Один день что три осени - Лю Чжэньюнь Страница 22

я и правда поссорилась с Чэнь Чжанцзе из-за пучка лука. Чэнь Чжанцзе ушел, хлопнув дверью, а я, оставшись наедине со своими мыслями, распалялась все больше, потом повалилась на кровать и рыдала, рыдала, пока случайно не уснула. А во сне я вдруг наткнулась на Хуа Эрнян, которая пристала ко мне со своей просьбой рассказать что-нибудь смешное. Не повезло так не повезло, обычно Хуа Эрнян приходила за шутками по ночам, с чего мне вообще приспичило уснуть средь бела дня? Уснула я вся в слезах, о каких шутках могла идти речь? Тогда я ей сказала: «Хуа Эрнян, рассказчик из меня никакой, позволь лучше что-нибудь спеть». Хуа Эрнян ответила: «Знаю, что раньше ты исполняла оперу, хочешь петь – пой». Для начала я исполнила арию «Мост Дуаньцяо» из «Легенды о Белой змейке», потом стала петь другие арии, и когда запела «Что поделать? Что поделать? Как быть? Как быть?», то постаралась вложить всю свою душу, чтобы выразить обиду и скорбь Белой змейки, при этом я не подумала, что обида и скорбь Белой змейки вытащит наружу всю обиду и скорбь Хуа Эрнян. Теперь плакала и я, и Хуа Эрнян. Едва я закончила петь, как Хуа Эрнян рассердилась: «Я пришла за шутками, а ты заставила меня проливать слезы, что ты еще задумала? А ну, неси меня есть острую похлебку!» Только тогда я вспомнила с какой именно целью приходила во снах Хуа Эрнян. Чувствуя, что допустила оплошность, я предложила: «Эрнян, можешь себя не утруждать, я все сделаю сама, возьму веревку и повешусь».

Ли Яньшэн так и замер, оказывается, Интао померла не просто из-за пучка лука, а из-за анекдота; Ли Яньшэн и подумать не мог, что пока он мучился от своих приступов, а Ху Сяофэн подозревала в этом Хуа Эрнян, та приходила во снах не к нему, а к Интао; то есть он заболел из-за Интао, а Интао померла из-за Хуа Эрнян; от такого поворота событий Ли Яньшэн невольно покачал головой и вздохнул. Тут же его осенило:

– Раз Хуа Эрнян имеет отношение к твоей смерти, возьми и расскажи ей про своего обидчика, пусть она уничтожит этого злого демона и делу край.

– Хуа Эрнян может являться лишь к людям, – вздохнула в ответ Интао, – во сны умерших ей не попасть.

Помолчав, она добавила:

– И потом, Хуа Эрнян приходит за шутками, а у таких как я, внутри, кроме обид, и нет ничего. Начни я рассказывать Хуа Эрнян о том, что меня домогаются, разве это ее рассмешит?

Ли Яньшэн, понимающе закивав, промолчал в ответ. Между тем Интао продолжала:

– Раз уж у нас зашел такой разговор, так уж и быть, расскажу тебе одну хорошую новость.

– Какую? – удивился Ли Яньшэн.

– А ты знал, что Большеротый У, тот самый, что держал харчевню у северных ворот, месяц с лишним назад ушел на тот свет тоже из-за анекдота?

– Про это знаю, я и на похоронах его был, человек помер, какая это хорошая новость?

– Да я же не про земные дела говорю, а про то, что случилось в мире мертвых, – ответила Интао, – поскольку мы оба померли из-за шутки, то здесь оказались вроде как товарищами по несчастью, в прошлом месяце во время праздника изгнания бесов я случайно встретилась с Большеротым У на базаре, он то и рассказал мне одну хорошую новость.

– Так что за новость?

– Оказывается, те, кто помер из-за шутки, отличаются от обычных умерших – из-за своего занудства им сложно переродиться вновь. Но Большеротый У рассказал, что, когда он месяц с лишним назад попал в загробный мир и предстал перед Яньло-ваном[21], тот объявил ему, что он попал к нему в счастливую минуту. Недавно кто-то из их местных патриархов обратился к Яньло-вану с предложением об амнистии занудных духов. А поскольку сам Яньло-ван в общем-то добряк, он выпустил закон, по которому умершие зануды могут попытать счастья и исправить прошлые ошибки, чтобы зажить по-новому, для этого им нужно представить Яньло-вану пятьдесят анекдотов, и тогда они смогут переродиться вновь.

– Отличная новость, – оживился Ли Яньшэн, – и кто же этот патриарх?

– Про это Большеротый У спросить не удосужился, – ответила Интао, – но указанные пятьдесят анекдотов должны быть не просто анекдотами, а умещаться в одну смешную фразу.

– А вот это непросто, – откликнулся Ли Яньшэн.

– Нынче в мире мертвых, – продолжала Интао, – среди тех, кто помер из-за шутки, случилось настоящее помешательство, все усиленно тренируются шутить. Взять того же Большеротого У, уж каким занудой он был при жизни, а тут, не прошло и месяца, а его словно подменили, таким шутником заделался – рот не закрывается.

Сделав паузу, она добавила:

– В этот раз я еду в Ухань не только для того, чтобы попросить Чэнь Чжанцзе вернуться в Яньцзинь перенести мою могилу и расправиться с демоном, заодно я хочу, чтобы он научил меня разным шуточкам. Помнится, когда мы крутили роман, он то и дело, то и дело меня смешил. Я совсем не умею рассказывать анекдоты, он же в этом деле – настоящий мастер; вот обучит он меня пятидесяти анекдотам, я их хорошенько выучу, вернусь назад и расскажу Яньло-вану, если рассмешу, то смогу переродиться, и тогда мы снова свидимся в земной жизни.

Ли Яньшэн удивился пуще прежнего, оказывается, поездка в Ухань нужна была Интао еще и для того, чтобы выучить пятьдесят коротких анекдотов. Эти бесконечные сюрпризы сыпались на него столь неожиданно, что ему только и оставалось, что вздыхать да качать головой. И тут Интао спросила:

– Яньшэн, мы ведь столько лет провели на одной сцене, может, поможешь мне придумать несколько анекдотов, которые бы укладывались в одну фразу?

Но Ли Яньшэн, во-первых, в принципе не умел рассказывать анекдотов, поэтому никогда их и не рассказывал, а во-вторых, он боялся, что согласись он помочь Интао, та тем более от него не отлипнет, поэтому он тут же ответил:

– Интао, мы ведь работали в одной труппе, ты прекрасно знаешь, что я двух слов связать не могу, я и на серьезные-то темы говорить не мастак, травить анекдоты – тем более не мое… Да и запросы слишком уж высокие, попробуй рассмеши кого-нибудь одной фразой. Я бы рад помочь, но не в моих это силах.

Интао больше настаивать не стала, лишь горько вздохнула. В этот момент раздался гудок, приехал поезд. Ли Яньшэн с притаившейся в нем Интао пошел на перрон; заходя в вагон, он все думал о том, как его угораздило согласиться на поездку в Ухань: ведь в конце концов, все эти истории будь то про пучок лука или про Хуа Эрнян, про перезахоронение или укрощение демона, про Яньло-вана или анекдоты,