Семь почти счастливых женщин - Лидия Евгеньевна Давыдова Страница 22

Анита расстегнула верхнюю пуговицу платья, рыбак наконец-то снял плащ и посмотрел на неё уже не просто заинтересованно, а как-то жадно. Он словно пытался решить, кого ему продолжать ловить: мелочь в воде или эту незнакомку.

Анита глубоко вдохнула, и губы чуть приоткрылись. Рыбак попытался улыбнуться, но получилось криво. Анита продолжала дисциплинированно смотреть на его губы, представлять его тело, он был очень неплохо сложен. Аните стало по-настоящему жарко. Чем больше она смотрела на него, тем ярче бушевала её фантазия.

К своему стыду, Анита начала представлять в совершенно конкретных красках, что именно произошло бы на набережной, если бы, например, все люди замерли, отвернулись и они остались бы с ним совершенно одни. Во-первых, она подошла бы к нему и забрала у него эту дурацкую удочку, которую он не выпускал из рук, вцепился в неё как в спасательный круг. Словно, пока он держал в руках удочку, ничто не могло нарушить его стабильности. Потом Анита сняла бы с него майку, обнажив явно красивый мускулистый торс, ну, по крайней мере, именно так она его представляла, точно заставила бы его снять его идиотские широкие сапоги.

Анита чувствовала уже не просто робкое тепло, а настоящее возбуждение, она прекрасно помнит, как это было с Бруно. Словно там внутри всё становится масляное, горячее, и ты не просто готова, а жаждешь, чтобы это случилось прямо сейчас.

Она была готова сесть перед ним на бордюр, бесстыдно раздвинуть ноги. А потом… он бы…

Вдруг поплавок задрожал. Рыбак радостно посмотрел на Аниту, будто это она принесла ему удачу, и начал тянуть удочку вверх.

Над водой выскочила серебристо-красная рыбёшка. Лицо рыбака засияло.

Анита спрыгнула с бордюра, поправила платье, рыбак виновато кинул взгляд на ведро, мол, мне ещё здесь долго стоять, также виновато пожал плечами и закинул удочку ещё раз. Он посмотрел на Аниту тоскливым взглядом, словно прямо сейчас сделал самый тяжёлый выбор в своей жизни.

Анита возвращалась к старому городу и улыбалась. Она была по-настоящему счастлива оттого, что впервые за много лет ей удалось посмотреть пристально в глаза кому-то ещё кроме Бруно, что она не постеснялась флиртовать. А ещё Анита абсолютно чётко поняла, что не готова к новым серьёзным отношениям. Да, она не против флирта, свиданий, но она точно не хочет ни с кем встречаться. Разве что вот так, на набережной, на пару часов. Анита шла и удивлялась: она никогда бы не подумала о себе такое: что она могла совершить свойственный неприличным женщинам поступок – взять и заняться сексом с первым встречным. А кто вообще сказал, что заниматься любовью с первым встречным неприлично, кто это решил?

Анита добралась до главной площади, на которой она должна была встретиться со всеми остальными, и, увидев Лейлу, подбежала к ней, схватила за обе руки и начала кружиться с ней в танце. Они просто неслись по кругу, вцепившись друг в друга, и смеялись, как две школьницы.

В маленьком городке не привыкли к тому, что две красивые женщины танцуют без причины в шесть вечера. Старички перестали играть в карты, а молодые парни засвистели и заулюлюкали. Анита остановилась, запыхавшись, обняла Лейлу и прошептала:

– Спасибо.

ФРАГМЕНТЫ РАССЛЕДОВАНИЯ

Следователь: Как вы думаете, кто из них имел больший авторитет? Ну, кроме Лейлы.

Мария: Хм, скорее всего Сара.

Следователь: То есть за ней бы пошли?

Мария: Не все…

Следователь: Кто нет?

Мария: Регина вряд ли.

21

Сара

Сара тихо уселась на своё обычное место, выпрямила спину, пытаясь сосредоточиться на пламени свечи, как учила Лейла, вдох-выдох. Лейла уже сидела в позе лотоса с блаженной улыбкой на губах. Вытянутая, с идеально расчёсанными волосами, одна прядь лежала на груди, распластавшись на розовом шёлковом платье, вторая была откинута на спину.

Сара разглядывала умиротворённое лицо Лейлы. Интересно, эта женщина хоть когда-то испытывает злость, фрустрацию или тоску? Сара поймала себя на мысли, что ничего не знает о личной жизни гуру, а очень бы хотелось. Например, понять, есть ли у неё дети, замужем ли она, или если нет, есть ли у неё постоянный партнёр.

В комнату зашли Оля и Женя. Сара не сразу поняла, что это мать и дочь. А когда поняла, ей опять стало жаль, что у неё, Сары, такого никогда не будет. Она никогда не станет в сорок с чем-то мамой двадцатилетней дочки. Если ей повезёт, она может стать мамой новорождённого. Именно слово «новорождённый» пугало Сару невероятно. Она не представляла, как будет справляться с младенцем, учитывая, что в последний раз из-за одного такого малыша этажом выше Саре пришлось продать квартиру. Сначала он родился и просто плакал (конечно, о его рождении Сара ничего не знала, иначе не купила бы там квартиру, перед покупкой она скрупулёзно разузнала про всех соседей, никто из них не был беременным и не имел детей), потом соседский младенец дико страдал от коликов и разрывался так, словно его убивали, и Сара, чтобы убедиться в обратном, позвонила в дверь. Измученная мама выглядела неважно, так что Сара просто спросила, может ли она чем-то помочь. Мама мученически вздохнула и помотала головой.

Колики прошли, всё вернулось в прежнее спокойное для Сары русло, пока ребёнок не подрос и не начал ползать. Мало того, что ребёнок начинал ползать в шесть утра, так ещё от его движений сотрясалась вся Сарина квартира. И вот тут, конечно, Сара не выдержала и купила другое жильё. Новая квартира располагалась на одном этаже в таунхаусе, по соседству жили старики без внуков, Сара всё подробно выяснила.

Ладно, всё это случилось до того, как Сара решила стать мамой. Сейчас она наверняка будет намного толерантней.

– Что же, дамы, – произнесла Лейла, окинув взглядом всех присутствующих, – можем начинать.

Сара встрепенулась и заставила себя не думать ни о чем другом, кроме как о том, что будет говорить сейчас Лейла. В конце концов, она приехала сюда за конкретной помощью, и если не перестанет слушать свою внутреннюю болталку и отвлекаться, то толку не будет.

Лейла поднялась, причём сделала это без помощи рук. Как сидела в позе лотоса, так и встала. Сара попыталась сделать то же самое, но неуклюже покачнулась и села обратно. Бесполезно.

– Дорогие, – продолжила Лейла, – сегодня у нас крайне важная практика. – Она дотронулась руками до низа своего живота. – Мы будем включать наш маточный шар, – произнесла Лейла таким же серьёзным голосом, как если бы объявляла о том, что прямо сейчас они полетят в космос осваивать новую планету.

Сара еле сдержалась, чтобы не закатить глаза или не выдать какой-нибудь «обесценивающий комментарий». Она заметила, как довольно улыбнулась Маша. Сара поняла, что Маша обожает подобную терминологию, – ещё бы, она, в отличие от Сары, приехала сюда, чтобы стать Богиней Секса.

– Я попрошу вас встать, закрыть глаза и следовать моему голосу, – прозвучал голос Лейлы, – и прошу вас, выполняйте то, что я буду вам говорить. Сосредоточьте внимание на моём голосе.

Сара поднялась, все сделали то же самое.

– Почувствуйте низ живота, вульву и матку. Свою йони.

Сара всё ещё не могла привыкнуть к тому, что они называли всё это вслух.

«Ну не говорить же слово “пися”», – сказала сама себе Сара и еле сдержалась, чтобы не засмеяться.

– Почувствуйте, что у вас внутри горит красный шар.

Сара закрыла глаза и попыталась представить этот самый шар.

– У каждого он будет свой, у кого-то оранжевый, у кого-то другого цвета, представьте, какой именно ваш шар.

Так, цвет, цвет, надо подобрать цвет. Очень важен оттенок. Бывает красный морковный или красный кирпичный. О! Пусть у неё будет шар цвета «Феррари». Сара обожала «Феррари» и давно мечтала о такой машине.

Интересно, есть ли в «Феррари» детское сиденье. Она бы возила своего ребёнка в детский садик на «Феррари» и в школу тоже. Пусть бы привыкал к роскошной жизни сызмала.

Сара принялась подсчитывать, до какого возраста своего потенциального ребёнка она сможет дожить. Она делала эти подсчёты каждый год вот уже пять лет подряд. И если в первый год, ну, когда она решила, что ей пора становиться мамой, она «дожила» до сорокалетия ребёнка, что ещё очень оптимистично, учитывая, что если она станет мамой в сорок, то в её восемьдесят с чем-то ребёнку было бы сорок с чем-то. Он стал бы уже на ноги, и она могла бы спокойно умереть.