Вл Лидин - Друзья мои - книги ! (Заметки книголюба) Страница 22

В книжку вплетена телеграмма, посланная 20 июля 1895 года из Вильно: "Как правнучка мужской линии Григория Ивановича Шелехова, присоединяюсь мыслью достойному делу чествования достойной памяти моего прадеда. Жена Генерал-майора Надежда Сергеевна Соколова, рожденная Шелехова". Вплетена в книжку и ответная телеграмма: "Вильну жене генерал-майора Надежде Сергеевне Соколовой. Чествуя память своего именитого гражданина Григория Ивановича Шелехова рыльское (120) городское общество глубоко благодарит вас за сочувствие. Городской голова Выходцев".

Приложена к книжке и генеалогическая справка:

Григорий Иванович Шелехов.

Василий Григорьев. (К-р Гусарского полка)

женат на Дарье Герасимовне.

Сергей Васильевич.

Надежда Сергеевна

(замужем за А. А. Соколовым).

Так первое издание странствования Шелехова пополнилось последующими материалами и несомненно стало в свою пору семейной реликвией.

КНИГА ДОНСКОГО КАЗАКА

Существуют так называемые "летучие" издания; не все они имеются даже в основных наших книгохранилищах. По правилам каждая типография должна представлять по отпечатании любой книги обязательный экземпляр в основные библиотеки. Но летучие издания, может быть, именно потому и назывались летучими, что они исчезали иногда, нигде не оседая.

На редчайшей цветной гравюре художника-баталиста Зауервейда изображен бивуак донских казаков на фоне голубоватых Елисейских полей в Париже. Наполеон разгромлен в Отечественной войне 1812 года. Союзные войска вошли в Париж. Великий героический путь проделали в седле донские казаки. На Елисейских полях у коновязей стоят они в своих длинных синих мундирах-полукафтаньях, рослые представители могучего племени, колыбелью которого была Придонщина; другие сидят на земле возле походного костра, над которым подвешен котелок; третьи беседуют с француженками-маркитантками, сидя на конях, с пикой у ноги. Под гравюрой стоит подпись:

"Бивуак казаков на Елисейских полях. 14 марта 1814 года".

В прямой перекличке с этой гравюрой находится и редчайшая книжка под названием "Отрывок занятий на малом досуге донского казака Евлампия Котельникова. Октябрь 1814 года. В Варшаве".

Книжка отпечатана в военно-походной типографии при главной квартире генерал-фельдмаршала Барклая де Толли, на пути возвращения русских казаков из Парижа после разгрома наполеоновских войск и изгнания Наполеона на остров Эльбу.

(122) Сведения о есауле Евлампии Котельникове до чрезвычайности скудны. Известно только, что в 1817 году он был предан суду, в 1825 году посажен в Шлиссельбургскую крепость, а в 1826 году сослан в Соловецкий монастырь, где сошел с ума и умер. Его книжка, напечатанная в походе, состоит из двух частей. Вторая часть - (123) "Продолжение занятий на малом досуге" - посвящена генералу от кавалерии, войска Донского войсковому атаману Матвею Ивановичу Платову, славному своими партизанскими делами. О нем писали многие и по-разному. Несколько гротескно изображает Платова Н. С. Лесков в своей повести "Левша". Образ Платова вдохновлял не одного художника. В издании 1894 года повесть Лескова под названием "Стальная блоха" вышла с рисунками художника Н. Н. Каразина, а в наше время, в 1955 году, с рисунками Н. Кузьмина; в обоих случаях Платов изображен как личность по-своему необыкновенная. Необычность этой личности отмечает в своих стихах и Котельников:

С Оки, за Днепр, за Неман, Вислу,

Чрез Одр, чрез Эльбу и чрез Рейн

Преплыть вперед, противу смыслу

Свирепого Врага за Сейн,

Верхом в доспехах с казаками,

Без суден целыми Полками;

В ночи без звезд и без дорог

Скакать чрез твани, горы, скалы,

Сквозь лес, стремнины, чрез каналы,

Признайтеся! - никто б не мог.

Начинается же книжечка прославлением Тихого Дона:

Преславный тихий Дон Иванов,

Во время грозного царя,

Душей младцов и атаманов

Изтек на реки и моря.

Противны бури презирая,

Волнами горы покрывая,

Занял Сибирь, страшил Кавказ.

И лаврами тогда венчался,

Вселенной царством он казался

И изумленным был Парнас!

Вторая часть книжки состоит из прозаического текста в виде диалога "между двумя донскими задушевными Односумами, на бреге Рейна, в прекрасный день мая сидевшими под ореховым деревом". Односумов звали Воинов и Победов.

"В о и н о в: Одни путешественники видали тебя, Рейн! а нам и во сне не снилось!

Победов: Правда, любезный друг! бывало донскова духу здесь слухом не слыхано, а ныне и в очи видать; (124) бывало, ворон костей не занашивал, а ныне весь тихой Дон Иванович на Рейне".

Тоненькая книжечка эта, конечно, навеки зачитана и утеряна в походах; но один из экземпляров сохранился, притом с авторской надписью: "Посвящается на поздравление войска донского с прибытием из армии на Дон", и приятно, что почти 150 лет спустя можно напомнить о донском казаке Евлампии Котельникове, участнике похода на Париж, занимавшемся на "малом досуге" писанием стихов...

Как-то по просьбе газеты "Вечерний Ростов" я написал об этой книжечке, и вскоре та же газета напечатала отклик заместителя директора Ростовского областного музея С. Маркова; оказалось, что в музее хранится еще одна книга Котельникова, написанная в конце 1818 года,- "Историческое сведение войска Донского о Верхне-Курмоярской станице, составленное из сказаний старожилов и собственных примечаний".

Книга эта вышла уже после смерти автора в издании областного войска Донского статистического комитета в Новочеркасске в 1886 году. В книге есть некоторые сведения о жизни Котельникова, в частности примерная дата его смерти (1855 год) в Соловецком монастыре, куда он был сослан царским правительством в 1826 году, несмотря на то, что был одним из героев войны 1812 года...

Можно ли не задуматься о судьбе автора, держа в руках книжечку его стихов, отпечатанную по пути победоносного возвращения русской армии в военно-походной типографии при главной квартире Барклая де Толли, в Варшаве.

(125)

ИЗ КНИГ А. И. УРУСОВА

Александр Иванович Урусов был прославленным московским адвокатом. Имя его значится в одном ряду с именами Плевако, Карабчевского или Спасовича. Но его блестящие способности не ограничивались речами защитника, хотя речи Урусова и поныне считаются образцовыми.

Урусов был влюблен в театр и литературу, кроме того, он был книжным собирателем высокого толка: он знал, что собирать и как переплетать книги; был он отличнейшим человеком и по своим нравственным качествам, как об этом свидетельствуют в своих воспоминаниях современники.

В 1907 году были выпущены два тома его статей об искусстве, писем и воспоминаний о нем.

Как и его ближайший друг, тоже известный адвокат по уголовным делам и тоже литератор С. А. Андреевский, Урусов был страстным пропагандистом литературы: если Андреевский в своих "Литературных чтениях" прославлял Лермонтова, Толстого, Достоевского, то Урусов был в большой степени поклонником поэзии Запада и одним из первых возвестил о поэзии Бодлера. Урусова и Андреевского роднила и общая их страсть к книге; но если для Андреевского книга была лишь источником познания, то для библиофила Урусова книги имели еще и иные свойства и качества. Буковки А. У. на корешках переплетов книг, принадлежавших Урусову, неизменно свидетельствуют, что это книги особые: или с автографом автора, или пополненные самим Урусовым, и притом всегда изобретательно и поучительно.

Как-то в мои руки попала превосходно переплетенная в полный марокен книга, принадлежавшая Урусову: (126) "С. А. Андреевский. Стихотворения 1878-1885. С.-Петербург. 1886", с авторской надписью: "Кровному эстетику слова А. И. Урусову на снисходительный суд и добрую память. С. Андреевский. 24 Дек. 1885".

Урусов вплел в книгу портрет Андреевского, оригиналы неопубликованных его стихотворений "Голоса" и "Поэт", а также письмо Андреевского, которым тот сопроводил посылаемые стихи:

"Посылаю тебе, мой друг, портрет, автограф и вырезку из газеты. Ты меня совсем конфузишь таким приемом книги, на который у нее нет никакого права. Одно помни - что грех издания отчасти лежит на тебе...

Портрет плох, т. е. подкрашен, приглажен и мало меня передает - какой-то полнощекий франт. За автограф извиняюсь - даю отрывок, который никогда не помещался в печати - из моих старых набросков. Новое, что есть в зачатке совсем сырое. Если портрет найдешь окончательно дрянным, то для твоей роскошной затеи готов сняться. Чудак ты! - Твой С. Андреевский".

Затея Урусова была действительно роскошной: он создал уникальный экземпляр стихотворений Андреевского, заботливо пометив на нем рукой библиофила: "Один из десяти экземпляров на слоновой бумаге. Прим. А. Урусова".

К А. И. Урусову с большим уважением относились многие писатели, и на книгах из его библиотеки можно увидеть самые сердечные надписи авторов.

Вплетенное в книгу стихотворение "Поэт", раскрывает отношение к поэзии С. А. Андреевского.