28 лет, каждое лето - Элин Хильдебранд Страница 20

их поняли. Решают вернуться в бистро и попросить о помощи хозяйку, но все закрыто: сиеста. Джей Ди закипает. Он считает, что ему любые трудности нипочем, ему не нравится чувствовать себя беспомощным. Он останавливает белый пикап и предлагает водителю двадцать баксов, если тот довезет их до Эсперансы. За рулем молодой симпатичный латиноамериканец в белом поло. Он улыбается Мэлори, у которой за ухом цветок, и берет деньги. Они с Джеем Ди садятся в машину.

Проблема решена! Мэлори поглаживает Джея Ди по ноге, потом откидывается на сиденье и закрывает глаза. Окно открыто, воздух горячий и густой. Она дремлет и в полудреме слышит слова водителя:

– Вы, ребята, откуда?

Мэлори открывает глаза. Удивительно, как хорошо парень говорит по-английски.

– Остров Нантакет, – отвечает она.

– Слышал о таком? – подхватывает Джей Ди. – Штат Массачусетс, к югу от мыса Код и Бостона.

– Знаю такой. Пару раз проводил там каникулы в детстве.

Джей Ди смеется, как будто водитель рассказал анекдот.

– Серьезно? Так ты из этих детишек, которых фонд «Фреш Эйр»[31] отправляет к нам на каникулы?

Повисает зловещая тишина. Мэлори хочется провалиться сквозь землю или испариться в открытое окно.

– Прости, чувак, – спохватывается Джей Ди. – Я пошутил.

Парень подъезжает к знаку остановки и резко бьет по тормозам.

– До самой Эсперансы я не поеду. Дойдете пешком. Все время прямо, в сторону пляжа, а потом направо. – Он протягивает двадцатку. – Забери деньги.

Что бы Джей Ди ни говорил дальше, Мэлори не передумает. Все кончено, и на душе у Мэлори легко.

Она старается не заводить любимчиков среди учеников, пусть и сближается с Мэгги Сон: девочка переживает развод родителей. А еще Мэлори очень тепло относится к Джеремайе Фрихолду. Он воспитанный и умный мальчик. Его отец – рыбак, ловит гребешки, мать – портниха. Они живут в старом доме на Орендж-стрит. В семье пятеро детей, Джеремайя старший. Казалось бы, что в его семье такого необычного? А вот что: в свои восемнадцать парень ни разу не был на Большой земле. По мнению Мэлори, Фрихолды – типичная семья островитян, такие жили на Нантакете в 1800 году. Они квакеры[32], жизнь у них тихая и размеренная. В читательском дневнике у Джеремайи список того, чего он не видел никогда в жизни: светофор, «Макдоналдс», эскалатор, торговый центр, сеть кинотеатров «Синеплекс», игровые автоматы, река, небоскреб, парк аттракционов.

Вот тебе и гиперопека, думает Мэлори. Однако она не устает восхищаться чистотой жизни, которой живет Джеремайя.

Осенью она поинтересовалась, в какой колледж он хочет поступить. Джеремайя ответил, что в колледж не собирается. Он станет рыбаком, как папа. Мэлори спросила, что он сам думает об этом выборе. Парень-то умный, любит читать – обидно, если его образование ограничится школой.

– Продолжу образование в море, – нашелся тот. – А если захочу почитать, возьму книги в библиотеке.

После весенних каникул Джеремайя чаще заглядывает к Мэлори в кабинет, просит посоветовать что-то из новинок. Она с упоением читает роман «Английский пациент» Майкла Ондатже – эту книгу Джейк прислал ей на Рождество со словами: «Еще один мужчина-романист. Еще одна хорошая книга. Целую, Джейк». Отдавать ученику свой она не хочет: этот экземпляр слишком ценный, там почерк Джейка. Поэтому она покупает для Джеремайи этот роман.

Он проглатывает книгу за два дня, потом приходит его обсудить. Джеремайя – высокий долговязый парень с выдающимся кадыком. Мэлори находит в нем сходство с Адамом Линкольном. Обычно на нем фланелевая рубашка, джинсы и тяжеленные ботинки, однако в этот день он в новой белой хлопковой сорочке, глаза блестят. На щеках румянец. Он так спешит поделиться впечатлениями, что говорит ужасно сбивчиво:

– Хана, Караваджо, бедуины и позвякивание их баночек с мазями, сапер Кип, пустыня Сахара, итальянская вилла со следами артобстрела.

Мэлори кажется, Джеремайя влюбился в нее. Или она себе льстит?

Следующие несколько дней она прогоняет его домой после уроков, отговариваясь то совещанием, то дантистом, то визитом к автомеханику. Срабатывает: Джеремайя перестает приходить.

Пару недель спустя он возвращается. Видно, как он расстроен: щеки раскраснелись, на лбу испарина. Его класс собирается в Бостон на три дня, эти ежегодные поездки давно стали школьной традицией. Как всегда, учеников сопровождает Эппл. Сама она не в восторге: попробуй уследить за несколькими десятками половозрелых подростков, когда им хочется отрываться! Хотя за это платят так хорошо, что она не может отказаться. Родители не отпускают Джеремайю.

– Мы обсудили это на семейном совете, – делится он. – Я выдвинул свои аргументы, родители – свои. Свелось к тому, что, пока я живу в их доме, они за меня в ответе. А отпускать меня они не хотят.

Мэлори ошеломлена и растеряна. И ей, и всем ее знакомым, когда они были детьми, хотелось, чтобы при рождении им достались какие-нибудь другие родители. По выходным Китти готовила сложные блюда на всю семью, и Мэлори приходилось мыть посуду. Как и любому подростку, ей хотелось схалтурить, но Китти всегда все видела.

– Сполосни хорошенько! – кричала она из комнаты, если ей казалось, что тарелки загружаются в посудомоечную машину слишком быстро. – Не ленись.

Мэлори научилась не обращать внимания на мать, воспринимать ее слова как бессмысленный поток звуков – так как делают герои мультика «Арахис».

Старик был человеком немногословным, если только речь не шла о движении на трассе 83 или бейсбольной команде «Балтимор Ориолс». Его пунктиком оставалась экономия: отопление дома всегда включали пятнадцатого декабря, ни днем раньше, и только на девятнадцать градусов, а выключали пятнадцатого марта, ни днем позже.

– Холодно? Надень свитер, – говорил он.

В политике Старик придерживался старомодных взглядов – застрял в эпохе Эйзенхауэра. Взять хотя бы его отношение к родной сестре Грете.

Но какими бы душными ни были родители Мэлори, они вполне соответствовали стандарту американской семьи двадцатого века. Они горой стояли за любой опыт, который помог бы их детям мыслить шире. Мэлори пытается понять, почему Фрихолды не отпускают Джеремайю в Бостон с друзьями, которых он знает всю жизнь. Тем более под присмотром учителя.

– Это из-за денег? – спрашивает она. Поездка стоит сто десять долларов, но школьники весь год продавали конфеты, и часть выручки должна пойти как раз на оплату экскурсий для детей из небогатых семей. Мэлори могла бы замолвить за Джеремайю словечко, когда будет говорить с директором.

– Нет. Из-за принципов, – он машет головой. – Родители считают, что на материке все излишне сложно. Я люблю Нантакет, но, как только скоплю сколько нужно, уеду отсюда. Поеду в Северную Африку.

На другой день Мэлори поднимает этот вопрос на педсовете. Надеется, что кто-нибудь – Эппл или даже сам доктор Мэйджор – позвонит Фрихолдам и убедит их отпустить старшего сына в Бостон. Но обычно весьма прогрессивный и открытый директор отклоняет ее предложение.

– Нет на свете аргументов, способных убедить этих людей, – вздыхает он. – Оставьте их.

Эппл нагоняет Мэлори в коридоре.

– Только, пожалуйста, не ходи к Фрихолдам. Прошу тебя. Знаю, мальчишка тебе нравится, он не такой, как остальные, у него нет друзей, ты хочешь ему помочь. Но не делай этого. С