жизнерадостная демонстрация победы силы над слабостью. Кто сверху, кто снизу? Кто кого вверх-вниз? Конечно, если бы была любовь, можно было бы и по-другому. Но если бы да кабы. Любви нет - значит, будем драться, конкурировать, соперничать, лишь бы друг до друга хоть как-нибудь дотянуться, хоть разик посмотреть в твои безумные глаза моими безумными глазами, и может быть, на одну секундочку, между пиком и дном, прежде чем ты меня поимеешь, а я тебя уделаю по самое некуда,

Штейнманом вдруг овладело бешенство. Он рассвирепел, хлопнул дверцей машины и вдавил газ в пол. Сто километров в час за полторы секунды, говорите? Ворота вверх рывком, джип, напрягаясь до дрожи, вылетел на свободу. В-в-в! - пролетел через двор. - У-у-у! - завопили черные тени, бросаясь на машину - арабские подростки, кто пристал, кто отстал, двое откатились, ух, ловки. Новичков вот часто грабят, те останавливаются с испугу, окна открывают, или еще что-нибудь такое... Лучше б ты был новичок, подумал Штейнман, яростно виляя по неровной щербатой улице мимо тополей и блошиного рынка; на лугу паслись облезлые козы. Ты влип, урод, кретин, и не поможет тебе все твое пафосное образование, вся твоя карьера в кредит, все твои мозги, деньги и костюмы, - все это не поможет, и все вместе взятое тррык! - хрустнет под гидравлическим прессом, что бы ты ни делал, как бы ни метался... Штейнман заскрежетал зубами и вцепился в руль. Ну, дир-ректор, ну, сво... Черт, психов полный район, ходить не умеют. Три иссиня-черные бабуси в сарафанах ядовитых цветов, как куры, решительно кинулись через дорогу. Здесь живут идиоты, скоро забор перенесут на три километра вправо, так им и надо, уродам, - однообразно ругался Штейнман, вцепившись в руль и глядя перед собой, - дер-рьмо... давай же, вперед, вот сейчас будут ворота, вот они, наконец, две вышки с пулеметами, крепостная стена с колючей проволокой. Скорей, скорей поднимайте шлагбаум, поднимайте выше, впускайте меня в мой мир. Джип вскарабкался на мост, на автобан. Срочно отвлечься. Лучше всего перестать думать вообще.

6

Обычно по вечерам Леви Штейнман отдыхал, пытаясь вдохнуть в себя как можно больше воздуха, влить как можно больше рыжих огненных напитков, купить как можно больше девиц с розовыми ушками и бесстыжими глазами. Он, конечно, знал, что все это обман. На самом деле не было ни девиц, ни джипа, ни напитков, ни даже воздуха: откуда бы его столько взялось? Ничего этого не было. Был только он сам, Леви Штейнман. Он потреблял себя. Он дергался, как бешеный, среди лучей, метавшихся по площадке, в окружении таких же, как он, - пиджак за спиной, в глазах немеркнущее солнце. Ревел, гремел вокруг призрачный вечер, бурный лес рук освещало сиреневым, малиновым, ярко-желтым. Было известное средство, чтоб не спать всю ночь. Элия Бакановиц использовал его, чтобы всю ночь торговать ("деньги не спят", фанатик чертов), Леви Штейнман - чтоб успеть насладиться собой, чтобы потребить-потратить себя, бешено по себе попрыгать, умять, чтобы хрустнули и провалились в тартарары все диджеи, цифры на табло, автомобили, бабки и пузыри.

Штейнман вылез из машины и встал, озираясь и вбирая в себя жидкий оливковый воздух. Закат обливал небоскребы тяжелыми лучами, вокруг было серо и шумно. Штейнман стоял около большого пивного завода, на первом этаже которого находился огромный пивбар. Штейнману немедленно захотелось пива. Реклама еды неизменно возбуждала в нем аппетит, порнофильмы - желание, вид пивбара - жажду. Он вошел внутрь, но там было битком. Нашелся лишь один свободный стульчик, на который мистер Штейнман и присел:

- Одно пиво с турбонаддувом и интеркулером.

Но тут он встрепенулся. На соседнем стуле - они здесь были дубовые и кованые, тяжелые, - сидела и читала журнал красивая девушка.

"Ай, черт", - простонал про себя Штейнман и постарался отодвинуться так, чтобы это было незаметно. Сидеть рядом с любым существом женского пола - безумный риск. Будешь пялиться - "сексуальное домогательство", пятьдесят лет тюрьмы. Не будешь пялиться - "оскорбительное для достоинства игнорирование", от двух до десяти лет. Будешь смотреть спокойно - тоже не факт, что обойдешься простым штрафом. Поэтому Штейнман проклял все и решил выглотать это чертово пиво с турбонаддувом и интеркулером и идти куда глаза глядят - шататься по городу. Он уже видел себя в ямах-дворах, среди башен и уступов, серых в надвигающихся сумерках, но тут девушка оторвалась от журнала и сказала благосклонно:

- Ничего, сиди...

И опять углубилась в чтение. Леви Штейнман очень удивился, отставил бокал и посмотрел на нее.

- Спасибо, - сказал он изумленно.

- Ничего, - опять сказала девушка, глядя в журнал.

А читает, глянь-ка, "Финмаркет". Коллега, похоже. Все на ней было джинсовое, даже тапочки и сумка, а на голове красный платочек. Модная и очень красивая девушка; милая, милая, в панике отвлекался Штейнман.

- Эй, мне еще пива дайте!.. - Слушай, - сказал он, наклонившись к ней. - Ты мне скажи, ты что, мусульманка?

- Да нет, - сказала девушка. - Просто вижу, человек сидит пиво пьет. Что я ему буду мешать из-за какой-то дурацкой политкорректности.

- То есть, ты подумала - про меня? - вконец удивился Штейнман. - Но, слушай, это же большая удача - мужик сел рядом, можно ведь кучу деньжищ через суд слупить, как же ты так просто упускаешь свой шанс?

- Я не голодаю, - заметила девица.

- А что, деньги нужны, чтоб не голодать?! - А-а, - Штейнман все понял и решил уточнить детали, - какая у тебя группа потребления?

- М-654, - сказала девушка, поднимая глаза на Штейнмана и улыбаясь. - Я очень лояльный потребитель.

Ну, теперь-то уж точно все ясно. Она проститутка, и недешевая. Улыбка это аванс. Ну что ж.

- И где ж ты работаешь такая молодая и красивая! Может, пойдем туда и немножко поработаем?

Штейнман напряженно светился и мигал, и пихал пиво кулаком к себе в глотку. Давал себе передышку. Ну, давай я схвачу тебя за руку, и мы пойдем... я же вижу, что ты хочешь.

- Я работаю вот здесь, - девушка тряхнула журналом "Финмаркет". Журналистом.

Это был удар. Разом вылетел из головы у Штейнмана директор Элия Бакановиц, и все проблемы, и даже сам он на секундочку растворился - правда, тут же обрел себя.

- Ты... о-о, блинский блин... - замотал он головой. - Прости! Пожалуйста! Я впервые вижу, чтобы... Ох, ну и дела! - он рассмеялся очень смущенно.