Кнут Гамсун - Последняя глава Страница 21

Даниэль снова пробует поймать быка; но когда это не удается, он также поднимается на гору. Теперь все собрались здесь. Бык продолжает свое дело, взглядывает иногда вверх, мычит и продолжает опять копать. Его словно не касается, что толпа заинтересованных людей находится поблизости. Это что еще? Крик из рощи. Это новые гости и зрители из санатории. Они спрашивают, можно ли подойти поближе. Нет, нет, бык сорвался! — отвечают разом все собравшиеся на горе.

— Идите домой сейчас же, моментально! — кричит Бертельсен им и гонит их обратно. Эти крики, по-видимому, разъяряют быка, он останавливается на мгновение, дрожит, и потом происходит то, чему суждено было случиться.

Бык испускает короткое и неестественное мычание, зловещий звук, напоминающий душевно больного, и внезапно, словно после нового укола, поворачивается и бежит галопом в гору. Многоголосый вопль человеческого ужаса, дикое бегство во все стороны, и гора покинута, гора словно выбрита. Только одна дама остается стоять там. Она не крутит уже больше своих перчаток, она парализована, она шатается, опускается на колени и падает. Бык подхватывает ее на рога и сбрасывает ее, как какой-нибудь тюк, с горы. Готово!

Но там остается еще скотник. Скотник все же не хотел бежать, как другие. Он с ловкостью обезьяны вскарабкался на дерево. Чертов этот скотник наверное придумал этот способ спасения заранее. Иначе он не оказался бы так находчив и хитер. А теперь он сидит в своем убежище и не боится. Даже когда бык замечает его, не боится он ни капельки. Но это продолжается одну минуту, затем бык набрасывается на дерево. Похоже на то, что в этот момент он способен на все.

Теперь храбрость уже не может помочь скотнику, его можно счесть погибшим. Дерево трещит и качается. Он кричит вниз на животное, проклинает его, ругает его, но когда он убеждается, что жизнь его в опасности, он умолкает, и начинает просить Бога помочь ему.

Беглецы наблюдают с почтительного расстояния его положение и кричат ему, чтобы он уходил. Они не понимают, что это невозможно, что у него нет выхода.

Изредка из пасти быка вырывается громовое мычание. Бык налегает всей тяжестью на ствол и наклоняет его. Шляпа фрекен д'Эспар падает с ветки, бык втаптывает ее в землю, топчет ее, увлекается этим делом; шляпа спасает человека. В тот момент, когда все внимание быка поглощено шляпою, скотник, совсем как обезьяна, соскальзывает на землю и бежит, бежит.

Чудо спасло его.

Он прибегает к другим и сообщает тотчас же, что наделал бык: убил человека, даму, она лежит на горе, тут совсем близко, по другую сторону горы. Она, может быть, умерла, но нужно посмотреть, они должны попытаться!..

О, скотник опять вошел в свою роль, этот пройдоха уже опять все сообразил, он требует помощи, чтобы спасти даму.

Он заявляет, что только за этим он и пришел, чтобы сказать это, а то он сидел бы себе на дереве и ему было бы великолепно!

Даниэль спешит с ним обратно. Бертельсен с благородной неосторожностью собирается присоединиться к ним, но фрекен Эллингсен удерживает его. «Оставайтесь здесь, подождите», говорит она. «Я сейчас приду!» С этими словами она пускается бегом вслед за теми двумя. Прекрасный поступок! В ее воображении витает, быть может, фантастическая мысль о том, что она своей красной блузой может отвлечь внимания быка от тела.

Да и некогда было терять времени. Бык вспомнил о своей жертве, о распростертом теле, и отыскал его. Он был всецело занят терзанием его, когда подоспели люди, спешившие на помощь. Они подымают крик, шумят, но животное работает словно в припадке исступления и не обращает ни на что внимания, пока с дороги не раздается голос, ласковая речь, знакомая быку, — то идет Марта. Она несет ушат, подходит почти вплотную к взбешенному животному и протягивает ему мучное пойло. Это удается. А тут подоспевает и Даниэль с веревкой.

ГЛАВА VI

В санатории царили беспокойство и смятение.

Такое прискорбное событие не могло не обсуждаться сутки напролет, день и ночь — без этого было не обойтись. Как все это произошло? Доктора разрывали на части просьбами об успокоительных каплях, скотник и почтальон не могли показаться без того, чтобы на них не набрасывались, Даниэля серьезно допрашивали — нет ли у него еще нескольких бешеных быков? Еще один или два? Правильно ли все делается? Ведь надо убрать и похоронить тело? Не надо разве зарезать быка? Не лучше разве сделать это поскорее?

Адвокат Робертсен должен был бросить свою контору и городские дела и, в качестве шефа, прибыть в Торахус для приведения всего в порядок. Ему пришлось много поработать, чтобы успокоить недовольство; пациенты были до такой степени напуганы — разве в таком месте можно быть спокойными за свою жизнь и целость своих членов! Скотник, конечно, был убийца, но тут еще Даниэль со своим бешеным быком — он разве так-таки совсем не виноват? А адвокат-то с доктором сами, устроившие санаторию в ближайшем соседстве с бешеным быком? И как надо понимать наконец — чудовище-то это и посейчас живо? Стоит себе в хлеву, санатории, и есть сено!

Самоубийца кивнул головой и пророчески изрек:

— Второй смертный случай!

Желаниям Самоубийцы соответствовал такой ход дела: чем на большее число дней будет откладываться убой быка, тем меньшее количество свежей говядины достанется ректору — по человеческим расчетам, скоро будет сэкономлен весь бык.

Но адвокат разрушил все эти расчеты.

Он сидел и беседовал с доктором, обсуждая положение. Доктор стал немного беспокоиться в конце концов: два смертных случая один за другим и притом в одном случае жертвою был видный консул — пусть это несчастный случай, но, как ни как, это не реклама для санатории.

— Меч разит везде, — ответил адвокат.

— Вновь прибывшие гости спрашивали относительно постоянного музыканта, — рассказывал дальше доктор. — В газетах ведь было напечатано, что в санатории есть постоянный пианист, — где же он?

Адвокат ответил, что пусть себе было напечатано в газетах, нельзя так вполне полагаться на то, что пишут в газетах.

— Наш музыкант в отпуску, — сказал он, — мы его послали за границу для дальнейшего усовершенствования. Очень просто — он вернется к нам достигшим высокой степени искусства, настоящим артистом. Я ведь все время говорил, что уважаю в этом молодом человеке такое стремление. Это хорошо известно.

— Гости спрашивают также про принцессу. О ней тоже было в газетах. Где она?

— Да вот где она, черт ее знает! — откровенно сказал адвокат. — Может быть, и она тоже умерла или сбежала, или арестована, я не знаю. Она здесь жила, по ее счету было уплачено.

Оба деловых человека задумались.

— Но во всяком случае, у нас есть граф, — нарушил молчание адвокат.

— Граф! — возразил доктор, качая головой. — Он теперь болен. Его не стоит показывать.

Адвокат не унывал:

— У нас есть еще ректор Оливер.

— Да. Да, да.

— Известный в стране человек, ученый. Я пойду к нему поздороваться.

— Он останется еще всего только не более недели.

— Я с ним поговорю, — отвечает адвокат, — выражу удовольствие, что он к нам приехал, и надежду, что он здесь поправится, спрошу, имеет ли он чтонибудь против того, чтобы я упомянул о нем в газетах. Это, может быть, произведет свое действие.

Доктор ободряется и смеется энергичной находчивости адвоката. Ведь они вполне чистосердечно ломают себе головы, и вреда никому от этого нет, а только польза для санатории Торахус.

— Я вот о чем думаю — не учились ли мы с ректором вместе в гимназии? Чтото мне кажется, как будто мы с ним были близкие приятели.

Доктор еще больше рассмеялся.

Адвокат хмурит брови и серьезно говорит:

— Во всяком случае мы будем держаться за него, пока не получим когонибудь другого. Если он стеснен в деньгах, то может жить здесь даром…

И ректор Оливер со своими мальчуганами остался еще на две, на три недели. Бык сейчас же был зарезан и превращен в снедь; консервы сменились деликатными ростбифами и бифштексами, и общее благоденствие возросло. Да, ректор чувствовал себя хорошо и пополнел; он лентяйничал.

Он читал французские книги фрекен д'Эспар и затем обсуждал с нею содержание их; для него было целым событием встреча с такой образованной женщиной; у себя в родном городе он совершенно лишен был подходящего общества.

Но Самоубийца скрежетал зубами.

Самоубийца прекрасно соображал, что ректора нельзя выгнать; дамы, выехавший из-за него из комнаты, уже не было на свете, и ректор никого больше не вытеснял. Но этим не прекращалась неприязнь Самоубийцы и его раздражение против этого человека, приехавшего сюда и потребовавшего комнату с печью. Кто за ним посылал? Какое основание к тому, чтобы носиться с ним? И аппетитище у этого школьного учителя! Самоубийца сказал своему приятелю Антону Моссу: