Владимир Хлумов - Графоманы Страница 20

Посвящение

Ровно в шесть Толя обреченно позвонил в квартиру соседки инженера Богданова. Еще никогда в жизни Ермолаев не производил такого сильного впечатления на окружающих. Эффект был безусловный. В широко раскрытых глазах хозяйки наряду с глуповатым извиняющимся Толиным лицом, обрамленным неяркими контурами лестничной клетки, отразилось самое что ни на есть неподдельное восхищение.

- Вы пришли? - вскрикнула Елена и зажала рукой рот.

Толя виновато пожал плечами.

- Вот это фрукт! - все-таки не выдержала Елена, приглашая гостя войти. - Ну, идите же. - Его слегка подтолкнули, и он деревянной походкой протопал в комнату. - Эй, постойте же, - его окликнула хозяйка, - может, разденетесь все-таки? Ну какой же вы смешной!

Толя опять вернулся в прихожую, позволил с себя снять пальто, разулся и влез в вовремя подставленные тапочки.

- Пойдемте, - Елена взяла его за руку, отвела в гостиную и усадила в мягкое кресло.

- А где... - начал Толя, оглядываясь по сторонам.

По сторонам было по-семейному уютно.

- Мой муж? - докончила Елена. - Коля все перепутал, муж придет в семь, а не в шесть. Но вы-то какой? Не ожидала, честно скажу, не думала, что придете. - Елена поправила серебрянную стрекозу наскоро заколотую в пышных волосах. - Ох, молодец, Анатолий, ведь вас Анатолием зовут? - Толя мотнул головой. - Боже, какая прелесть, какой экземпляр, а стеснительный какой! Прелесть, прелесть, прелесть. Нет, не думайте, я не каждому такое говорю, не каждый ведь так сподобится. Ой, что за слова у меня лезут, - она положила руку на грудь. - Вы ведь мне не понравились вчера. Ох, думаю, крысенок научный, такой, думаю, бумажный червячок. А вы вот какой, пришли совершенно незнакомому человеку помочь, будете теперь меня охранять. Нет, все-таки Коля удивительно чувствует людей. Говорит мне: придет, обязательно придет. Я даже с ним поспорила, коньяк проиграла. Французский, Разгледяев из Парижа привез летом. Вам проиграла. Мы так и договорились: если придете, то я вас коньяком угощать буду. А что, и буду, - Елена достала из бара нераспечатанную бутылку роскошного "Наполеона" и хрустальные рюмки. Потом она умело раскрыла бутылку, принесла лимон, разлила и подала гостю.

- Ну что, за вас? Давайте выпьем.

Они чокнулись и Толя залпом опустошил рюмку. Елена, заметив это, сказала:

- Браво, к чему эти западные штучки, - и последовала Толиному примеру.

Рюмка коньяка пришлась гостю весьма кстати. Но для полной кристаллизации хорошо было бы еще одну. Словно угадав его мысли, Елена налила еще. И со словами "есть все-таки польза от Разгледяева" они чокнулись и повторили ритуал.

- Разгледяев - это кто? - вдруг спросил Толя.

- Муж.

Толя поперхнулся лимонной долькой. Елена, смеясь, принялась стучать ему по спине.

- Ну, муж, ну что же, не пропадать же продукту, - объяснила она сквозь смех.

"Бред какой-то", - подумал Толя и, расслабляясь, откинулся на спинку кресла.

- Коньяк отличный, душу согревает, почти как водка. Правда? - спросила Елена. На ее щеках появился легкий румянец. - Ну, что вы, защитник мой, молчите? Не волнуйтесь, мой муж очень интеллигентный человек, все будет в лучшем виде. Драться вам не придется, может, так, слегка постреляете друг дружку да и разойдетесь. Вон у меня и ружье есть, охотничье, так что не волнуйтесь.

- Двустволка? - спросил Толя.

- Что? А, ружье. Да, два таких огромных жерла, - она развела ладони, показывая размеры стволов. - Ой, опять я вас пугаю. А следовало бы честно признаться: ваш приход - это выдумка Коли. Он все переживает за меня, а я совершенно спокойна, только Разгледяева видеть не хочу. Не знаю, как я докатилась до такой жизни... Вы уж не уходите теперь, - попросила хозяйка, - может быть, так лучше будет. Я его послушаю и даже ничего говорить не буду, и спорить не буду. Давайте еще коньячку, а, для храбрости?

- Нет, спасибо, - отказался Толя, - пока не хочу.

- Ну ладно, выпьем еще. Анатолий, сколько вам лет?

- Двадцать четыре.

- Да-а, - удивленно протянула она, - так вы старше меня, а с виду просто студент, второкурсник. Все равно еще очень молодой. А я вот уже развожусь. Но, знаете, Анатолий, жить только начинаю сейчас, только понимать стала, что значит - жить, и от этого себя уидела. Боже, что я была! Отвратительная девчонка, как я могла с ним столько лет?! Я теперь себя ненавижу, но счастлива ужасно, что все наконец кончается. Ведь я существо конкретное, но об этом долго не знала, то есть думала, что знала. Думаете, вот бездельница какая-нибудь? О нет, я очень деловая женщина, я столько уже успела добрых дел осуществить, - Елена усмехнулась. Боже, сколько я бегала, уговаривала, заставляла, направляла. Сколько пара пускала, сколько бумаги извела. - Елена вдруг встала и, потрясая рукой, зверски завопила: - Даешь высокие показатели в труде и учебе!

Толя рефлекторно напрягся.

- Хороша кукла? И это в наше просвещенное тысячелетие! Не понимаете вы меня, Анатолий.

- Не понимаю, - честно согласился Ермолаев.

- Да уж, меня понять трудно. А все получилось совершенно неожиданно.Ведь в сущности у меня с Разгледяевым было все совершенно в норме. Я не говорю о том, что мне, глупой девчонке, сразу все досталось: по углам мы не мыкались, как многие, деньги не считали, хотя я в институте училась. Не в этом дело. Не с жиру я взбесилась, все сложнее. Просто все стало терять свой блеск, то есть блеску как раз было больше чем достаточно, и на работе, и дома - всегда шумно, весело, я же выдумщица, гостей страшно люблю. Ах, сколько их было - маститых, заслуженных, ответственных, всегда придут - руки целуют, вокруг меня вертятся, обхаживают, намекают. В общем, чего еще желать, казалось бы? Не жизнь, а сплошной хоровод с песнями под оркестр духовой, и музыка веселая такая, зажигательная, и все громче и громче, и казалось, вот-вот наступит полный апофеоз, полное счастье красивой женщины. Ан нет, внутри что-то заедать стало, как в пластинке, которую ставят по десять раз на дню, зашуршало что-то, захрипело. Но портиться все стало как-то хитро, не целиком, не разом, будто в хоре все поют чисто, в лад, а один сорвался и потянул куда-то в сторону, сначала потихоньку, еле-еле, его и не слышно было вначале. Я даже подумала: ну, попоет себе, попоет, да и утихомирится, мало ли кто срывается, хор ведь не перекричишь. Но нет, он продолжает все громче, натужнее, и вот орет уже во все горло, хрипло так, с надрывом, будто зовет за собой куда-то. Ну, думаю, кричи, кричи, меня не спутаешь, я видала крикунов, балагуров, бездельников. Хор не собьешь с правильной ноты, не может ведь один сотню заглушить. Нет, смог, чуток подбавил и воспарил так, что в галерке все рты открыли, и я рот как дурочка открыла да так и хожу теперь с открытым ртом. Сломался стройный хор, не стала я его слышать, как ни старалась. И знаю даже, почему все так, почему хор сконфузился. Меня вдруг осенило. Как это так точно все поют, нигде не сфальшивят, ведь в хоре сотня человек, такая пропасть народу, и не один не ошибется - ведь это же не естественно? И закралось у меня сомнение: может быть, они все разом врут-то, вместе с дирижером?

Толя сидел ошарашенный и подавленный. "Да она талант", - думал он.

- Заглянула я в себя, туда, где заныло, и потеряла свою ниточку. Тут Богданов и возник. Я раньше встречу его в парадном случайно, или в булочной, поздороваемся вежливо, соседи все-таки, да и забуду тут же. Будто и нету этого серенького человека. Но и то сказать, одевался он всегда как-то уныло, да и вроде возраст почтенный. А тут стала я к нему присматриваться, задумываться, чем вот это серое существо живет. На меня все мужчины обращают внимание, а этот абсолютно равнодушен. Что же у него там внутри, ведь что-то должно быть особенное, раз он не как все? И вправду - лицо умное, и глаза такие, будто он вот сию минуту придумал что-то. А то наоборот - печальный ходит некстати. Да еще все время песню какую-нибудь мычит. Именно, - Елена будто догадалась в этот момент, - я никогда не видела, чтоб человек ходил и песни мычал: грустные, если грустно, веселые, если весело. Забавно, правда?

В этот момент раздался звонок. Толя посмотрел на часы - было ровно семь.

Елена встала и решительно пошла открывать. Из прихожей послышался мужской голос: "Добрый вечер, Лена." Вместо приветствия хозяйка коротко сказала: "Проходи, если ненадолго, у меня гости". Мужской голос спросил: "Он?" Ответа не последовало.

На пороге появился высокий широкоплечий мужчина со здоровым цветом лица. На нем было зимнее пальто, в руках пыжиковая шапка, на ногах ярко-красные носки. Вслед за ним появилась Елена.

- Познакомься, это Анатолий, мой старинный друг.

Толя с достоинством кивнул головой. Мужчина пронзительно посмотрел на старинного друга и повернулся к хозяйке:

- Но я бы хотел без посторонних, может быть, пойдем в спальню или на кухню, наконец?

- Нет, Разгледяев, я буду разговаривать здесь, при нем.

- Но...

Елена махнула рукой и села в кресло с таким видом, словно никакая сила не заставит ее сдвинуться с месита.