Андрей Корф - Однажды в России Страница 22

Страшила пошел за бутылкой, пожав плечами.

- А сами откуда? - С Украины. - Крым? - Карпаты. Львов. - Понятно. И давно челночите? - Уж полгода как. - Удачно? - По разному. На дворец не насобирала. - Что так? - Четверо по лавкам. Насобираешь тут. Опять же - одна мотаюсь. - И что? - А ты потаскай эти сумки с товаром. Мало не покажется. - Куда ездите? - В Югославию. - Выпускают без проблем? - Какие там проблемы... Было бы только приглашение. - От кого? - От югослава. - Зачем? - Для визы. Да ты и впрямь, что ли, челночить собрался? - А живете у того, кто пригласил? - Ага. В его кровати спим... Да ты знаешь, сколько он таких писулек в день заполняет? Попробуй, приедь к нему. Сесть негде будет. - А где живете? - Когда как. В теплую погоду на пляже спала. - Не воруют? - Нет. Тамошние не приучены, а наши пока боятся. - Надолго ли... - Да уж... - Нашел! - Страшила был тут как тут с пузырем водки. - А чего ее искать то? - удивилась тетка, - на каждом углу теперь продают.

- Не водку! Куртку такую же, и штаны. В комплекте - за сто десять отдают. Пойдем, Генка. - Не суетись, Страшила. Открывай, посидим еще с... Как вас? - Ксюша. - С Оксаной. Доставайте сухой паек, Ксюша. Так что вы говорили насчет приглашений?..

...Столетний ворон, помнивший Лужники еще помойкой, наблюдал с верхушки клена за человеческим морем. Он не обратил никакого внимания на беседующую за прилавком троицу. Он был привычно раздражен и покрикивая на молодняк, решал вечный вопрос: что, кроме привычки, держит его в самом вонючем месте этой самой вонючей из столиц. Разве что, купола недалекого Новодевичьего? Хотя с другой стороны, на кой черт старой птице какие-то купола с фальшивой позолотой?

Ворон поймал себя на мысли, что снова думает по человечески. Мало того. По русски. И, пользуясь случаем, грязно ругнулся сквозь клюв.

И посмотрел на небо, которое везде одинаково.

* * * Небо, которое везде одинаково, розовело над Сплитом. Ночь запрокидывалась за море, а Солнце с заспанным видом карабкалось на верхушку горы.

- Красиво, - вздохнула Злата. - О, да, - прошептал Горан. - Кажется, мы просидели здесь всю ночь. - Она оказалась самой короткой. - И мы совсем не спали. - Да... Нам было некогда. - Красиво, - повторила девушка...

Рассвет застал голубков на пляже, который проявлялся из темноты медленно, как фотография в старом растворе. Сначала из мрака сделали шаг вперед мрачные стены Сплитской крепости. Потом на фото появилось крупное зерно пляжной гальки. Наконец, из полумрака, совсем рядом с Гораном и Златой, проявились человеческие фигуры. Они были темны, неподвижны и казались мертвыми.

- Ой, - вздохнула Злата. - Кто это?

Девушка была не одета и почувствовала себя неловко.

- Не бойся. Это русские. - Русские? Что они тут делают? - Спят. - Здесь? Странно! А почему они не снимают комнаты? - Кто их поймет, этих животных. Наверное, экономят. - Говорят, у русских сейчас все плохо? - Не знаю и знать не хочу... - Я полна любви, Горан. Странно. Мне кажется, я люблю даже этих... спящих... - В конце концов, наши отцы вместе воевали... - Ах, все равно. Ты не хочешь искупаться? - Нет. Вода холодная. - А я пойду. А ты меня потом согрей, ладно?.. - Обещаю, - Горан сверкнул своей чудесной улыбкой.

Девушка встала, и, ничуть не стесняясь своей наготы перед тем, кого полагала животными, зашла в море...

Страшила уже давно поглядывал на воркующую хорватскую пару. Ему было тоскливо на душе, а галька за ночь намяла ему бока так, что нечем было дышать. Рядом, по спартански безучастно, спал Генка. А между ними лежало пять огромных сумок, беременных товаром.

Страшила был верен себе и половину денег истратил на местную колоритную одежду. Теперь он был похож на дохлого петуха в своих пестрых, измятых за ночь, тряпках.

Девушка скрылась в утреннем тумане. Страшила вздохнул и перевернулся на другой бок. С этого борта Страшилы открывался мрачный вид на спящих вповалку челноков. Некоторые храпели, а одна баба разговаривала во сне на украинском языке. Страшила ничего не понимал из ее слов. Между людьми лежали сумки, которые были похожи на своих хозяев. Потом из тумана показались три фигуры и направились к ближайшему спящему. Один из пришедших наклонился и грубо толкнул фигуру в плечо. Та, наполовину проснулась, приподнялась на локте и, поглядев на незнакомца, испуганно забормотала что-то. Потом полезла в одну из сумок и, достав что-то маленькое, принялась пересчитывать это.

"Деньги", - понял Страшила. То, что он увидел, ему совершенно не понравилось. Он бесцеремонно ткнул Генку в бок и тот, матюкнувшись сквозь сон, проснулся. Нечистая троица, тем временем, перешла к следующей жертве. Та безропотно потянулась к своей сумке. Генка протер глаза и внимательно посмотрел за происходящим. Потом встал и подошел к морю. Зачерпнул воды и щедро плеснул себе на голову. И только потом направился к утренним шакалам.

Страшила испугался, но он был человеком, а не животным. Поэтому тоже встал и пошел следом за Генкой.

О чем они там говорили, он не слышал. И немного опоздал к началу танцев. Когда он оказался в центре событий, один из противников уже лежал на земле в нокауте, а второй всерьез сцепился с Генкой. Третий тем временем старался зайти Генке за спину. Все происходило быстро и молча. Фигуры на земле не шевелились. Страшила понимал, что ни один из лежащих уже не спит, а только изображает спящего. И Страшиле стало так гадко, что его чуть не вырвало на купленный вчера клоунский прикид.

- Ты, - глупо сказал он третьему. - Стоять! - Это ты мне, клоун? - парень посмотрел на Страшилу и улыбнулся. Все улыбались, глядя на Страшилу. Особенно такие наркоманы, как этот. В Сплите их было столько, что на улицах висело даже предупреждение для туристов не заходить в восточную часть города. - Иди сюда, сука. - Иду, иду... - парень подошел к Страшиле, и у того внезапно взорвалась голова. Так ему показалось.

Все, что умел Страшила, который до этого дрался два раза в жизни - это обрушиться на противника всем своим весом. Тем более, враг попался щуплый.

Но не тут то было. Верткий, как мангуст, гад все время оказывался не там, где его хватал клоун с разбитым носом. Вместо врага Страшила ловил только его кулак или, того хуже, носок старой кроссовки.

Страшила плакал, и слезы мешали ему видеть, что происходит. Краем глаза он заметил, что Генке приходится туго. Его противник тоже был спортсменом и, кроме рук, умел пускать в ход ноги. Причем метил в те места, на которые в боксе наложено табу. По яйцам, проще говоря.

Генка танцевал вокруг, держа дистанцию и выжидая.

Только когда третий подонок пришел в себя, Страшила начал орать.

- Вставайте, суки! - крикнул он. - Чего разлеглись, бараны ебаные!?

Сквозь слезы ему удалось разглядеть, как с гальки поднимается фигура. За ней следом - еще одна. Потом ему в голову попал камень, и он отключился...

Когда он пришел в себя, солнце уже припекало. Генка навис над ним с опрокинутым стаканом. Страшила понял, что вода из этого стакана только что затекла ему за шиворот. У него сильно болела голова и нос. Еще шатался нижний зуб спереди, а губы казались склеенными и толстыми, как у негра.

- Хорош, - улыбнулся Генка. - На себя посмотри, - попробовал сказать Страшила, но у него ничего не вышло. Губы отказывались принимать участие в речи. - Ладно уж. Полежи еще часок, я тут пива принес. До поезда еще есть время.

При мысли о пиве Страшила оживился. Чтобы перестать чувствовать себя клоуном и начать - героем, ему не хватало как раз бутылки-другой. Он приподнялся и сел.. Голова гудела и кружилась.

Кроме Генки и сумок, рядом никого не было. Остальные челноки как будто померещились. А сумок почему-то было не пять, а шесть. Страшила, не решаясь снова заговорить, вопросительно кивнул на чужую сумку.

- Надарили, - поняв вопрос, ответил Генка. - За то, что отвадили этих шакалов... Надолго ли...

Страшила показал Генке большой палец. Ура! Генка повторил его жест. Костяшки пальцев на его правой руке были разбиты.

Он хлебнул пива и посмотрел на море. Оно на Адриатике имело удивительный лазурный цвет. И только на горизонте начинало темнеть, как будто под водой, не опускаясь на глубину, жила сама ночь.

- Никогда я не был на Босфоре, Ты меня не спрашивай о нем. Я в твоих глазах увидел море, Полыхающее голубым огнем. Не ходил в Багдад я с караваном, Не возил я шелк туда и хну...

Генка поглядел на Страшилу без улыбки...

- Наклонись своим красивым станом, На коленях дай мне отдохнуть...

* * * - И хотя я не был на Босфоре Я тебе придумаю о нем. Все равно - глаза твои, как море, Голубым колышутся огнем. - Ну, вот. И до стихов докатились... - А что, Катя. Вы не любите Есенина? - А кто это? - Блеск. Катюша, вы - прелесть. - Спасибо. - Не за что. Так вы меня не боитесь больше? - Почти. - Почти что? - Почти не боюсь. Вы так сладко спали... - Храпел, наверное? - Было дело. Но совсем чуть-чуть. А я пила водку, между прочим. С Петей и Михалной. - Это заметно. - Да ну вас. - Да ну меня. Давайте поговорим о вас, Катюша. - Давайте. - Вы созрели для этого? - Да. - Валяйте, рассказывайте. Что вас занесло в Москву и что унесло оттуда? - Ноги. И желание начать жизнь сначала. - А чем вам не нравилась старая? - А чем она может понравиться? Вы ведь тоже жили в Энске. - Было дело. - Значит, сами все понимаете. - Понимаю. Так почему не зацепились в Москве? - Пробовала. Жила у подруги, искала работу. - И? - И не нашла. То, что я умею, никому не нужно. А то, что нужно, я не умею.