Павел Лукницкий - Acumiana, Встречи с Анной Ахматовой (Том 1, 1924-25 годы) Страница 20

АА: "Да, понемногу все из него уходят... (из форм. метода). Невозможно! И сам Эйхенбаум начинает отклоняться от него..."

Я: "Это такие путы, а зачем они - неизвестно".

АА соглашается.

АА рассказывает кошмар, который преследовал ее сегодня ночью. Сон. Она видела комнату, в которой она сейчас живет, и видела себя спящей. Вся обстановка, все было реальным, конкретно, как в действительности. АА сказала, что странно видеть самое себя спящей - и так, как это происходит в действительности.

Я рассказываю свой сон - сон, в котором сильно участвовала лошадь.

АА (раздумчиво): "Лошадь - это нехорошо, ко лжи".

Я спрашиваю, долго ли Николай Степанович вынашивал в голове зародившееся стихотворение?

АА: "Я думаю, что когда он придумывал что-нибудь, - сразу начинал писать. Я думаю, иногда ему не удавалось - как этот роман, с которым он носился всю жизнь; сначала он назывался "Девушка с единорогом", потом "Ира".

О Гильгамеше.

АА рассказывает о Гильгамеше.

АА: "Хотели в "Русской мысли" напечатать... Они ходили тогда с Володей в "Русскую мысль". Но Струве пожадничал тогда".

Я говорю, что 18 год был особенно плодотворным для Николая Степановича. АА объясняет, что этот год для Николая Степановича был годом возвращения к литературе. Он надолго от нее был оторван войной, а в 17 году уехал за границу - тоже был далек от литературы. В 18 году он вернулся, и ему казалось, что вот теперь все для него идет по-старому, что он может работать так, как хочет; революции он еще не чувствовал, она еще не отразилась на нем.

Таким же плодотворным был 9-й год, когда он глубоко погрузился в литературу, когда у него был большой духовный подъем...

(Обрыв.)

АА добавляет к своей, записанной у меня биографии, что она была 3-м ребенком. Ее братья и сестры по старшинству: Инна, Андрей, Анна (АА), Ирина, Ия, Виктор.

АА: "И вот я одна осталась из всех. Т.е. про Виктора еще неизвестно, потому что он без вести пропал, но знаете! Неужели нельзя дать знать о себе, уж сколько лет прошло". (Обрыв.)

АА: "У Николая Степановича я была на Ивановской летом 18 года"...

АА: "Как это мне неприятно, что Вы записываете" (по поводу моего лит. дневника).

Во время моей прогулки с АА сегодня я спросил: "Николай Степанович не ездил здесь верхом?"

АА отвечала: "Что Вы, нет! Он говорил, что он не морской офицер, чтобы ездить верхом по Ц. С. Ибо странно было бы человеку, 1 1/2 [года] не слезавшему с седла, совершать 1/2 час. прогулки по улицам Ц. С. - так, для удовольствия или для моциона".

На улицах мало народу. АА говорит, что народу всегда мало было на улицах, да они и мало бродили по царскосельским улицам: ездили на извозчике на вокзал, а ходили гулять обычно в парк.

Если у АА завтра будет хорошая температура, она начнет лечение кварцем.

На мой вопрос, что передать Н. Н. Пунину по возвращении в город, АА отвечает: "Скажите: лежу, совсем как будто здорова, но больна. Так и скажите". (Обрыв.)

С поездом 8.22 я уезжаю в Петербург.

6.04.1925

Был у А. И. Ходасевич. Читал стихи Владислава Ходасевича. Анна Ив. Ходасевич собирается завтра ехать в Москву.

7.04.1925

Был у Лавреневых. Много говорили по поводу Тани - неприятный разговор, но дружеский.

Анна Ив. Ходасевич уехала в Москву.

8.04.1925

Был у А. И. Зубовой, получил от нее рукопись "Персия" и книжку Николая Степановича - Baudelaire, "Les fleurs du mal".

Был у Коли Чуковского. Он сообщал воспоминания о Николае Степановиче.

9.04.1925

Был у Мих. Кузмина. Кузмин был приветлив. Сообщал мне биографические сведения о Николае Степановиче из своего дневника.

10.04.1925

Был у М. Е. Левберг - дала неизвестное стихотворение Николая Степановича и еще кое-что...

11.04.1925

Был у Коли Чуковского. Он сообщал мне воспоминания о Николае Степановиче. Читали друг другу стихи... (Обрыв.)

Вечером пошел к Кузмину, но тот занят работой, и у него гости. Извинился, что не может поработать со мной, просил прийти в понедельник.

Тогда пошел к Рабиновичу - юрисконсульту Союза писателей, говорил с ним по поводу освобождения АА от подоходно-поимущественного налога и просил его дать имеющиеся у него произведения Николая Степановича... (Обрыв.)

Сестры Данько в городе были на "вербе" и купили вербные игрушки, привезли их. Сидели недолго - 1/2 часа, может быть. Между прочим, Елена Данько заговорила о Всеволоде Рождественском и прочла на память его стихотворение, посвященное Голлербаху (на его "юбилей"). Стихотворение ужасное в "нравственном" отношении. АА опустила голову и понуро молчала. Мы смеялись над стихотворением, но, взглянув на АА, умолкли... (Обрыв.)

12.04.1925. Воскресенье

С поездом 11.30 поехал в Царское Село. Когда в 12 1/2 пришел в пансион, АА и Н. Я. были на веранде - лежали в chaises longues на солнце.

Я просидел несколько минут с О. Э., а потом он проводил меня на веранду. АА сейчас же встала и повела меня к себе.

Здоровье АА лучше немного. Она была у доктора, которого ей рекомендовал Ланге, доктор велел ей записывать температуру, так как до тех пор, пока температура не будет низкой, нельзя начинать лечения кварцем. АА теперь покорно записывает температуру. Показывала мне запись. Мерит 3 раза в день: утром, в 3 часа дня и вечером - в 7 часов. В среднем ее температура по утрам - 37; 37,1; 37,2. Днем - от 37,1 до 37,3, по вечерам поднималась до 37,4, но вчера вечером была 37, а позавчера 37,1, т. е. было улучшение. Сегодня в 7 часов вечера у АА неожиданно температура поднялась до 37,7, и чувствовала она себя неважно.

Я привез АА собранное за эту неделю, показывал, читая ей, а она делала свои замечания. Во 2-м часу к АА приш... (Обрыв.)

АА: Поняли, что нельзя смеяться, а надо жалеть Рождественского.

В лице АА было такое страдание. Она была так расстроена, что не могла слова произнесть. И когда наконец произнесла, то это слово было: "И в самой подлости увидят благородство". (Не знаю, боюсь, что переврал я эту строчку.)

АА рассказывала Данько, как она была на днях (вчера?) у Сологуба (Сологуб живет в Ц. С.). Пришла к нему в половине одиннадцатого...

АА: "Федор Кузьмич очень не любит, когда к нему рано приходят. Я знала это, но все-таки пошла рано - из зловредства, конечно! Я Мандельштаму даже сказала, что Сологуб не любит, когда к нему приходят рано, - а сама пошла, и Мандельштам проводил меня до самого дома. Я спросила, встал ли Ф. К.; оказывается, встал, но был еще в халате... Ни за что не хотел меня в халате принять - пошел переодеваться, и я долго ждала. А потом, когда он вышел, я стала просить его извинить меня за то, что я так рано пришла. А он просил извинений у меня, что он так поздно встает".

Данько: "Не сердился на Вас?"

АА: "Нет, был очень милыми и хорошим. А я знаю, я помню, как он Петрова-Водкина (Вячеслава он не посмел бы так ругать) ругал, когда тот к нему в 12 часов пришел однажды: "Как Вы можете приходить в такое время? Вы же знаете, что я могу в это время быть еще в постели!"

АА (с улыбкой, как и в течение всего этого разговора):

"Он сказал мне: "Приходите каждый день!..".

Разговор об Ол. Судейкиной. О. Судейкина пишет, что в Париже гнусно и отвратительно, что с радостью вернулась бы сюда, если б ей дали разрешение. Она хочет только изучить какое-нибудь модное ремесло, чтоб иметь возможность здесь жить этим.

Муж ее (бывший) в Нью-Йорке, очень богато живет*, но про нее и слышать не желает, и, конечно, не собирается ей помочь.

АА с сестрами Данько пошла гулять, а я на это время перешел в комнату к Мандельштамам и играл в шахматы с Н. Я.; О. Э. сидел за маленьким столиком и занимался своей работой (он переводит что-то).

Еще утром, когда я был наедине с О. Э. (а Н. Я. была на веранде вместе с АА), я попросил О. Э. прочесть мне те 2 стихотворения, которые он мне читал в кухне у себя на квартире в Петербурге.

О. Э. согласился, прочел. Память моя отвратительная, поэтому и теперь строк не запомнил, остался только запах стихотворений.

Но первые строчки я записал:

1) "Жизнь упала, как зарница" (то, которое у меня в дневнике обозначено одной строчкой: "Заресничная страна"). Кстати, вспомнил такую строчку:

"Есть за куколем дворцовым

За . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Заресничная страна..."

2-е стихотворение: "Я буду метаться по табору улицы темной...".

О. Э. ценит больше первое - за то, что оно новое (новая линия в его творчестве), а 2-е считает слабее вообще и, кроме того, обвиняет его в принадлежности к стихам типа "2-й книги стихов", т. е. к старым стихам. Написал он их недавно. Я спрашиваю, пишет ли он здесь?

О. Э.: "Ни одного не написал... Вот когда буду умирать - перед смертью напишу еще одно хорошее стихотворение!.." - шутит.

Еще не кончил партии в шахматы - АА вернулась, зашла за мной к Мандельштаму. Партия к моей великой радости окончилась быстро и вничью (я не играл в шахматы лет 5).

Пошел к АА. Продолжал ей показывать материалы и читать воспоминания Левберг, Н. Чуковского. Те даты, которые мне сообщил Кузмин, я продиктовал АА, и она записала их на свои листочки. Все вновь получаемые мной сведения подтверждают то, что АА за эти месяцы мне сообщила.