Алексей Гастев - Как надо работать (сборник) Страница 22

ХОЧЕШЬ ВЫТЬ ОРГАНИЗАТОРОМ? ХОЧЕШЬ БЫТЬ ХОРОШИМ ОРГАНИЗАТОРОМ? ХОЧЕШЬ ВЫТЬ УВЕРЕННЫМ ОРГАНИЗАТОРОМ? — ОБЛЮБУЙ НЕБОЛЬШОЙ УЧАСТОК РАБОТЫ, УЧАСТОК С АРШИН И ПОСТРОЙ КАЖДУЮ МЕЛОЧЬ С РАСЧЕТОМ ДО МИНУТЫ, ДО ДЮЙМА

После того, как мы выполним этот предварительный рекогносцировочный период учета, обработаем карточки, создадим специальные групповые установки, мы можем гораздо смелее говорить об активном воздействии на общественную и государственную жизнь в смысле ее реформы. Мы совершенно незаметно для себя удовлетворяем и личный интерес учетчиков и в то же время вскрываем социальный скелет их работы. Мы будем потом выбирать, какие социальные группы имеют наиболее устоявшийся скелет и, следовательно, имеют объективную социальную установку. Наиболее удобное, наиболее совершенное воздействие в смысле реформы времени, конечно, можно начинать там, где и без того имеются объективные установки. Было бы очень рискованно начинать воздействие там, где все построено на субъективной установке. (Такой работой мы выполняем общие формы научной организации труда. Сначала обследуй, потом делай реформы).

Таким образом, такая невинная вещь, как хроно-карточка, является ключом к уверенному общественному реформаторству, и только может быть теперь, наконец, ясно, что эта стадия была неизбежной и необходимой. Иначе, без предварительной организационной и социальной ориентировки можно было бы наделать очень много проб, экспромтных шагов, и кончить все той же учетной карточкой, имея позади сломанные проекты.

Карточка составлена для отметки каждого получаса.

Отметку можно производить: крупной точкой, крестом, чертой, а лучше (потом для обработки) сплошной штриховкой.

Отдыхи не мешает обозначать в клетке особо, например, кружком или квадратиком.

Отмечать каждые полчаса надо сейчас же, как кончится данный получас.

Надо отучиться заполнять задним числом или вперед.

Для карточки имей обложку из картона для кармана: можно карточку сложить в три раза и прикрепить к обложке скрепом.

Заполненную карточку на другой день клади в стопку. Место стопки не меняй: цени его, держи в порядке.

Как только карточка положена в стопку, сейчас же заполняй следующую карточку; прежде всего напиши число, обязательно и день, фамилию.

Карточка всегда при тебе: работаешь — она на столе или полочке, идешь, едешь, — она в кармане.

Если дело хорошо пойдет с отметками получасов, рискни отмечать четверти часа.

А если нет печатной карточки — тогда как?

Запомни: каждая бумага в клетку — карточка. Дай в ней место порядковому номеру, литере, статьям времени — и карта готова.

Если нет бумаги в клетку — разграфи.

Можешь и так — разграфи карточку в виде транспаранта, прикрепи его к картону, наложи на него белую бумагу и заполняй ее как карточку.

Но еще запомни: карточку веди одного размера: легче будет обработать.

ЮНОСТЬ! ТЫ НЕ ДОЛЖНА ЗЕВАТЬ, ТЫ ДОЛЖНА ВСЮДУ ПОСПЕВАТЬ

УЧИТЫВАТЬ ВРЕМЯ — ЗНАЧИТ ДОЛЬШЕ ЖИТЬ

Новая культурная установка[6]

Вопрос о культуре поставлен теперь как центральный вопрос всего бытия СССР. Появляется огромное количество статей, книг, корреспонденции, заметок, трактующих вопрос о культуре. Однако все эти постановки носят ярко выраженный идеологический характер. В них очень трудно почувствовать настоящую экономически-хозяйственную базу, которая дала бы ту культуру, о которой говорят теперь всюду.

Если мы вопрос о культуре не поставим конструктивно, не выведем его из тех элементов статической и динамической действительности, которая у нас сейчас имеется, мы рискуем создать чисто литературное течение, которое очень скоро пойдет на износ; пойдет так же, как целый ряд лозунгов, выставлявшихся когда-то, вроде — производственной пропаганды и проч. Очень многие вопрос о культуре связывают с научной организацией труда. Но ясно, что и общий лозунг научной организации труда (НОТ), и отдельные его лозунги, как, например, скорость, время, нормализация и проч. связываются с культурой чисто формальными соединениями. Эти культурные построения скоро выветрятся, если не будут поставлены на базу совершенно определенного хозяйственного маневра. Надо не только ставить формальные лозунги, но выковывать их, и именно тогда уже на них объединять массы. Даже такой лозунг, как лозунг религиозный, тогда только овладел широкими массами, когда он базировался на определенной экономической обстановке. Поэтому и теперь, если серьезно трактовать вопрос о культуре, нужно будет нащупать такие основные экономические течения, которые сами стихийно пестовали бы культурные лозунги. Задача определенного оформленного течения заключается в том, чтобы удобно и ловко уловить эти реальные течения и дать им систему и формулировку.

Прежде всего необходимо точно констатировать, что период бури и революционного натиска в его первой ожесточенной стадии прошел. Если теперь и будет какое-нибудь революционное движение, то оно, очевидно, будет уже или на более широкой базе, чем наша, или же будет совершенно отлично от прошлых этапов.

Современная эпоха характеризуется, главным образом, мирным хозяйственным строительством.

Уже один хозяйственный лозунг — поднять до мирного, довоенного уровня производство, — он один ясно формулирует эту мысль. Современная хозяйственная жизнь характеризуется невиданным хозяйственным маневром, задача которого — достижение хозяйственного благоденствия СССР. И мы можем констатировать факт возрождения хозяйства.

Эта возрожденская тенденция дает о себе знать в самой верховной руководящей организации — в наших государственных финансах. Организаторская и хозяйственная роль государственных финансов еще недостаточно оценена. На наши финансовые организации — ив том числе на Наркомфин — смотрят, главным образом, с точки зрения фиска или субсидии. На самом же деле наш Наркомфин, как и аналогичные ему западноевропейские капиталистические организации в лице министерства финансов и различного вида банков, является энергичнейшим организатором и бродилом хозяйственной жизни. Такие интересные эксперименты, которые проделал наш Наркомфин за короткое время по сокращению эмиссий, по выпуску банковских денег, по регулированию смет ведомств, по составлению годового бюджета и по стабилизации валюты, говорят об одном, — что он-то и есть настоящий, действительный организатор страны, могучее хозяйственное бродило. Его заслуга заключается в том, что он сжал нашу анархически-хозяйственную волю, заставил ее действовать на основе определенного финансового графика. Научил хозяйственной изворотливости и предусмотрительности. Нечего и говорить о том, что Наркомфин является и вообще организатором жизни. Именно он, как сознательный выразитель нашей экономической политики, заставил всех подтянуться, ремонтировать тротуары, мостовые, улицы; ловко укомплектовывать товар в складах, регулировать уличное движение и прочее, и прочее, и прочее. Можно быть различного мнения относительно политики Наркомфина. Субъективно его можно проклинать за то, что он поставил целый ряд учреждений над пропастью, но, во всяком случае, Наркомфин дает поучительный пример того, как надо или как возможно регулировать экономическую жизнь страны. Он, безусловно, возродил российские финансы. Он, безусловно, больше, чем кто-нибудь, ставит в порядок дня вопрос о поистине революционно-хозяйственном изобретательстве и предприимчивости.

В ряду с Наркомфином нужно поставить те большие и малые маневры, которые обнаруживают хозяйственную инициативу различного рода государственных учреждений, иногда в ловких комбинациях с иностранным капиталом, кооперативным, крестьянским и частным. На наших глазах растут героические примеры хозяйствования. На наших глазах растут примеры как личного, так и коллективного хозяйственного строительства и побед. Мы не будем подробно говорить относительно этих частных признаков нашего хозяйственного улучшения. Мы только скажем, что если мыслить теперь создание какой-нибудь культуры, то ее нельзя отрывать от этих грандиозных маневров, от тех моментов хозяйственного возрождения в России, которые в действительности обозначились.

В гигантском действии по возрождению хозяйства Россия приводит в движение ряд больших исторических рычагов, создавшихся на наших глазах. Прежде всего — индустрия, которая разбудила нашу спящую аграрную страну, сообщила новый темп всему народному хозяйству, разбудила дремлющие огромные пустыри и дала новый тип управления трудом. Индустрия, как частная, так и государственная, была тем ключом к культуре, который призван был отпереть неподвижную косность России. Точная обработка, урегулированное движение, быстрота выполнения сроков — все это дала нам индустрия.