К Енко - Частная жизнь Гитлера, Геббельса, Муссолини Страница 20

нет ничего...

Может быть, потом, на следующий год...

Или ещё позже, тогда это больше

подойдет старой деве...

Только не отказываться от надежды.

Я теперь, вероятно, должна научиться

терпению...

Два лотерейных билета купила я сегодня,

так как твердо решила: теперь или

никогда. Это были пустые билеты...

Я уже никогда не буду богатой, тут уж

ничего не поделаешь...

Я сегодня чуть не уехала на поезде с Гертой,

Гретель, Ильзе и мамочкой и пожили бы

там в свое удовольствие, так как это

всегда самая большая радость, когда и

другие с тобой радуются...

Но ничего не вышло с поездкой...

Сегодня вечером я иду с Гертой ужинать.

Что может ещё сделать в 23 года женщина.

И я, таким образом, закончу свой день

рождения - "жратвой и выпивкой"...

Я полагаю, что я действовала и в его духе...

11. II. 35 г.

Сегодня он был здесь. Но никакой собачки,

никакого гардероба. Он даже не спросил,

есть ли у меня какое-нибудь желание ко дню

рождения. Сейчас я сама купила себе

украшение: цепочку, серьги и кольцо за 50 марок...

Все очень красивое. Надеюсь, ему понравится.

Если нет, то он может сам для меня

разыскать что-нибудь.

15. II. 35 г.

С Берлином, кажется, теперь получится. То

есть пока я не в рейхсканцелярии, я не верю еще

этому. Надеюсь, этот счастливый

случай представится...

Жаль, что вместо Шарли не может пойти

Герта. Гарантия, что с нею было бы весело

несколько дней. Очевидно, будет большая "скука",

так как я не считаю, что Брюкнер в виде

исключения проявит свое любезное отношение

к Шарли...

Я боюсь ещё по-настоящему радоваться,

но все может быть чудесно, если все

получится. Будем надеяться!

18. II. 35 г.

Вчера он пришел совершенно неожиданно,

и это был восхитительный вечер...

Но самое прекрасное - это то, что он лелеет

мысль забрать меня из магазина и (но я не буду

лучше пока так радоваться), подарить мне домик.

Я просто не могу об этом думать - так чудесно

было бы это. Мне больше не нужно было бы

отрывать "почетным" клиентам дверь и быть за

продавца. Милый Бог! Сделай так, чтобы это в

обозримом времени осуществилось...

Бедная Шарли больна и не может ехать со мной

в Берлин. Ей действительно не везет. Но, может

быть, это к лучшему...

При всех обстоятельствах Брюкнер очень груб

с нею, и тогда она была бы ещё несчастнее...

Я так бесконечно счастлива, что он меня так

любит, и молюсь, чтобы это осталось навсегда.

Я никогда не хочу быть виноватой в том, что

он когда-нибудь разлюбит меня...

4. III.

Я уже снова страшно несчастлива, так как я

не могу ему написать, именно поэтому мой

дневник должен услышать мой плач...

В субботу он пришел. Вечером в субботу был бал

в городе Мюнхене. Фрау Щварц подарила мне на

него билет в ложу, таким образом, мне

непременно нужно было пойти туда, после

того как я уже согласилась...

До 12 часов я провела у него несколько

чудесных часов, а затем, с его разрешения,

на два часа пошла на бал...

В воскресенье он обещал мне, что я снова его

увижу. Но, несмотря на это, я позвонила в

"Остерию" и попросила Верлина передать, что

я жду от него сообщения. А он просто уехал в

Фельдафинг и даже отказался от приглашения

Хоффмана на кофе и ужин. Все можно

рассматривать теперь с двух сторон. Может

быть, он хотел побыть один с доктором

Геббельсом, который здесь был, но тогда он

все же мог бы меня уведомить...

Я сидела у Хоффмана как на горящих углях и

все время думала, что он вот-вот придет. Потом

мы отправились на поезд, как вдруг он

уехал, и мы увидели лишь красные огни поезда...

Хоффман снова слишком поздно вышел с нами

из дому, и таким образом я даже не могла

попрощаться. Может быть, я смотрю снова

слишком мрачно, надеюсь, что я сделаю это, но

он теперь не придет 14 дней, а до тех пор я

несчастлива и нет покоя...

Хотя я не знаю, почему он может злиться на

меня, может, из-за бала, но он же мне

разрешил...

Я зря ломаю себе голову из-за причины, что

он так рано уехал, не попрощавшись...

("Так рано" зачеркнуто Евой Браун).

Хоффманы дали мне на сегодняшний вечер

билет на венецианскую ночь, но я туда не

пойду. У меня слишком плохое настроение.

11. III. 35 г.

Я желаю себе только одного: тяжело

заболеть и хотя бы восемь дней ничего не

знать о нем. Почему со мной ничего не случается,

почему я должна переживать все это? Лучше

бы я его никогда не видела. Я в отчаянии. Сейчас

я снова покупаю себе снотворное, тогда я снова

нахожусь в полузабытьи и больше не думаю

об этом так много...

Почему черт не заберет меня, у него определенно

лучше, чем здесь...

Три часа я прождала перед "Карлтоном" и

должна была увидеть, как он покупал цветы

Ондре и пригласил её на ужин...

(Добавлена фраза "сумасшедшее воображение" написанная 26. III.)

Я нужна ему только для определенных целей,

другое невозможно (идиотизм)...

Когда он говорит, что любит меня, то он

подразумевает только это мгновение. Так

же, как и его обещания, которые он никогда

не выполняет...

Зачем он меня так мучает и сразу не

покончит со мной?

16. III.

Он снова уехал в Берлин. Если бы я только

не всегда выходила из домика, когда я могу

видеть его меньше чем обычно. Собственно,

это же само собой разумеется, что я теперь

не представляю для него большой интерес,

поскольку он так много занимается политикой...

Я сегодня еду с Гретл и думаю, что мое

сумасшествие потом уляжется...

Снова все стало хорошо и в этот раз не

будет по-другому. Нужно лишь спокойно ждать

и проявить выдержку.

1 апреля 35 г.

Вчера он пригласил на ужин в "Четыре

времени года". Мне пришлось сидеть около

него три часа, и я не могла переброситься

с ним ни одним словом...

На прощание он протянул мне, как уже

было однажды, конверт с деньгами. Как было

бы прекрасно, если бы он ещё написал мне

приветствие или приятное слово, я бы так

порадовалась. Но он об этом не думает...

Почему он не идет на обед к Хоффманам,

тогда он хоть на несколько минут был бы

мой? Я желаю только, чтобы он приходил,

пока не будет готова его квартира.

29 апреля.

Дела у меня идут неважно. Даже очень.

Во всех отношениях. Я все время настраиваю

себя: "все будет хорошо", но это мало помогает.

Квартира готова, но я не могу пойти к нему.

Кажется, в данный момент любовь вычеркнута

из его программы. Теперь, когда он снова в

Берлине, я опять оживаю. Но в последнюю неделю

были дни, когда я каждую ночь плакала больше,

чем обычно. С тех пор как я плакала на Пасху

одна дома...

Я экономлю, собираю. Я уже всем действую

на нервы, потому что я хочу продать все...

Начала с костюма, фотоаппарата до

театрального билета...

Ну, наверное, снова станет лучше, не могут

же быть такими большими долги.

10. V. 35 г.

Как сообщила мне фрау Хоффман, любезно

и так же бестактно, что сегодня у него есть

мне замена. Ее зовут Валькирия, она и выглядит

так, включая ноги. Но он же любит эти размеры,

то есть, если это так, то он скоро доведет

ее до того, что она похудеет, если у неё нет

таланта толстеть из-за горя. У неё злость

возбуждает аппетит...

Но если наблюдение фрау Хоффман, которое

она мне сообщила, правда, то я считала бы

беспочвенным не сказать мне об этом...

В конце концов, он мог бы уже узнать

меня настолько, что я никогда не стала бы

у него на пути, если он вдруг раскрывает

сердце другой. Что будет со мной, возможно,

ему все равно...

Я жду ещё только до 3 июня, это как раз

будет четверть года со дня нашей последней

встречи, и попрошу объясниться. Теперь

пусть попробует кто-нибудь сказать мне,

что я нескромна...

Погода такая чудесная, а я, любовница

самого великого человека в Германии

и на земле, сижу и могу смотреть на

солнце через окно...

Что же он так мало понимает и все

еще заставляет меня низко кланяться

посторонним...

Но воля человека... и т. д. Но как укладываться

в постель...

Наконец, это же моя вина, но такое любят

перекладывать на других...

Этот пост тоже когда-то закончится,

а потом все будет ещё вкуснее. Только

жаль, что сейчас как раз весна.

28. V. 35 г.

Только что отослала ему решающее

для меня письмо. Посчитает ли он его

важным?..

Ну, посмотрим. Сейчас 10 часов вечера,

пока никакого ответа. Сейчас приму свои

25 пилюль и спокойно усну...

И это его безумная любовь, в которой он

меня так часто уверял, если он мне три