Очень приятно, Вила́ры - Леони Вебер Страница 2

– Но я же вам говорю, это кошелек Инессы, – папа быстро начал выходить из себя, чего и следовало ожидать.

– Не отдам, не отдам, все равно не отдам, – приговаривала женщина, размахивая кошельком и как-то слишком радостно улыбаясь.

– Вы должны его отдать, я же все подтвердил! – кричал папа.

– А я не могу без документов.

– Да пошли вы к черту! – прокричал папа.

– Что? – улыбка сразу спала с лица работницы. – Да как вы смеете, я сейчас вызову полицию.

– Ну вызывайте, вызывайте, я тут всем покажу, кто такой Вилар! – папа выпятил грудь.

Женщина взяла телефонную трубку и позвонила кому-то. Я отошла подальше и уткнулась в мобильный, делая вид, что я не из этой семьи.

Вопреки моим ожиданиям, пришел не полицейский, а заведующий торговым центром. Это был невысокий, худой мужчина с интеллигентным лицом. Он пожал родителям руки, и снова начались выяснения. Папа старался сдерживаться, но все равно кричал, и казалось, что все потеряно, и мы уедем домой без кошелька, а завтра вернемся с документами. Но внезапно работница нашла в одном из отделений мою детскую фотографию. Пришлось мне подойти и смиренно стоять, пока главный и кассирша решали, похожа ли я на свою шестилетнюю копию. Они пришли к выводу, что похожа, и мама снова протянула руки к кошельку, но тут главный сказал:

– Мне кажется, стоит извиниться перед женщиной за то, что послали ее к черту.

Кассирша сразу надулась, а папа закатил глаза. Он вздохнул, подошел к кассе, широко раскинул руки, и смеясь, будто на самом деле он милый, добродушный человек, проговорил:

– В общем, я прошу прощения за то, что был груб.

– Ну что вы, ничего страшного, – кассирша сразу подобрела и протянула маме кошелек.

Мы вышли на парковку, мама прижимал к себе сумку, папа почти бежал впереди и говорил:

– Дерьмо, из-за вас мне пришлось извиняться! Я никогда в жизни не извиняюсь, а ту пришлось! Да извиняться это вообще не мое! Дерьмо, какие же вы дуры! Видите, как во Франции все сложно, а, видите? – тут он отступил ко мне и пробормотал: – Может, все-таки вернешься назад?

Я покачала головой, и папа продолжил свой полубег к машине, бормоча, какие же мы дуры.

Дома он лег на диван и заявил, что очень устал и должен теперь много отдыхать. Вечер прошел в тишине, лишь один раз отец зашелся в своем обычном приступе кашля, громком, долгом, как у больного трахеитом, туберкулезом и эмфиземой одновременно. Мама, не отрываясь от кроссворда, проговорила:

– Господи, да лучше тебе сдохнуть, чем так мучиться.

Выход в транспорт

Первую неделю после отъезда мамы папа как мог старался быть заботливым отцом. Потом ему надоело, и он заявил, что больше не намерен возить меня на машине из села, где мы живем, в Страсбург на учебу. Поэтому в конце третей недели моей полноценной французской жизни он купил мне абонемент на электричку и автобус. Слава богу, ему пришла в голову мысль первый раз поехать со мной и все мне показать.

Мои занятия начинались в девять утра, но папа впал в панику, что если мы возьмем поезд на пол восьмого, то каким-то образом не успеем на учебу, хотя за сорок минут, которые останутся до уроков после прибытия электрички можно объездить весь город. Но отец приказал ехать поездом на семь утра.

Я встала в шесть и спустилась вниз. Папа сидел в кресле в гостиной полностью одетый, в куртке.

– Поторопись, осталось мало времени, – сказал он. – Я вообще встал в три часа утра.

– Зачем? – пытаясь скрыть улыбку спросила я.

– Как это зачем? Я все делаю ради тебя, а ты задаешь такие вопросы? – папа поднялся. – Жду в машине.

– Вообще-то еще час… – но папа уже вышел из дома.

Выбравшись из электрички, папа как можно скорее пошел к остановке напротив вокзала, как будто за весь день там проезжает лишь один автобус нужного нам номера, и мы можем не успеть.

Мы дошли, папа бросился читать расписание автобусов, я с трудом переводила дух. Вернувшись, отец недовольно хмыкнул.

– Еще десять минут нашего ждать.

В это время к нам подошла девушка, которую я сразу узнала. Она училась со мной на курсах и тоже говорила по-русски. Я смекнула, что она будет каждый день ездить на том же автобусе, что и я, а значит, мы можем подружиться. Неужели у меня появятся друзья здесь? Эта мысль страшно меня обрадовала, а девушка тем временем вежливо поздоровалась с нами на французском.

– Доброе утро! – я попыталась сделать свою самую приязненную улыбку.

– Доброе утро, – мрачно буркнул папа, с подозрением осматривая незнакомку. Девушка, поймав его взгляд, поспешила отойти на другой конец остановки.

Подошел автобус. Девушка одной из первых зашла в него, мы с папой были последними. Папа купил у водителя билет и приложил его к специальному автомату на входе. Автомат радостно засветился зеленым. Вслед за папой я приложила к автомату свой проездной, одновременно и для электрички, и для городского транспорта. Автомат запищал и засветился красным.

Не будь я такой наивной и правильной, я бы нагло прошла в автобус, как это сделала передо мной девица с точно таким же проездным. Но я не такая, поэтому я подняла свои большие глаза на водителя и взглядом спросила у него, можно ли мне войти, ожидая кивка, потому что других людей с пиликающей карточкой он все равно пропускал. Но водитель сузил глаза и начал мне что-то говорить.

– Что? Папа! – позвала я отца, отчаявшись понять французскую речь.

– Что происходит? – отец растолкал людей и подошел к нам.

Я заметила, что возле моей однокурсницы есть свободное место и решила, что самое время с ней познакомиться. Обычно я так не делаю, жду пока человек сам со мной заговорит, но вдруг окружающие так же стеснительны, как и я. Не будем же мы до конца жизни ездить в одном автобусе не перекидываясь ни словом.

Я подумала, что с моим проездным папа разберется и без меня, тем более, там и разбираться-то нечего, просто какая-то досадная ошибка. Я прошла в середину автобуса, села рядом с девушкой. Она повернулась ко мне, вытянула один наушник, я открыла рот, собираясь представиться, но тут нас прервал крик моего отца.

– Да как вы смеете? Вы что, совсем охренели? Иди сюда! – последняя фраза адресовалась мне.

Я пошла, краем глаза заметив, что однокурсница вытащила и второй наушник.

– Какого черта здесь происходит? – кричал папа, выхватывая из моих рук проездной. – У меня все