Наталья (московский роман) - Александр Минчин Страница 20

Третий заезд. Два наших, Цибров и Дубинин, попадают в него вместе. Заезд начался. Две красные майки-фуфайки далеко уходят вперед, оставляя шведа и другого чеха позади. Этот идиот Дубинин обгоняет Циброва, не давая обойти себя.

— Достать! — ору я.

— Достать! — кричит Наталья, употребляя мое любимое слово.

Дубинин не дает себя обогнать и идет впереди. Идиот, думаю я, ведь ему все равно с его очками не светит, а Циброву нужны три очка. Первое место в заезде.

— Дубина, — ору я, — пропусти!

— Пусти, — орут мужики.

Идет упорная гонка, на поворотах мотоциклы, мне кажется, вылетят с круга. Тут я вспоминаю, что этот новосибирский гонщик — новая взошедшая звезда, завоевавший какое-то золото.

— Дубина, — ору я. Фамилия у него такая: Дубинин. — Мозги твои несоображающие! — Краем глаза вижу, как Наталья улыбается, но не могу сдержать себя.

Они вылетают одномоментно на последнюю прямую финиша.

— Цибров, — ору я, — умоляю тебя!

Он не слышит меня, но последним броском швыряет свой мотоцикл вперед и приходит первым — на полколеса.

— А-а! — ору я и подбрасываю вверх ондатровую шапку, подарок отца.

Наталья едва ловит меня, так как я чуть не падаю со скамейки.

— Фу-у, — перевожу дыхание. — Молодец.

— Да, — радостно говорит она, все еще продолжая держать мою руку в своей. Только сейчас это замечаю я. И она внимательно смотрит мне в глаза.

Потом мы кладем замерзшие ладони в карман моей дубленки и согреваем их там.

Кончился короткий отдых, и снова мотоциклы катят к старту. Шваб — черный чех, за ним второй чех, англичанин и один красный, из Ленинграда.

Они выстраиваются у нитки в линию. Судья поднимает руку, нитка (или веревка) вскидывается, и они уносятся с места, ставя мотоциклы едва не «на козла», что, кстати, плохо для старта, и получается это от бросания сразу большого газа. Ленинградец чуть вообще не перевернулся, став на заднее колесо, резвый парень. Шваб уносится первым, другой чех — вторым, наш — третий, последний англичанин. Смородин, резко входя в вираж, едва удерживает мотоцикл и, выходя из виража, обходит второго чеха. Нам с высоты очень хорошо видно. Он пытается достать Шваба, а англичанин чеха. Так они парами и идут. Два круга Смородин не может обойти чеха. Приближается «наш» вираж, чех уходит уже с поворота, Смородин резко кренит мотоцикл, входя в поворот. Какой риск! Раздается стук цепнувшего лед руля, машина грохается, переворачивается, бешеным волчком крутясь, и, перемалывая гонщика под себя и через себя, вышвыривает его со льда, головой об заборчик, который он перелетает и вонзается в спрессованную гору снега.

Единое и громкое восклицание раздается на трибунах. Мотоцикл еще безжизненно вертится вокруг своей оси на льду. Страшный вид — без ездока. Вой медицинской машины, крики людей, несущихся к нему. Последние два гонщика успевают объехать место аварии, тормозя. Заезд останавливается. Я смотрю в глаза. Алчны и любопытны глаза толпы, ее будоражит зрелище, чужое горе. Я ненавижу сейчас эту толпу, ей ничего не интересно, кроме захватывающего происшествия.

Я сразу вспоминаю свой любимый фильм «Большой приз», где главный герой, один из лучших гонщиков мира, говорит, когда случается авария: они пришли посмотреть на наши смерти, им интересна кровь, но брызжущая, — они пришли на наши убийства. Вот что притягивает их к гонкам. Гонки для них только повод, когда мы можем разбиться.

Толпа вытягивает шеи, а Наталья смотрит на меня. Я грустный и не подымаю головы. «Скорая помощь» уносится, визжа. Но диктор объявляет, что ничего серьезного: может, перелом бедра при падении об лед. Интересно, как он успел определить так быстро? Наверно, доктор. Впрочем, у нас всегда ничего серьезного. Да, все хорошо.

Заезд переигрывается. Всего три гонщика. Шваб легко идет, лидируя, но под конец пропускает своего чеха, напарника, чтобы тот выбил три очка и наверняка вышел в финал. Шваб уже свое набрал для финала, у него десять очков, и он лидирует.

Итак: Шваб, Цибров, чех-второй и чудом попавший сюда англичанин (из-за несчастья другого) — это и есть финальная четверка. Один заезд. Шансов у Циброва мало, ему надо быть только первым, но чтобы Шваб был не вторым, тогда они наберут по тринадцать очков. При равенстве очков у них будет единственный заезд вдвоем, кто выиграет.

Цибров все-таки молодец, выбился в финал вторым, хорошо катается, и я ненавижу Шваба за то, что победа его решена. Невозможно же, чтобы он пришел третьим, ладно не первым, но вторым-то он — с двумя очками — будет. В конце концов, его же чех пропустит, а англичанин вообще не в счет. Вот так всегда: когда я за кого-то болею, тот проигрывает. И что за жизнь!

— Наталья! — говорю я.

— Да, Саня… — Она сочувственно кивает головой, и по очкам, написанным на черном табло, ей тоже все понятно. — Он хороший мальчик, я тоже за него болею. Он никак не может уже победить?

— Только чудом, — и я чуть не говорю про себя, желая: если Шваб упадет, и тут же одергиваю свои дурные мысли.

Объявляется последний заезд, напряжение на трибунах дошло до абсолютной тишины.

Мотоциклы по очереди подкатывают к старту. Огонь — и они понеслись. Как назло, его мотоцикл делает «козла», поторопился, конечно, горячится, и он идет на льду третьим. Англичанин последний, два чеха впереди. А, будь ты проклято все! Теперь уже и говорить не о чем, — третий. Проходят пару кругов. Шваб идет первым, второй чех вторым, как бы прикрывая его, и третьим — безуспешно пытается достать их Цибров. Очередной скользящий поворот, второй чех едва справляется с ним, пытается выправить юзящий мотоцикл на прямой, и в это время Цибров, дав газ до отказа, по внутренней бровке обходит его и несется вслед за Швабом.

— А-а! — ору я, и трибуны вторят.

— Достать! — кричит Наталья, и я вторю ей, не видя: — Достать!

Он несется вслед за Швабом, остается только два круга, два! Хвост в хвост они проходят предпоследний круг, но Шваб и не думает пропускать его, не то что — третьим. А третьим идет англичанин, обошедший юзившего чеха, но никого эти оба не волнуют, так как все прикованы к первым двум мотоциклам. Они выходят на последний круг: Шваб — за ним Цибров. Чех приближается к виражу и сбрасывает скорость, Цибров же идет к повороту на такой скорости, что у всех замирает дыхание. Он входит в вираж по внешнему кругу, делая невероятное: он обходит Шваба на виражном повороте и вырывается