Константин Кунин - За три моря. Путешествие Афанасия Никитина Страница 20

С тех пор Никитин часто ходил к старому индусу. Тот расспрашивал Афанасия о его родине и о тех землях, где побывал он во время своих странствований.

Старый индус и сам любил рассказывать об индийских городах, о странах, лежащих за дальними теплыми морями, за огромными горами и пустынями.

Сойдясь поближе с русским, индус совсем перестал чуждаться его, показал ему домочадцев и познакомил со своими друзьями.

Никитина радовало это. Он был общителен и легко сходился с людьми. В свою тетрадь он записывал все, что было любопытного в рассказах старого индуса.

Поближе познакомившись со многими индусами, Афанасий признался, что он не мусульманин. Индусы рассказывали ему о своих обычаях: что едят, как торгуют, как молятся и во что веруют.

Никитин стал записывать то, что узнал из бесед с индусами и увидел сам. Он расспрашивал, как живут в других местах Индии и в странах, до которых добираются индусские купцы.

И сведения, которые записывал Никитин со слов индусов об острове Цейлон[87] и далеких странах на восток от Индии, не были известны ни на Руси, ни в Западной Европе.

Внимательно и пытливо всматривался Афанасий в чужую жизнь – все занимало его, все казалось новым и любопытным.

В глубь страны

К городу Шивы

Кесной 1471 года старый камнерез сказал Никитину, что индусские торговцы собираются в город Парват – к святилищу индуистского бога Шивы. Афанасий решил поехать с ними, посмотреть на их богослужение и купить для Пир-Бабы и для себя цветных камней.

Он хотел взять с собой Юшу, но незадолго до отъезда тот упал и повредил себе ногу. Пришел врач и сказал, что ничего опасного нет, только придется лежать неподвижно недели три.

Никитин не мог ждать: празднество в святилище бога Шивы должно было начаться через полтора месяца, а до Парвата было около месяца ходу. Юшу перенесли в дом его приятеля, молодого мусульманина Селима. Никитин оставил денег на еду и присоединился к каравану индусских купцов.

Путь лежал на юг, к реке Кистне. Шли пешком. Дорога была веселая, разнообразная: то проскачет гордый мусульманский воин на откормленном, холеном коне, то покажутся громадные слоны, и все теснятся к краю дороги, чтобы не попасть под ноги серым великанам.

Встречались полуголые факиры с леопардовой шкурой на плечах и с огромной дубиной в руках, индийские отшельники – йоги, грязные и обросшие, которые спали на острых гвоздях, морили себя голодом или годами сидели неподвижно.

По дороге то и дело попадались маленькие храмы самых разных богов, процветавшие от подношений верующих. Вместе с ними процветала и толпа «святых» людей – жрецов, плясуний, йогов. Как вороны, слетались они в дни богомолья к большой дороге, ведущей в Парват, клянчили, умоляли, грозили, проклинали, плясали, продавали священную воду и землю.

Никитин умел, не задавая лишних вопросов и не возбуждая подозрений, выведать то, что ему хотелось, разузнать значение диковинного обычая или имя бога.

Чем ближе подходили путники к Парвату, тем гуще становилась толпа богомольцев, тем чаще попадались храмы и молельни, тем громче вопили жрецы и нищие.

Святилище Шри-Парвати находилось на южном берегу Кистны, многоводной и быстрой реки. Стесненная скалами, но глубокая, мчится она, крутясь водоворотами и кипя на стремнинах, по своему каменистому ложу. Не только крупные суда, но и лодки не могут плавать по Кистне. Однако в Парвате был устроен перевоз. Паломники, пришедшие поклониться Шиве, переправлялись здесь с помощью опытных гребцов в огромных круглых корзинах, сплетенных из лозы и обтянутых кожами.

По всему берегу горели погребальные костры. Многие верующие привозили трупы своих близких к святилищу Шивы и после погребального костра опускали в священные воды Кистны.

Святилище бога Шивы оказалось целым городом, окруженным высокой стеной. У главных ворот богомольцев остановили сборщики пошлин, поставленные султаном. Мусульманские властители всюду ревностно искореняли индуистские храмы, но они не хотели трогать святилище бога Шивы и храмы, лежавшие на пути к Парвату: слишком выгодно было собирать пошлины с неверных, желавших почтить великого Шиву.

Уплатив пошлину, Никитин вступил в святилище. Внутри оказалось несколько храмов. Путники остановились в шатре, разбитом возле стены, отдохнули и поздним вечером начали осмотр святилища Шивы.

Их повел жрец с факелом. Один за другим вставали из мрака страшные индийские боги – с тигровыми, птичьими, обезьяньими лицами, шести– и десятиглавые люди с дюжиной рук; свирепые, увешанные черепами богини, бешено пляшущие на человеческих костях…

Все дальше вел богомольцев жрец, и все страшнее были лики богов, все неистовее их пляска.

Глубокой ночью вернулись путники к себе в шатер. А по прошествии следующего дня началась «Ночь бога Шивы».

Афанасий провел эту ночь в главном храме. Здесь под сводами из черного мрамора стояло огромное изображение Шивы из черного камня. Длинный хвост Шивы опоясывал его дважды и ниспадал по ступенькам. Обезьяний лик бога был красного цвета, два изумруда сверкали в глазницах. Правую руку бог поднял высоко и распростер ее, как бы благословляя верующих, а в левой зажал позолоченное копье.

Верующие осыпали бога Шиву цветами.

Множество факелов, лампад и светильников освещало храм. У Никитина разболелась голова от грохота барабанов и рева дудок, от одуряющего запаха цветов.

Неделю шли празднества в Парвате. В эти дни сюда со всей Индии съезжались купцы.

Торговали цветами для подношения Шиве, украшениями, дешевыми перстнями и браслетами, тканями и посудой.

Пир-Баба дал Никитину письмо к своему приятелю, торговцу самоцветами в Парвате. Тот продал Афанасию немало самоцветов и свел с другими камнерезами, тайно торговавшими камнями. Скупая потихоньку драгоценные камни, Никитин прожил в Парвате почти месяц. Камни были здесь очень дешевы, и Афанасий мог рассчитывать на большую наживу, достаточную, чтобы рассчитаться с долгами и при первой возможности возвратиться на Русь не с пустыми руками.

Снова в Бидаре

Никитин подходил к воротам Бидара. Он с удовольствием думал о предстоящей встрече с Юшей, об отдыхе после утомительного месячного пути.

Но у ворот странников задержали: султан въезжал в свою столицу после удачной охоты.

С нетерпением ждал Никитин, когда закончится великолепное шествие. Он уже неоднократно видел выезды и рассеянно, без особого любопытства следил за пышной свитой султана.

Вдруг он вздрогнул. Мимо него шел молодой знаменосец, одетый в голубой халат и посеребренную кольчугу. За широкий зеленый пояс был заткнут кривой кинжал. Русая прядь выбивалась из-под черного шлема и играла на ветру.

– Юрий! – крикнул, не помня себя, Афанасий.

Юноша от неожиданности пошатнулся, знамя в руках его закачалось.

Но в это время послышался зычный окрик:

– На колени, собаки! Славьте мудрейшего из мудрых – султана Мухаммеда!

Никитин и все толпившиеся у ворот упали на колени. Мимо них медленно проехал на белоснежном жеребце вялый юноша в роскошной, шитой золотом одежде.

Сам не свой добрался Афанасий до постоялого двора. На обратном пути в Бидар он все время думал о том, что заберет Юшу и отправится на Русь. И вот теперь, когда ничто, казалось, не могло помешать осуществлению его заветной мечты, Юша расстроил всё.

Поздно вечером Юрий прибежал к Афанасию и бросился ему в ноги. Он рассказал о своем давнишнем желании поступить в войско султана, о том, как не решался признаться в этом Никитину, как стыдно ему было жить на его хлебах. Он покаялся Афанасию, что его давно уже привлекала воинская слава. Когда его товарищ Селим поступил в отряд телохранителей султана, он решил пойти вместе с ним. Теперь надо прослужить в войсках султана ровно год и один день. Своим жалованьем он думал помочь Афанасию.

– Службой я доволен, харчи хорошие, одежда справная, и почет велик, – закончил юноша. – Жалованье я получил за три месяца вперед и все сберег.

Молча выслушал Афанасий рассказ Юши.

– Ну, Юрий, – сказал он задумчиво, – согрешил ты немало. Что-то рано начал своим умом жить! Решил свою судьбу, со мной не советуясь, вот и закабалился на год целый. Уж если приглянулась тебе воинская доля, шел бы на Русь, в княжеское войско, оборонял бы родную землю от ворогов. Хотел я на Русь ехать. Из-за тебя год сидеть здесь придется. Ну, сделанного не воротишь! Только наперед без меня такие дела не решай. А через год мы с тобой на Русь подадимся. Опостылела мне чужая земля, сплю и во сне Волгу вижу.

Никитин все сильнее тосковал по родной стране. Юша редко приходил в гости. Не с кем было Никитину даже поговорить по-русски.

Зато к тетради своей он обращался теперь чаще. Она заменяла ему собеседника.

Через Персию лежал обратный путь на Русь. В свою тетрадь Афанасий записал подробный расчет пути из Индии в Ормуз: сколько городов, гаваней по дороге и как долго плыть от одной к другой.