Игорь Свинаренко - Москва за океаном Страница 21

Отличие пятое и самое любопытное: библиотека — это демократическое учреждение! Там применяются принципы народовластия… Однако я говорю о демократии не в ее российском понимании, когда бандита нельзя арестовать, если у него есть купленное удостоверение депутата Госдумы, или когда хозяева телевидения — самого демократичного из искусств — назначают Президента России. Здесь речь о демократии в ее иностранном, заморском, чуждом смысле. Это когда библиотекой, например, управляет выборный совет граждан, который и решает, как жить и какую проводить политику, что покупать, что продавать, а что даже и выбрасывать.

Я, конечно, сходил на одно заседание этого библиотечного совета. Трогательное зрелище! Я такого не видел со времен сборов пионерского отряда.

Прихожу. За столом собралось человек пятнадцать. Кто ж в совете? Две-три бабушки, пара дедушек, несколько дам среднего возраста и пара молодых девчонок. Плюс весь покрытый загаром мэр маленькой пенсильванской Москвы Дэни Эдвардс — в шортах, тенниске, мокасинах на босу ногу… Одна из которых закинута на другую.

Ну, в порядке обсуждения.

Очень заинтересованно все обсуждали: 18 человек в совете — не маловато? Может, как прежде бывало, до 24 единиц орган расширить? Мэр, что мне понравилось, призвал штаты не раздувать, хотя все равно это не из бюджета, это бескорыстная общественная работа…

Совет с удовлетворением отметил, что оборот книг по сравнению с предыдущим вырос на 4 тысячи единиц. Еще было подчеркнуто, что мэр пожертвовал на библиотеку два ящика для цветов, и они пригодились.

Было также торжественно объявлено, что библиотека получила новый адрес в Интернете — npo. 19 aidt. net. Кстати, решили Wall Street Journal больше не выписывать — редко спрашивают, а кому надо, тот в том же Интернете найдет.

Отрадно было членам совета отметить, что добровольные пожертвования граждан на покупку новых книг перевалили за тысячу долларов и достигли отметки 1057! Притом что общий доход — включая зарплату и дотации на книги — составил 36 тысяч.

А как, интересно, попадают люди в уважаемый библиотечный орган? Да просто пишут заявления, и совет их рассматривает. Денег, разумеется, за это не платят. Зачем тогда это им, американцам? Не для того же, чтоб себя принести в жертву просвещенному человечеству?

— А престижно! — пояснила библиотекарша Шейла. — Или если кому в университет поступать. Это хороший старт для карьеры. Полезно иметь в резюме такую запись — строка в биографии.

Но чтоб из совета не поперли, надо соответствовать. Не просто раз в неделю почетно заседать и раз в год на халяву выпивать — член совета обязан собирать пожертвования. Приставать ко всем знакомым и требовать денег. Приставание облегчается тем, что спонсору сулится слава. Дал двадцатку — и твое имя публикуется в местной газетке Villager. Раньше пятнадцати хватало, но книги-то подорожали.

Члены совета мне разъясняли:

— Книжки — ну, это как хобби, иногда лучше, чем ТВ. Тут больше используешь мозги, воображение. Это же интересно.

Совет еще расстроился из-за бумаги, присланной откуда-то сверху. В ней настоятельно рекомендовалось воздержаться от алкоголя на годовом банкете для читателей, куда активисты ходят по заранее купленным билетам и еще жертвуют на книжки. Так вот члены совета волновались, что такая непродуманная мера может ослабить тягу народа к книге! И снизить читательскую способность. (Американцы и так никогда с нами не собирались тягаться за титул самой читающей нации, но тем не менее…)

Что же до банкета членов совета — его финансирование обозначено в бюджете отдельной строкой, — то уж там решили ни в чем себе не отказывать и таки выпить. Здесь рекомендации недействительны, каждый член совета как свободный гражданин волен решить за себя сам. Для справки: совет из 18 человек пропивает за вечер 320 — 350 долларов (считая с закуской).

Был также заслушан и утвержден годовой отчет библиотеки:

Всего книг — 13 957

Всего читателей — 7 814 (Москва и пригороды)

Оборот книг за год — 55 618

Обслужено читателей — 15 651

Самая, конечно, страшная цифра, прозвучавшая в библиотеке, — это 11 139 долларов; впору просто напиться от огорчения. Это, господа, годовой расход на закупку новых книг. А населения-то в поселочке, где библиотека эта, — две тысячи человек. Даже при том, что еще люди из окрестностей подъезжают — все равно же это сильно. Два мира — два детства. Одна из двух наций, о которых мы сейчас думаем, славится своей бездуховностью, а вторая — тем, что она самая читающая в мире. Но фамилий мы тут называть не будем, не будем.

Глава 13. Ярмарка

Ярмарка — это единственное заметное событие, которое может произойти в американской Москве. Ее ждут весь год и долго потом вспоминают.

Весь год буквально ничего общественно значимого не случается — и вдруг ярмарка. Сколько о ней разговоров! Начальник полиции Ральф Рогато мне ее заранее раз десять нахваливал, закатывая глаза:

— О, какая же это феерия!

И ярмарка таки точно важнейшее событие в его жизни. Ральфа часто издевательски спрашивают, для чего в двухтысячном населенном пункте (где в каждом доме к тому же в среднем держится 5 ружей и 3 пистолета) держать такую ораву — целых семь полицейских! Он криво улыбается и говорит:

— Да знаете ли вы, что к нам собирается на ярмарку аж пятьдесят тысяч человек! Там же всякое может случиться, глаз да глаз нужен!

Аргумент действует. Фактически московская полиция с этой ярмарки кормится.

Сделав серьезное лицо, начальник полиции предупреждал меня об опасности:

— Знай, что ты денег там потратишь немеренно.

— Да-а? — Я себе представил разгул с цыганами, тройками, девиц из Парижа выписанных, кругом ванны с шампанским искрятся…

— Там знаешь сколько вкусной еды будет! Причем на каждом шагу… Пицца, гамбургеры, курятина жареная, барбекю, сандвичи разнообразные…

Уж конечно, кому страдать, как не ему. Размер мундира у Ральфа будет XXXXL — (extra-extra-extra-extra-large), то есть 70-й по-нашему. А тут еще эта ярмарка!

Но начальник полиции все мне верно изобразил.

Так оно все и было. Огромная территория вокруг школы была огорожена, уставлена шатрами и навесами, среди которых ходила публика и непрестанно жевала и прихлебывала (совершенно, правда, безалкогольно) что-то купленное с лотков. Вся fast food в многочисленных ее проявлениях. Над толпой стоят запахи подгорелого мяса и приторных соусов. Самое страшное — нюхать это все, когда уже наелся. И вынужденно наблюдать тыщу жующих людей. Шум, толкотня, музыка с разных концов доносится.

И так четыре дня подряд.

А что ж торговля, ведь на ярмарке торговать положено?

И это точно кажется странным; к чему ж нужна особая какая-то ярмарка в Америке? Здесь и так половина населения и без того из кожи вон лезет, чтоб при жестокой конкуренции между продавцами умудриться продать хоть что-то другой половине страны! А товаром все кругом и так завалено, один дешевей другого, распродажа на распродаже, почтовые ящики полны рекламок с обещаниями чудесных скидок. Я там поначалу всю почту наивно тащил в дом, а после перестал. Лучше на месте пересортировать — и толстую кипу бумаги переадресовать в ближайший мусорный ящик.

Но вот придумали, чем таким необходимым для публики торговать: ненужными безделушками. В основном это продукция местных умельцев. Игрушки деревянные, занавески, ящички, куклы, стекляшки, тряпочные медведи, горшки для цветов, прочая ерунда. Особое место занимают — и это страшно странно — лоскутные одеяла! Миллионы домохозяек в Америке, оказывается, пошивают эти одеяла для души, хвастаются друг перед другом и шлют на особенные лоскутные выставки. Это называется american quilt. От русского он отличается меньшей практической пользой и вопиющей декоративностью, а также большим вниманием к узору, который изображает если не картинку из жизни, то уж по крайней мере стройную геометрическую фигуру.

Из множества торгующих на ярмарке москвичи — в беседах со мной — с горящими глазами дружно отмечали одного человека.

— Там! На ярмарке! Торгует настоящая русская!

(Иностранцы вообще любят думать, что русские за границей счастливы встречаться друг с другом.)

Доброжелатели меня прямо за руку подвели к молоденькой голубоглазой блондинке. И деликатно остановились в сторонке, с улыбками предвкушая взаимные восторги встретившихся на чужбине земляков. Но земляками мы оказались очень условными и натянутыми, поскольку неожиданно обнаружился увлекательный сюжет:

"Алина Суворов, еврейка из Омска, "косит" в Америке от призыва в израильскую армию".

"Косить" самое время: ей как раз восемнадцать.

Конечно, в России ее фамилия была — Суворова. Но тут порядки другие, не заспоришь: папа Суворов, так и дочка тоже Суворов, и никак иначе.