Записки церковного сторожа - Алексей Николаевич Котов Страница 20

все девять десятых своей жизни, о какой человеческой свободе можно говорить?.. Вот оно – ярко освещенное, узкое пятно света, в котором ты стоишь, а дальше – глухая, непроглядная тьма. Все в тебе высвечено, все в тебе ярко, и даже не просто «я» в тебе, а огромное, непомерное «Я!» готовое осветить весь мир. Но шаг в сторону – и уже тьма. К какой иконе ты подойдешь, а если подойдешь, что увидишь? Ее темный контур, «Черный квадрат» Малевича, а не лик.

Но бывает страшно человеку, еще как бывает!.. Кто из нас крикнет: «Бога нет!»? Единицы. Умеет, человек, все мы умеем ускользнуть, просочиться, уползти от главного. Ну, а если тебя все-таки поймала депрессия и сжала в своих страшных старушечьих кулачках, то можно поверить не в Бога, а в его психоаналитический кусочек. Когда-то давно, читал книжку по психологии. Уже не помню, что там писал автор, но врезалось в память как, уже в конце своего опуса, он предложил читателю придумать очень умного, очень сильного и очень доброго человека. Придумать и раскрыть ему свою душу. Мол, легче станет. А что?.. Черт возьми, и станет же! Но тут уж поневоле засмеешься: что же ты, психолог, свой самый главный рецепт у других спер? Давным-давно уже придумали люди такого умного и сильно человека – добренького бога – и кто по ночам (ну, разве что последний мерзавец) не молится ему? Добренький бог – все поймет, добренький – все простит, добренький – и утешит, и по головке невидимой рукой погладит. У тебя мешок грехов? Не волнуйся, ведь у каждого греха есть своя причина, а значит ты и твой грех – только следствие. Спи, мол, спокойно, следствие!.. Все хорошо.

Жизнь пройдет, так и умрешь во сне, а добренький бог все так же будет гладить по голове уже несуществующее и давно потухшее твое «я». Мелкое амебное самолюбие в крысиной норке… Тебя уже нет, ты распался на две-четыре-восемь-шестнадцать – миллион! – новых амеб, те наплодили еще и это огромное «еще» уже исследуют не как твое «я», а как «общечеловечество» и – молчание. Возникают новые слова, новые понятия, новые боги. Но вперед, вперед, снова вперед!..

Куда?

В бездну и мрак?.. Ведь нет же уже ни изначального тебя, ни добренького бога, ни того, что ты видел в последний раз, закрывая перед сном глаза. А если нет тебя, что – Кто! – есть?.. Есть добренький бог, который тебе все прощал или есть Тот, стоя перед Которым, ты вдруг понимал самого себя? Ты понимал то, что был не в силах понять в одиночестве, как умирающий от голода и жажды человек в запертом и глухом доме. Кто научил тебя бить молотком в толстые, метровые стены?..

Бог!

Кто давал тебе силы, когда твое жалкое оружие выпадало из твоих рук?

Бог!

Кто поднял тебя над разрушенным, – нет, разрушенном не тобой! – домом, когда ты уже без сил обрушился на колени и сказал: «Во мне больше ничего нет, Господи…»?

Бог!

Какой дурак сказал, что мужчины не плачут? Перед людьми – да, не стоит. Мало кто поймет и даже тот, кто поймет, только прикоснется к твоему мизинцу. И какой другой дурак сказал, что человек и Бог – не сопоставимые по величине сущности? Бог – как огромное Солнце, а человек – песчинка. Нет, как не крути, а не выходит так. Песчинку попирают ногами, песчинки сыплют в цемент и глину, чтобы выложить стены дома, но ее не поднимают к свету на Божьей ладошке.

«Свой я, Господи… Свой я, Родненький!»

Глупые слова? Да, глупее не придумаешь. Но чего в них больше: глупости и отчаяния или все-таки наивной и чистой детскости? Это уже от тебя самого зависит. И рецепта, как, что и когда сказать, тебе никто не даст. Один перед Богом стоишь и «эсэмеску» с подсказкой по сотовому не получишь.

Одним только «обидел» Бог человека, только одно ограничение дал его свободе – желание любить. Маскируй его любыми другими мелкими «хотелками», хоть с головой в них заройся, душу до стальной иголки высуши, а любить-то все равно хочется. Ведь не только вдыхает в себя воздух человек, но и выдыхает. От-да-ет!..

Один мой знакомый сказал: хочу лежать с шикарной блондинкой на берегу теплого моря где-нибудь во Франции и время от времени руководить фирмой здесь, в России. Мол, вот это жизнь, да?!..

Ну, почему же не жизнь?.. Жизнь. И даже любовь в ней есть к грудастой блондинке, но какая-никакая, а все-таки любовь. Правда, не она такая любовь, в такой жизни главное, а разнообразие. Вот к этому-то разнообразию любовь уже почти настоящая, как к новенькому «Феррари». И во имя этого разнообразия можно время от времени менять блондинок, страны, – например, Францию на Италию – и фирмы в России. Беда только в том, что неуемен человек и дна в нем нет. Блондинок он будет менять на все более грудастых, моря и страны – на все более теплые, а фирмы – на все более близкие Кремлю. А потом что?.. Кончится такая любовь, как кончаются шкафы с нарядами в королевском доме какой-нибудь сумасшедшей миллиардерши. И последние две створки, уже не просто створки шкафа, а двери на выход…

Моя жена Наташка страшненького черного котенка полюбила… Пусть так, как любят животное, но полюбила же! Животное любви достойно, а почему не человек? Почему не достойна ее «Скрипачка», девушка с удивительным, почти иконным лицом и опустошенными глазами?..

Да, но ночам в пустой церкви может стать страшно. Но не из-за надуманной и вздорной мистики, а вот от таких мыслей. Мы часто слышим слово «цивилизация», «цивилизованное общество», «цивилизованный мир». А что такое цивилизация?.. Только продвинутое «техно» или к этому нужно что-то еще?..

Что?..

Неприятие безразличия и жестокости по отношению к человеку, вот что! Я даже о любви не говорю, а просто о неприятии зла. Пожалуйста, сойди с ума человек, сядь, закрой руками уши и, раскачиваясь как китайский болванчик, повторяй про себя: зла нет, зла не существует, зла нет… Сумасшествие? Да. Но уж лучше такое, чем черное и беспросветное в ярко освещенном круге или выдуманный, добренький бог. И это как первый шаг на первый порожек лестницы ведущей в храм. А там Бог спасет от окончательного безумия. Но сначала – откажись!.. Откажись урвать, хапнуть, обнюхать ворованное и запихнуть поглубже, откажись от крысиного мышления.

Ах, «Скрипачка», «Скрипачка»!.. Она-то отказалась… Нет, она даже не знала его. И что теперь с