ЕЛЕНА ПРОКОФЬЕВА - КТО Я? Страница 21

В один из таких вечеров, я зачиталась и когда отложила распечатку, то часы показывали уже первый час ночи. Маша, раскидав руки и ноги, сладко спала. Муж, отвернувшись к стенке и согнувшись в какой-то чёрствый калач, спал рядом.

И вдруг, на мгновение, я почувствовала себя матерью двух детей, но только один ребёнок был удивительно открытым, мягким, предельно самостоятельным и почти всегда беззаботным и счастливым, а другой был закрыт со всех сторон каким-то непроницаемым панцирем, вечно чем-то недовольный и придирающийся к каждой мелочи и такой холодный, что казалось, не согрей его сейчас, он превратится в ледышку и, нечаянно где-нибудь упав, рассыплется на много маленьких никому не нужных кусочков.

Я сидела в оцепенении и пыталась осознать то, что сейчас происходит. Вдруг какая-то сила заставила меня встать и направила к столу, я села, включила компьютер и начала печатать – я печатала письмо собственному мужу. Я пыталась выразить всё то, что думаю и чувствую, я просила совета, я просила помощи. Не делая никаких выводов и заключений, я просто выливала всё то, что накопилось за долгие годы совместной жизни. Я печатала и одновременно осознавала, что я печатаю, потому как это не было умственной работой – я записывала текст, вытекающий прямо из моей души.

Вдруг остановившись, я заметила, что за окном уже светает, выключив компьютер и написав на листке бумаге пару слов с просьбой прочитать письмо, оставленное мной на рабочем столе, я легла и сразу же уснула.

Открыв глаза, я заметила мужа, он сидел за столом и что-то читал, потом встал и прошёл на кухню. Я тоже встала, но, чувствуя, что у меня нет сил идти к нему, села тут же на табуретку и прокрутила в голове всё то, что произошло со мной накануне.

– Чего ты хочешь? – он стоял в проёме и пристально смотрел на меня.

– Я не знаю…

– Как это ты не знаешь? А зачем тогда всё это? – он указал в сторону монитора.

Я не знала, что ему отвечать, я просто сидела и плакала, плакала от безысходности, от какой-то великой безнадёги, от непомерной тоски, вдруг навалившейся на меня.

– Ну ладно. Всё наладится, вот увидишь. Успокойся. Хорошо? Я пошёл, а то опоздаю, – и он ушёл, оставив меня наедине с нашими проблемами.

41

Наступивший май, по обыкновению, принёс с собой солнце, чистую свежую зелень и удивительный запах, которым наполняется воздух после дождя. В такое время, как никогда, хочется разделить с кем-то свой восторг от того, что ты живёшь, что можешь гулять и наслаждаться теплом, что можешь просто разуться и пройтись босиком по сочной, густой траве, что можешь проводить вне дома столько времени, сколько хочешь, не боясь замёрзнуть, промокнуть или не успеть на последний автобус.

И как-то, устав томиться в постоянном ожидании чего-то, что должно было бы непременно произойти, я, придя домой, села с твёрдым намерением написать письмо Саше с тем, чтобы как-то прекратить эту бессмысленную, безнадёжную связь. Начав писать, я вдруг заметила, что записываю кем-то зарифмованные строчки. Складывалось именно такое ощущение, что их зарифмовал и подготовил кто-то, а я просто, закрыв глаза, смогла их прочитать.

Суть письма была предельно проста – я написала, что люблю его, но вместе с тем просила оставить меня в покое, не звонить, не появляться, не беспокоить меня до тех пор, пока он не наведёт порядок в своей собственной жизни и не поймёт чего же ему от неё нужно.

Запечатав письмо в конверт, я положила его в сумку, чтобы отдать при нашей следующей встрече.

42

Вместе с июлем пришло огромное желание отдохнуть где-нибудь подальше от города, и мы с подругой решили взять своих девчонок и куда-нибудь поехать. Местом отдыха был выбран город Яровое с его большим солёным озером. Заранее взяв билеты на поезд и забронировав однокомнатную квартиру, мы стали ждать момента отъезда, отвечая на бесконечные вопросы своих детей.

Тем временем подошёл день моего рождения. Я уже давно не считаю этот день праздником и уж тем более поводом для какого-то особенного поведения. Отработав как обычно, я решила просто прогулять весь вечер по городу и, может быть, где-нибудь поужинать. Доехав до центра города, я пошла по знакомым улицам, никуда не торопясь.

Мне давно хотелось послушать живую музыку, и тут я вспомнила, что уже год, как собираюсь отыскать одно кафе, где летом всегда работают музыканты. Я не знала точного адреса, но примерно знала направление, тут же свернув, я направилась на его поиски.

Побродив какое-то время, я, наконец-то, его нашла – большая терраса на открытом воздухе вмещала довольно много столиков, но все они, казалось, были заняты – был вечер пятницы. Живая музыка струилась из противоположного конца этой импровизированной беседки, и я просто зашла внутрь и куда-то пошла. Подойдя к столику, на котором стояла табличка «Заказан», я увидела направляющуюся ко мне девушку:

– Садитесь, заказ только что отменили, столик свободен.

Я села, как ни в чём не бывало, и заказала себе салат и бокал сливового вина. Музыканты играли известные мелодии, но как-то коряво, чего-то им не хватало. Но мне в тот момент было всё равно, лишь бы они продолжали играть и я могла послушать звуки инструментов.

Через некоторое время в кафе вошли две женщины и, поскольку я сидела за столиком одна, то администратор спросила у меня, не буду ли я против, если эти женщины сядут за мой столик. Я сказала, что, конечно же, пусть садятся.

Им было лет по сорок пять-пятьдесят, они взяли что-то выпить и перекусить, достали каждая из своей сумки по пачке сигарет и, расслабившись, стали о чём-то беседовать. Поначалу я старалась не обращать на них внимания, дабы не помешать их отдыху, но как-то само собой моё внимание переключилось на них, и я стала за ними наблюдать.

Я не очень-то помню во что они были одеты и о чём разговаривали, но меня поразил их облик – они были красивы. Я не знаю, в чём именно была их красота и как её можно охарактеризовать, но их спокойствие, доброжелательность, порой шутливый тон и тонкий игривый смех наделял их какой-то поистине женственной красотой, с которой рождается каждая женщина, но не каждая способна её в себе взрастить. И, несмотря на то, что они много курили и порой шутки их выходили за рамки приличия (хотя кто эти рамки и когда определил, я не знаю), я прониклась к ним симпатией и постепенно влилась в эту компанию.

Они спрашивали моё мнение о том, куда подевались нормально одетые, выбритые и трезвые парни, с которыми было бы приятно потанцевать и просто пообщаться за бокалом вина. Я не знала, что им ответить, и тогда они отвечали мне сами, что их же собственные сыновья, уже взрослые, сидят дома у своих компьютеров и предпочитают лишний раз не выходить на улицу, и что с этим можно поделать они не знали. Я не стала объяснять им свою теорию воспитания мужчины, начиная от момента его рождения, и просто улыбалась на ими же озвученные ответы.

Когда стемнело, я почувствовала как летний воздух, остывая, начал тянуть приятной прохладой. Попрощавшись с этой милой компанией и оставив их допивать содержимое кувшина, я ушла, так и не сообщив им, что они, сами того не зная, стали очень приятными гостьями на моём дне рождения.

Проехав на автобусе большую часть пути, я вышла и пошла через парк домой. Ноги, обутые в босоножки на каблучках, уже гудели и требовали отдыха. Придя домой, я посмотрела на свой телефон, который сообщал мне, что новый день уже наступил.

43

Как-то враз успокоившись и перестав переживать по пустякам, я начала распутывать свою жизнь по ниточкам.

В начале июня, приехав в последний раз в институт, я зашла на кафедру экономики и оставила записку той самой преподавательнице, которая выгнала меня с экзамена. В записке я благодарила её за то, что она для меня сделала, и просила её не переживать по этому поводу.

Найдя своих одногруппниц, я сообщила, чтоб они меня больше не ждали, потому как продолжать учёбу я не собираюсь. Выйдя оттуда, я полной грудью вдохнула забытый запах свободы и отправилась домой.

Через несколько дней я шла к своему руководителю с каким-то очередным вопросом, касающимся моей текущей работы. Поднявшись по ступенькам и зайдя в вечно тёмное помещение его кабинета, я вдруг ни с того, ни с сего объявила:

– Александр Сергеевич, я увольняюсь!

– Как это? Когда это ты решила?

– Только что.

Он смотрел на меня и не знал, что сказать.

– Ну, вы сами подумайте, зачем я вам нужна, а? Ведь я уже давно забросила свою диссертацию и не собираюсь к ней возвращаться. Работы особой я никакой не делаю, в мозговых штурмах не участвую. Зачем вам лишний рот?

Он улыбался.