Чернее чёрного. Весы Фемиды - Найо Марш Страница 20

— Ах! — воскликнул полковник. — В самом деле? Так вот в чем дело!

Трудно сказать почему, но ей показалось, что реплика прозвучало обидно.

Общество притихло, так что стал слышен оркестр на галерее. Музыканты тем временем перебрались в современность и услаждали слух мелодией из «Моей прекрасной леди». В это время в зал вошёл президент со свитой и с почти королевским достоинством приблизился к помосту перед нишей. Аллен заметил, как в ту же минуту на затемнённую часть галереи поднялся Фред Гибсон, не отрывая взгляда от собравшихся внизу. Оркестр играл «Если повезёт чуть-чуть», и Аллен подумал, что это могло бы стать гимном Гибсона. Как только Бумер ступил на подиум, музыканты услужливо смолкли.

Носитель церемониального копья последовал за ним и неподвижно замер перед коллекцией туземных трофеев как величественная статуя в фантастическом наряде из перьев, браслетов, ожерелий и львиной шкуры. Бумер сел. Посол шагнул к краю помоста и дирижёр выжал из музыкантов торжественные фанфары.

— Ваше превосходительство господин президент, многоуважаемые леди и джентльмены, — обратился посол к присутствующим. После цветистых приветствий в адрес президента и его гостей он заговорил про обновление дружественных отношений между властями Нгомбваны и Соединённого Королевства, про сближение, которое послужит развитию, — и тут его речь утратила сквозную нить, но посол сумел довести еe до благополучного финала и сорвал вежливые аплодисменты.

Потом встал Бумер. Трой подумала: " — Это мне нужно запомнить. Ясно. Чётко. Всю картину целиком. Густую шапку седых волос. Свет, отражающийся в ямочках на щеках. Отутюженный белый с голубым мундир, руки в белых перчатках, подрагивавшие золотые украшения. А фон, Господи! Нет, не справлюсь, но должна. Должна!"

Она покосилась на супруга, который кивнул и шепнул:

— Я его попрошу.

Трой крепко сжала руку мужа.

Бумер был краток. Голос его напоминал скорее звук контрабаса, чем продукт человеческих голосовых связок. Превознеся прочность дружеских связей, объединяющих членов Содружества, потом он уже не столь формально подчеркнул свою радость от возможности навестить места, где провёл лучшие дни своей молодости. Аллен не веря себе услышал, как он развивает эту тему, вспоминает годы, проведённые в школе, и родившуюся там прочную дружбу. При этих словах Бумер окинул взглядом аудиторию и, завидев Алленов, одарил их одной их своих потрясающих улыбок. Зал зашумел, и мистер Уиплстоун, забавлявшийся от души, пробормотал что-то о центре внимания. В заключение краткой речи прозвучало ещe несколько неизбежных звучных фраз. Когда стихли аплодисменты, посол сообщил, что приём продолжится в саду. Прислуга моментально распахнула шторы и отворила шесть французских окон. Открылся бесподобный вид. Гирлянды фонарей, смахивавших на звезды, размер которых постепенно уменьшался, тянулась вдаль и отражалась в бассейне, ещe более усиливая фальшивую перспективу. На противоположном конце выделялся ярко освещённый золотисто-белый павильон. Фирма «Вистас» с Бэронсгейт могла гордиться своей работой.

— Должен сказать, — заметил мистер Уиплстоун, — что декорации просто исключительны. Я заранее рад увидеть вас обоих восседающими в павильоне.

— Вы просто злоупотребили шампанским, — фыркнул Аллен, но мистер Уиплстоун только ухмыльнулся.

Избранное общество перешло в сад, остальные гости потянулись следом. Аллена и Трой разыскал адьютант и проводил в павильон. Там их восторженно приветствовал Бумер и представил десятку видных гостей, среди которых к пущему веселью Аллена оказался и его брат Джордж. Остальные гости были последними британскими губернаторами Нгомбваны и представителями дружественных независимых африканских стран.

Неверно было бы сказать, что Бумер восседал в павильоне как на троне. Кресло его не возвышалось над остальными, но было изолировано от них, и за ним стоял носитель церемониального копья. Гости разместились по обе стороны от президента группой, напоминавшей перевёрнутый наконечник стрелы.

«Тем, кто остался в здании, и гостям в саду должен открываться изумительный вид», — подумал Аллен.

Музыканты спустились с галереи и скромно сгрудились неподалёку от здания под деревьями, которые, как утверждал Гибсон, частично прикрывали окна туалета.

Когда все расселись, перед зданием со стороны павильона растянули большое белое полотно. Вначале на нем показали сцены из нгомбванской истории. Потом перед экраном появилась группа туземных нгомбванских музыкантов. Свет в саду погас и музыканты ударили в барабаны. Барабаны гремели все громче, то взрываясь, то глухо рокоча, и монотонный их звук возбуждал тревогу. Но вот они перешли в фортиссимо. Из темноты вынырнула группа воинов, исполняющих ритуальный танец. Они были разрисованы и вооружены, ноги топали по стриженому газону. Все в саду стали хлопать им в такт, — вначале нгомбванцы, потом присоединились все новые и новые гости, которым явно придало отваги шампанское и скрывающая все полутьма. Выступление закончилось эффектным финалом.

Бумер сделал необходимые пояснения. Опять по кругу пошло шампанское.

Кроме самого президента, в Нгомбване выросла и ещe одна знаменитость: певец, бас по общепринятым критериям, но с удивительным диапазоном в четыре октавы, причём переходил он из октавы в октаву гладко, плавно, без малейшего усилия. Его туземное имя вызывало у европейцев проблемы, потому его упростили до Карбо. Он был знаменит на весь мир.

Теперь пришла его очередь.

Выйдя из тёмного зала, Карбо остановился перед белым полотном, освещённый точечным рефлектором. В вечернем костюме он производил необычайно изысканное впечатление.

Звезды-фонари и свет в зале погасли. Лампочки на пюпитрах музыкантов прятались под колпаками. Горела только лампа над президентом, на которой настаивал Гибсон, так что в саду, на который опустилась ночь, были видны только двое на противоположных концах бассейна: президент и певец.

Оркестр сыграл увертюру.

Из горла певца вырвался звук исключительной мощи и красоты. Звук все ещe висел в воздухе, когда прозвучало нечто вроде хлопка бича и где-то в доме истерически закричала женщина.

Свет в павильоне погас.

Все последовавшее походило на порыв безумного вихря: гул голосов, отдельные выкрики, не столь пронзительные, как тот, эхо которого все ещe висело в воздухе, громкие команды, стук переворачиваемых стульев, плеск чего-то падающего в воду. Аллен схватил Трой за руку и крикнул:

— Не двигайся. Оставайся здесь.

И тут раздался голос, который несомненно принадлежал Бумеру. Тот кричал что-то на родном языке, и Аллен воскликнул:

— Нет, нельзя! Нет!

Неподалёку раздался короткий сдавленный вопль и что-то загремело. Множество голосов выкрикивали:

— Свет! Свет! Дайте свет! — словно миманс в театральном спектакле.

Зажёгся свет, вначале в зале, а потом и в саду. Он осветил гостей, которые сидели по обе стороны бассейна, и тех, кто вскочив, в смятении оглядывались вокруг. Стал виден великий певец, замерший в круге света, и множество мужчин, целеустремлённо сбегавшихся со всех сторон; одни направлялись в павильон, другие в дом.

В павильоне мужчины, обращённые