Омут Царевны - Анна Евгеньевна Антонова Страница 2

Такси беспрепятственно пропустили на территорию коттеджного поселка, и скоро автомобиль притормозил у массивных ворот. Из-за высокого забора виднелась только крыша, и снаружи невозможно было оценить ни дом, ни участок.

– Спасибо, до свидания, – бросил Елисей водителю, выходя из машины, и она уловила в его голосе непривычные барственные нотки.

Видимо, возле родового гнезда он почувствовал себя наследным принцем, царевичем Елисеем. Точнее, Елисеем Царевичем… До сих пор не могла привыкнуть к его имени и фамилии. Богатая фантазия у мамочки! С этой нестандартной женщиной ей и предстояло свести знакомство в скором времени.

Может, у них тут и дверцу даме положено открывать? Василиса помедлила секунду, но ничего не дождалась и выбралась из машины самостоятельно. Не барыня.

Их ждали – калитка открылась без звонка, и они шагнули на территорию. Готовилась увидеть хрестоматийную безвкусицу с какими-нибудь статуями и фонтанами, но двор выглядел скромно: газон с разбросанными по нему деревьями, цветов почти нет, лишь небольшая клумба возле крыльца. Головки разноцветных поздних астр уныло поникли, побитые осенними дождями, и это напомнило ей о школе. Впрочем, забудешь о ней, как же! Профессия не позволяет…

Почему-то ей представлялось, что им откроет дворецкий или горничная, но все вышло гораздо проще – Елисей толкнул дверь, которая тоже оказалась не заперта, и они шагнули в прихожую. Там никого не обнаружилось, лишь вешалка топорщилась разнокалиберной одеждой, а по полу была разбросана обувь. Собралось так много гостей или здесь не слишком следят за порядком? Это обнадеживало. Значит, и до нее не будут докапываться…

– Елеся, ты? – раздался из глубины дома женский голос. – Раздевайтесь, проходите, я сейчас.

«Елеся»! Думала, это шутка, а мамочка действительно его так называет. Она бросила взгляд на Елисея, стягивавшего кроссовки, – он нисколько не смутился и крикнул в ответ:

– Привет, мамуль!

С ума сойти, какие нежности. В ее собственной семье не принято ничего подобного, поэтому слышать было дико. Может, постепенно она привыкнет. Если представится такая возможность, конечно.

Елисей остался в носках, а ей как быть – тоже шлепать по полу босиком? Конечно, многие люди не признают тапки, но она к ним не относится. Надо было туфли брать?..

– Ну привет! – в прихожую вылетела взмыленная женщина в фартуке, на ходу вытирая руки кухонным полотенцем.

Это и есть мама Елисея? Сама готовит праздничный стол? Та расцеловалась с ним и запричитала:

– Как ты, сыночек? Не голодаешь? Кажется, похудел…

У Василисы непроизвольно дернулся уголок рта. Не далее как пару часов назад делала ее драгоценному сыночку горячие бутерброды и варила кофе. Вообще-то он по утрам предпочитал овсянку, но они отвлеклись, и варить кашу стало некогда.

– Нет, – коротко отозвался Елисей.

Молодец – сразу пресек дискуссию на столь увлекательную для мамы тему. Та искоса взглянула на гостью из-за его плеча, но Василиса в ответ лишь лучезарно улыбнулась. Если мадам пытается развести ее на оправдания и подробные рассказы о том, как и чем именно она кормит ее мальчика, то мимо.

– Мам, это Василиса.

– Очень приятно, – пропела та. – Много о вас слышала.

– Взаимно, – выдавила она, не зная о маме своего любимого практически ничего.

– Василиса Андреевна, если не ошибаюсь?

– Да, а вы?.. – невинно спросила она, хотя Елисей по дороге сказал, как зовут его маму.

– Галина Алексеевна, – после паузы ответила та. – Можно просто Галина. Мы ведь почти ровесницы…

Мадам смерила ее оценивающим взглядом, задержавшись на ногах, и вдруг спохватилась:

– Тапочки! Елесь, поухаживай.

Он, ворча, полез в шкаф:

– Да у вас тут как всегда… Эти подойдут?

Василиса торопливо кивнула, даже не взглянув, что он там накопал. Слишком много внимания к ее скромной персоне. И это только начало…

– Проходите в гостиную, – пригласила хозяйка. – У меня почти все готово, скоро садимся.

– Может, помочь? – предложила она, вспомнив правила хорошего тона.

Та взглянула на нее с сомнением:

– Нет, спасибо. Лесь, покажи даме, где руки помыть.

«Даме»! Вроде ничего особенного, при этом одним словом выразила свое отношение. Ну и ладно. Потерпеть полдня, и все закончится. Им не детей крестить…

Василиса вспомнила валяющуюся на дне сумки бумажку с полосками и мрачно усмехнулась.

* * *

Боль и холод. Холод и боль. Непонятно, что сильнее. Тупо и монотонно ноет висок, не позволяя додумать ни одну мысль до конца. Потом приходит холод. Он должен действовать как обезболивающее, и на время это помогает. Но постепенно тело привыкает, и тогда боль возвращается с удвоенной силой.

Это легко исправить: поможет обычная таблетка. Но именно она почему-то недоступна. Да и запить нечем, воды под рукой нет. Простая житейская проблема кажется непреодолимой и приводит в отчаяние.

Иногда от головной боли помогает сон, но явно не сейчас. Глаза закрываются, усталость наваливается так, что трудно пошевелиться, и вроде бы забытье близко, стоит только остановить бесконечный поток навязчивых мыслей. Но это сложнее: они цепляются одна за другую, и их медленное течение почти незаметно. Главное коварство – они создают иллюзию отдыха, на самом деле еще больше лишая сил. Физически ощущаешь, как истекает отведенное на сон время, но ничего не можешь поделать.

Безнадежные попытки провалиться в беспамятство выматывают так, что становится страшно: вдруг уже не получится? Есть же заболевание, при котором человек не может спать. Какое оно – постоянное бодрствование: один день сменяется следующим, а мозг не отключается ни на минуту? Испытываешь противоречивые желания – и проверить это, и никогда не узнать.

Хочется потерять сознание, и кажется, момент уже близок. Но допускать этого нельзя, иначе случится беда…

Глава 2

День

На семейный обед собралось не так много народу. Во главе стола восседал именинник – крепкий старикан лет восьмидесяти. Этот взглянул на нее равнодушно и едва ли вообще понял, кого привел с собой младший внук. Он был слишком занят собственной персоной, явно наслаждаясь общим почитанием. Все бы так реагировали – можно было бы отмолчаться и затеряться на фоне. Впрочем, если изначально планировались смотрины, это вряд ли прокатило бы.

Елисей перекинулся с аксакалом парой дежурных фраз, почему-то называя дедушку на «вы», и больше к нему не обращался. Воистину в каждой избушке свои погремушки.

Его мать сняла фартук, распустила стянутые в хвостик волосы и вышла к столу в красивом длинном платье, на фоне которого Василиса почувствовала себя замарашкой.