Анатолий Злобин - Бонжур, Антуан ! Страница 2

Перебросил чемодан, запустил руку в карман кителя: паспорт и бумажник на месте. В паспорте виза на десять дней, до девятнадцатого августа, в бумажнике чек на десять тысяч бельгийских франков. Так что всего у меня в достатке.

Стрелки-указатели услужливо тянули меня за собой: сквозь стеклянные двери, по светлому коридору, через просторный вестибюль - к чиновнику в темной фуражке, сидевшему за высокой конторкой. Представитель жандармерии полистал паспорт, поглядывая на меня с привычно бдительным равнодушием, потом припечатал штемпель.

Я забрал паспорт, шагнул через турникет. Вот когда я очутился в Бельгии, население девять с половиной миллионов человек, конституционная монархия, король Его Величество Бодуэн Альберт Шарль Леопольд Аксель Мария Густав, королева Ее Величество Фабиола Фернанда Мария де Лес Викториас Антониа Аделаида Мора и Арагон. Но я вряд ли попаду к ним на прием...

У турникета стояла высокая седая старуха в длинной темной сатиновой юбке, почти скрывающей высокие черные башмаки, скромненький белый платочек, вязаная кофта. При бабусе два огромных деревянных чемодана, крашенных синим, под цвет юбки. Бабуся была транзитная, билет у нее до Брюсселя, мы ходили смотреть на нее в салоне. Она озиралась по сторонам и в то же время не забывала бдительно присматривать за чемоданами. Народу в зале было немного, туристы уже проследовали, остались только мы с бабусей.

- Ты наш или не наш? - спросила она певуче, когда я поравнялся с ней. - Куда же мне теперь?

- Свой, бабушка, свой. Все в норме.

- А мы правильно прилетели? Дочка-то моя должна здесь быть, а вроде не видать.

- Сейчас появится. Вы сами-то из наших краев?

- Из Фастова я, до дочки прилетела.

- Куда же вам теперь? - Я поставил чемодан, достал сигарету и посмотрел в зал, но никого не обнаружил. Может, меня ждут на верхней галерее?

- В Брюкино еду. Город ихний.

- Брюгге, - догадался я. - Тиль Уленшпигель оттуда родом.

- Он самый, - обрадовалась она, - мне дочка отписывала. Где ж она запропастилась?

- Мы на двадцать минут раньше прилетели, - успокоил я бабусю.

- Мамо, мамо! - раздался надрывный крик. Раскинув руки, по залу бежала рыжеволосая женщина в пенсне, за ней поспешали два долговязых отпрыска в кожаных шортах.

- Ксаночка! - вскрикнула бабуся и от слабости села на чемодан. Я хотел было попридержать ее, но понял, что больше тут не нужен.

Рыжеволосая припала к материнскому плечу, обе зарыдали в голос. Парни неловко топтались перед ними, лопоча по-фламандски.

Я отошел: не про меня эта история. Наконец-то дочь нашла свою мать и может приникнуть к материнской груди. А я? Самое большое - и то, если повезет, - найду могилу и постою рядышком. Но и тогда я буду счастлив, потому что до сих пор и могилы той был лишен, и ведать о ней не ведал.

Дочь продолжала всхлипывать, припадая к матери и одновременно заботливо придерживая ее на ходу. Внуки с натугой, каждый по одному, прихватили чемоданы, и все они беспорядочно заспешили к выходу. Я провожал их взглядом и тут же увидел тех, которые явно ждали меня. Вот и подошла моя черта.

ГЛАВА 2

Их было четверо - двое на двое. Первая пара помоложе, вторая значительно старше. Я приближался к ним, пытаясь на ходу разобраться в ситуации. Антуан с женой - те, что помоложе, а вторая пара - кто они? Неужели приехала та самая женщина, о которой Скворцов говорил? Кто же тогда при ней? И вряд ли она могла узнать про меня так скоро. Верно, это друзья Антуана; а может, и отца - кто ведает...

Десятки вопросов теснились в голове, и не было места для первого.

Тот, которого я принял за Антуана, раскинул руки и бросился ко мне.

- Здравствуй, Виктор, - весело сказал он по-русски и полез ко мне лобызаться.

- Так вы не Антуан? - едва успел удивиться я. Меня обнимали, тискали, хлопали по плечу. Все это сопровождалось радостными восклицаниями, быстрой французской речью. Я еле успевал поворачиваться, расточая ответные улыбки, чмокая подставляемые щеки, пожимая руки. Кто эти люди? Я не знаю о них ничего, кроме того, что это мои друзья и сердца их открыты для меня. Они знали отца, а я был сыном, и этого стало достаточно, чтобы они встретили меня с объятиями. Они расскажут мне то, что я хотел услышать всю жизнь, не имея никакой надежды на это, разве у них есть что скрывать от меня?

Наконец первая суматоха поулеглась, мы могли посмотреть друг на друга.

- Напрасно ты меня принял за Антуана, - засмеялся первый мужчина. - Я Иван Шульга, зови меня просто Иваном.

В самом деле, у него скуластое лицо, доброе и широкое, чистейший рязанец или курянин, просто удивительно, как мог я обмишуриться, приняв его за бельгийца.

- Вы знали моего отца, Иван?

- Мы с ним страдали по разным лесам, - странно ответил Шульга, - но я имею о нем сведения, что твой отец известен для Бельгии.

А это Луи Дюваль* и его верная жена Шарлотта, они тоже убивали бошей в партизанах и имели дружбу с твоим отцом.

______________

* Имена действующих лиц, равно как и названия деревень, отелей и проч. в повести выдуманы, и автор не несет ответственности за то или иное совпадение.

Мы еще раз познакомились, на этот раз церемонно пожав друг другу руки.

- А это Сюзанна Форетье, жена твоего друга Антуана, - продолжал Иван. - Она теперь будет твоя симпатическая хозяйка, так что слушай ее.

Сюзанна протиснулась между Луи и Шарлоттой и крепко пожала мою руку. Она была хрупкой, подвижной и весело щебетала.

- Она говорит, - перевел Иван, - что Антуан не смог сегодня приехать, ему не разрешили его капиталисты, но, когда мы приедем, Антуан уже будет дома. И еще она задает тебе свой вопрос, любишь ли ты шампиньоны в сметане? - До чего же странно этот Иван говорил: без малейшего акцента и в то же время как бы не по-русски; я еще не мог понять, в чем тут дело, да и не до того было сейчас.

Я не успел высказать радости по поводу шампиньонов. Луи перебил Сюзанну и повернулся ко мне. Теперь я мог и его рассмотреть внимательней: длинное, будто сдавленное с боков лицо со смуглой продубленной кожей, цепкие блестящие глаза. Говорит отрывисто и резко, словно сердится. Шарлотта молчит с непроницаемым лицом, такая же высокая и седая, как и Луи, им обоим за шестьдесят.

- О чем они говорят? Я что-то не улавливаю.

- Он ругает Сюзанну за ее шампиньоны, - ответил со смехом Иван. Всегда, говорит, эти женщины лезут вперед со своей кухней. Луи знает, зачем ты приехал, и он даст тебе ответ за твоего отца.

- Он об отце говорит? Что?

- Он сообщает: ты сильно похож на Бориса; он сразу узнал тебя, как увидел. Он сердечно счастлив, что ты приехал, и хочет много сказать тебе про Бориса. Он требует, чтобы я переводил тебе все, что он будет говорить.

- Спасибо, Иван, без вас я тут как без рук. Я как раз хотел спросить у Луи, нет ли у него отцовской фотографии?

- Мы уже говорили об этом. У него есть лесная фотография, он не взял ее, но дома он тебе все покажет. Борис был командиром отряда, а Луи служил его помощником, поэтому ты теперь его желанный гость.

Продолжая разговор, мы двинулись к выходу. Иван спросил, какая погода в Москве. Я болтал как можно беспечнее, пытаясь отвлечься от главного вопроса, который настойчиво вертелся у меня в голове, как только я узнал, что Луи партизанил вместе с отцом. Я понимал, что должен сдержать себя, сейчас не время и не место. Ведь я хотел обстоятельного ответа, и потому нельзя задавать мой вопрос походя, между стеклянной дверью и стрелкой, указывающей на туалет. И все же я не сдержался:

- Вы не в курсе, Иван, как погиб отец? Расскажите. - Вот он, мой главный вопрос, а потом я уж буду спрашивать о женщине, обо всей той истории, на которую Скворцов намекал. Но со вторым вопросом я еще повременю.

Иван остановился, сосредоточенно наморщив лоб, и хотел ответить, но я уже понял по его глазам, что он не знает - или больше того, попытается уйти от ответа. Луи вовремя перебил его. Я ждал.

- Он требует, - перевел Иван, - чтобы я сообщал ему все, что ты говоришь со мной, каждое твое слово.

Но я уже овладел собой:

- Точка, Иван! Не надо про отца переводить. Скажите Луи, что я вам про Москву рассказываю.

Мы вышли на широкую площадь, до отказа заставленную машинами. Проходы были узкими, мы шли гуськом, и разговор сам собой прервался. Только раз Иван обернулся и, показалось мне, заговорщицки подмигнул, указывая на Луи: молчи, мол, приятель... Но, может, был в его подмигивании иной смысл, а мне после тягостного разговора с Верой мерещатся всякие небывальщины? Во всяком случае, нельзя спешить с таким вопросом после того, что я узнал от Скворцова и увидел смущенные глаза Ивана.

Луи остановился у зеленого "Москвича".

- Привет земляку! - воскликнул я, радуясь, что есть повод уйти от темы. - Вот уж не думал, что первым делом сяду в "Москвич".

Луи постучал ладонью по крылу.

- Он говорит, - перевел Иван, - что купил эту машину потому, что он сильно любит нашу родину.