Татьяна Толстая - Двое (рассказы, эссе, интервью) Страница 20

1998 год

Выбор России

Светлана работала библиографом в центральной библиотеке, сидела в углу за столиком. До этого три года оттрубила в новых поступлениях. Дальнозоркий взгляд читателя, оторвавшегося от ученых записок, блуждая по стеллажам, натыкался на Светлану, но не задерживался на ней. Худенькая, бесцветная, незамужняя.

Жила Светлана с мамой в очень тесной, но своей, своей однокомнатной квартире. Семьи в таких условиях не создать, но ведь и мама не вечна… Один блондин, с утра до вечера торчавший в читальном зале, нравился ей, но он никогда не обращался к библиографу — сам знал, что брать и где. Подходили в основном пишущие диссертацию. Светлана могла бы написать научную работу «Психологические типы любителей ученых степеней». Про молодых соискателей она думала так: только институт физкультуры окончил, а уже строчит про роль замаха при броске по кольцу, чертит диаграммы. Встретишь такого в лесу испугаешься: чистый гамадрил. А ведь защитит. И профессором станет.

Пожилой тоже не встречал у Светланы сочувствия: туда же, спохватился. Раньше надо было думать. «Гипербола в лирике Лучезара Пипкова». Кто сегодня про это читает? Только сам Пипков, сидя на Солнечном берегу и потягивая «Монастырскую избу».

С заведующим межбиблиотечным абонементом Долинским Светлана столкнулась в комнате для курения.

— Что вы, Юрий Зиновьевич, такой невеселый?

— Ох, Светлана, я на пределе, валюсь с ног: баллотируюсь в местное самоуправление.

— Господь с вами. Зачем вам это нужно?

— Значит, нужно. Вы бы не иронизировали, а помогли. Мне нужен наблюдатель в избирательную комиссию.

— За кем наблюдать?

— Чтоб без подтасовок, без жульничества, особенно когда будут подсчитывать результаты.

— Неужели подтасовывают?

— Вы как маленькая. Не будьте наивной. Ну как, поможете? Вам заплатят.

— А что, приду. Мать честная, так это же послезавтра!

На избирательный участок Светлана пришла в десять утра, предъявила бумагу с печатью, села на стул и начала наблюдать.

Стать депутатами могли пять человек, а хотели — восемнадцать. На столах лежали брошюрки с жизнеописаниями кандидатов и с их фотографиями.

Глазычев Даниил Степанович.

Прошел путь от продавца до директора магазина секонд хэнд «Второе дыхание». Женат, дочурка Женевьева ходит в детский садик.

Предвыборная программа:

— добиться озеленения мест для выгула собак;

— переоборудовать чердаки в клубы для ветеранов, имеющих хобби, подвалы — в спортзалы для подростков, состоящих на учете.

Грызодуб Наталия Никитична

В шестнадцать лет, когда враг стоял у ворот любимого города, с оружием в руках ушла в лужские леса. По возвращении в Ленинград поднимала город из руин, восстанавливала хозяйство.

Не создав своей семьи, все силы и умение отдает работе в Совете ветеранов жилконторы. В настоящее время работает в регистратуре стоматологической поликлиники.

Предвыборная программа:

— бороться за раздельный сбор мусора из мусорных баков;

— на лестничных площадках оборудовать места для отдыха жильцов с сердечно-сосудистыми заболеваниями.

Дальше шли истории жизни Мамкина, Горбоконя, Заливайко, Хряпикова, Фастфудова, Штейнлухта… А вот и наш!

Долинский Юрий Зиновьевич.

Родился в 1953 году. Заочно окончив Герценовский институт, связал свою судьбу с межбиблиотечным обменом. Свободное время отдает литературному творчеству. Один из авторов поэтического сборника «Краски Предальпья». Разведен. Воспитывает сыновей-близнецов.

Девиз Юрия Зиновьевича:

— меньше слов, больше дела;

— вернуть району книгоношу;

— do ut des.[1]

Да, подумала Светлана, не густо. С таким багажом не победить. И латынь не спасет, наоборот, она-то и погубит. Другие биографии она читать не стала, по лицам и так все видно. У кандидата Мамкина бородка и очки, а все равно понятно, что дурак. Хряпиков лыс, как колено, но смотрит игриво, наверно, балагур: жена свинину натушит, подаст на стол, а он подтрунивает, шутки шутит.

После получасового безлюдья в дверях показался старичок с палкой. Члены комиссии заулыбались.

— Дедушка, какой у вас адрес? Загородный проспект? Это ко мне.

— Пенсии мало, — вздохнул дедушка, доставая паспорт.

— Урна вон там. Пометьте, кто вам понравился, и опускайте. Паспорт, смотрите, не бросьте.

Старичок прошаркал к урне и с третьей попытки пропихнул бумагу в прорезь.

— Пенсии мало, — снова обратился он к окружающим. — Прибавили бы.

— Отец, выход здесь, — подсказал милиционер. Старика развернули и подвели к выходу. И опять наступила тишина. Сидеть стало холодно, делать абсолютно нечего. Избиратель не шел. Вдруг Светлана заметила какое-то движение. Появилась еще одна урна, моток бечевки и некий Петр Васильевич. Светлане показалось, что он только что выпил и закусил.

— Наблюдатели, два человека. Кто пойдет по квартирам с Петром Васильевичем?

Кроме Светланы, идти вызвалась Люба, наблюдатель от кандидата Хряпикова. Люба была молодая тетка с бюстом такого размера, на который готового лифчика не купишь, надо шить на заказ. Она была любительница рассказывать первому встречному про то, что никому, кроме нее самой, неинтересно. Как только вышли на улицу, Люба затараторила:

— У нас кот забрался на шкаф, уши прижал, прыгнул и попал прямо в горшок — свекор ночью сходил, а вынести горшок не успел. Мы так смеялись… Анжела, дочка, говорит: зачем кот на шкаф залез? А Рудик, сын: от тебя прячется. Мы с мужем смеемся, а кот опять на шкаф лезет. Анжела, дочка, сердится, Рудик, сын, дразнится, свекор тряпку ищет, лужу подтереть. Мы так смеялись…

Если она не заткнется, думала Светлана, я толкну ее в сугроб и убегу проходными дворами.

— Пришли, — сказал Петр Васильевич, заглядывая в список. — Шестой этаж, Габуния Рута Вахтанговна, девяносто два года.

За шкафом, на высокой постели лежала бесплотная женщина с синими губами. Петр Васильевич поставил урну перед одром. Светлана и Люба встали у притолоки.

— Рута Вахтанговна, вы можете выбрать не более пяти кандидатов или проголосовать против всех. Это ваше право.

— Прочтите мне список, — прошелестела женщина, не открывая глаз. Спасибо. Штейнлухта. Только Штейнлухта. Одного. А теперь идите, я устала.

Следующая избирательница жила в квартире с коридором, уходящим за горизонт. Из комнат выглянули соседки, иронично улыбаясь.

— Ольга Михайловна, к вам! Идите голосовать.

Из дальней двери показалась бабушка в валенках и коротком халатике с пояском. Поясок был от другого халата, предыдущего. Держась одной рукой за стену, она приближалась, прижав к груди паспорт.

— Деточки мои, я слепая, ничего не вижу. Отметьте за меня, кого надо.

— Не имеем права. Вы избиратель, не мы.

— Лидочка, — позвала слепая соседку, — иди отметь. Люди-то все хорошие, всех бы выбрала.

Лидочка поставила закорючку, нарочно не читая фамилий, и тут же ушла к себе.

Старушка развернулась, опять оперлась о стену и ушла за горизонт до следующих выборов.

В квартире на Рубинштейна долго не открывали. Потом показалась голова женщины.

— Вы насчет выборов? Вряд ли у вас получится. Галина в запое.

— А нам Галина не нужна. У нас заявка от Иванова Виктора Сергеевича.

— Ну-ну, попробуйте.

Виктор Сергеевич лежал на матрасе без постельного белья. Соседка успела сообщить, что Иванов парализован уже четыре года и с постели не встает. Он смотрел в потолок, закинув руки за голову. На вид ему было лет пятьдесят. Посреди комнаты, расставив ноги, сидела женщина. Иногда она икала, а икнув, бормотала: «Ой, мамочки». Пахло мочой. На полу валялись сморщенные маринованные помидоры, из-под трехстворчатого шкафа высовывалась пустая бутылка. На табуретке стояла сковородка с макаронами, сваренными еще до запоя.

— Товарищи, — Иванов повернул голову, — подайте палку. Вон, у окна.

Петр Васильевич, осторожно обойдя Галину, взял палку и протянул ее Виктору Сергеевичу. Тот приподнялся, прицелился и швырнул палку в супругу.

— Убью суку, — прошептал он, откидываясь на подушки.

Женщина поднялась на четвереньки, но пришедшие больше не обращали на нее внимания.

— Виктор Сергеевич, не волнуйтесь. Вы имеете право выбрать пять кандидатов из восемнадцати, а можете проголосовать против всех.

— Я за Долинского голосую, — предупредил Виктор Сергеевич.

Он был совершенно спокоен, как будто это не он только что хотел пришибить пьяную женщину. Протолкнув бюллетень в щель, он повернулся к урне спиной и натянул одеяло на голову.

Следующей была супружеская пара на седьмом этаже.

— Лифт уже второй год не работает, — с уважением сказала избирательница, открыв дверь. Ее муж добродушно закивал из кресла гостям, как только Петр Васильевич ввалился в их узкую комнату. Оба супруга — она круглая, он высохший — по очереди извинялись, что побеспокоили занятых людей.