Нам нужны поцелуи - Владимир Губин Страница 2

оплести пальцами, которые примут на себя вес тела после очередного шага вверх… Но вдруг ты останавливаешься. В груди птицей бьётся страх и неуверенность и что-то внутри шепчет-нашёптывает о том, что есть ли смысл так уставать? Почему не отпустить, не разжать вспотевшие давно ладони, не дать отдыха ноющим мышцам ног? Словно отупелая сонливость сгущается вокруг тебя вместе с заливающей окрестности чернильным преддверием ночи. Просто отпусти руки — и всё будет хорошо, всё будет спокойно, будет безмятежно и безтревожно… Чуть ли не физически ты чувствуешь неожиданный холодноватый сквознячок… будто мятный холодок резковато охлаждающий взбудораженные нервы… Ты укрепляешь ноги поустойчивей, охватываешь ступеньку перед лицом локтями и прижимаешься к лестнице всем телом, давая отдых. И зачем-то смотришь вниз. Это очень далеко. Искушение разжать руки становится сильнее, почти невыносимо оно зудит набирающим истеричные ритмы советом, напряженной рекомендацией, единственным выходом из тупика, в который ты попал… Хрипло каркающие вороны, недовольные вторжением в своё царство, парят вокруг в потоках поднимающегося тёплого воздуха, словно орлы, прилетевшие клевать печень Прометею… И кажется, что сил нет вовсе, что ты не сможешь продолжить путь, что тебе не суждено, что вот она и точка, дальше которой тебе не пройти… Сбросить оцепенение невероятно трудно. Ты даже трясешь головой, чтобы изгнать из нее эти пораженческие мысли. Помогает мало, но теперь ты хотя бы готов бороться. Хотя бы попробовать карабкаться дальше. И ты делаешь это. Гораздо медленнее, чем раньше, но всё же ты лезешь. Не тормози! Движешься снова, но уже лишенный уверенности в благополучном исходе предприятия. Ты бы и сломался, махнув рукой — на испытание, на стыд перед товарищами, на всё пресловутое Приключение — сломался бы и спустился вниз. Но дорогу туда, обратно к нормальным размерам человеческих фигурок тебе уже не осилить точно. Даже вниз. А вверх осталось всего несколько этажей — сколько точно тебе неизвестно, так как ты не можешь элементарно задрать голову и взглянуть: теперь точно знаешь, что закружит и всё же отпустишь. Сил не осталось, каждая ступенька может стать действительно заключительной, всё-таки это очень сложно, очень много этих одинаковых прутов промелькнуло перед глазами, ты больше не можешь. И воспринимаешь выныривающую перед глазами жестяную плешь крыши необыкновенным чудом, в которое уже и верить-то перестал. Без эмоций — на них не осталось резервов — переваливаешь со сведенным лицом край и валишься, хватая ртом воздух рядом с распростертыми в таких же корчах фигурами компаньонов… Ты смотришь на появившиеся неземными наградами огромные звёзды в высокой темноте и дышишь. И с ужасом вспоминаешь наваждение, которое чуть было не заставило тебя отпустить руки. Заново переживаешь тот нахлынувший ужас — на этот раз уже осознанно. Сердце колотится, но дыхание уже восстановилось. Ты садишься, достаешь сигареты и с благодарным кивком принимаешь протянутую тебе зажигалку. Прикурив, наконец, обмениваешься взглядом со своими спутниками, собираясь рассказать им о твоём личном ужасе, живущим на этой пожарной лестнице в районе пятого этажа. Но тебе перебивает другой: — Страшная она штука, да?! Так будто и тянет отпустить… так и зовёт…

И ты понимаешь, что с ней столкнулись все. Тебе не показалось, невидимая охранница существует на самом деле. Ее присутствие почуял каждый. Бывают сущности, которые питаются энергией. И просят отпустить.

Лестница на Эйфелевой башне — это было будто вчера… Мы поднимаемся пешком, вдвоём с здоровенным французским байкером. На головах у обоих — яркие шлемы, расписанные оранжевым небом и таинственными кактусами, да и одежда обоих напоминает лётную…

Стоя на смотровой площадке, я вдруг отчаянно понял, что хочу вернуться. Вернуться к оставленной в другой стране девушке — без надежд, без обещаний. Контрольная точка. Впереди виделось прекрасное совместное будущее — она так хотела быть со мной! Только теперь я ощутил это полной грудью, вдохнул вместе с куском неба, на встречу с которым пришёл пешком… Я приготовил ей тысячу извинений и охапку милых подарков. Я считал минуты до самолёта — лишь кажется, что он домчит за один миг, когда до него несколько дней… Когда я прилетел, она уже встречалась с другим.

…Старая дача в интеллигентском посёлке. Яблоневый сад. Деревянная самодельная лестница медленно откидывается назад от дерева — на ней ты с включенной бензопилой в руках… Вместо того, чтобы отпустить кнопку, как это положено делать в таких случаях, рефлекторно давишь еще сильнее. Пила взрёвывает в полёте над головой, перед глазами откидывающегося вместе с лестницей назад тебя мелькает лицо товарища, с всё возрастающим выражением крайнего изумления. Мы с пилой балансируем, удерживаем равновесие.

…пошатывается перед расфокусированными глазами лестница в небольшой частной амстердамской гостинице, по которой ты взбирался поздними голландскими ночами на четвереньках — настолько крутой вертикалью стремились они соблюсти режим экономии, возведенной в этих диковинных местах в ранг закона.

… и узкая лестница в полуподвал конструктивистского дома, по которой ты скатываешься пьяным кубарем — реально колесом — и только счастливый случай оберегает тебя от перелома шеи. Следующим утром ты не то что летать, ходить не сможешь: из-за сильного ушиба в районе поясницы у тебя буквально отнимаются ноги. Простая задача — дойти до двери и преодолеть несколько ступенек до железа подъездной двери занимает часа полтора. Ты не смог бы, если бы не опирался о стены…

Каждая лестница — всегда в небо.