Отвергнутая - Екатерина Валерьевна Шитова Страница 22

– Перестань, Алёша! Прекрати немедленно! Ты же убьёшь его! У него дома семья, дети! Кто их кормить будет, если ты его покалечишь? – кричала Катька, размазывая по щекам слёзы.

Алексей подхватил мужика за подмышки и оттащил за калитку.

– Вали давай к жене и к детям, небось, заждались тебя! – сказал он и сплюнул в сторону.

Потом он вернулся во двор, подхватил рыдающую Катьку на руки и с видом победителя понёс её в дом.

* * *

С тех пор, как Прасковья призналась Алексею, что больше не любит его, он перестал ночевать дома и переменился к ней. От былой нежности и заботы не осталось и следа. Он стал груб, невнимателен и относился к жене, как к обслуге. Когда Прасковье знакомые женщины рассказали, что шалашовка Катька ходит и всем хвастается, что скоро Алексей к ней насовсем переедет, она им ответила уверенно, что всё это враньё и муж её дома ночует.

Алексею в тот же день Прасковья сказала:

– Ты бы хоть людей постыдился! Всё село уже про вас с Катькой знает. Мне в глаза тыкают. Она, бесстыжая, всем говорит, что ты скоро к ней жить уйдёшь!

– Может и уйду! – огрызнулся Алексей. – Возле такой жены, как ты, ничего не держит!

– Да? А ребёнок как же? – воскликнула Прасковья.

– А я и Феденьку с собой заберу. Не с кликушей же его оставлять! Воспитаю как-нибудь без тебя!

Фёдор бросил ложку на стол и швырнул чашку с недоеденными щами об стену.

– Щи у тебя, Прасковья, кислые! Как и ты сама!

Прасковья смотрела, как остатки капусты и картошки стекают по стене, и из глаз её текли слёзы. Если Алексей и вправду уйдёт и заберёт с собой Феденьку, её жизнь будет кончена.

На следующий день Прасковья пошла за советом к матери.

– Не умеешь ты быть гибкой и изворотливой, как змея, Просенька, – вздохнула Прасковья, – ни один мужик с холодной бабой жить не станет.

– Ну не могу я, мам. Не хочу я, чтобы он ко мне прикасался!

– А ты глаза зажмурь, перетерпи и всё. Тебе не сложно, а мужу приятно.

Настал черед Прасковьи тяжело вздыхать.

– Он теперь по этой нужде к Катьке ходит. Как мне его остановить-то?

– А ты его после вкусного ужина-то обними, приласкай да в кровать уведи. Там уж всё само сделается! После этого к Катьке уже идти не захочется! – уверенно ответила Зоя.

Она поставила перед дочерью тарелку горячей похлёбки.

– Ох и искалечили тебя эти ироды! – прошептала она. – Но если ты в своей семье сейчас всё не исправишь, потом поздно будет. А если Катька понесёт от Алексея, то, считай, и вовсе всё пропало! Так что будь как змея доченька. Она тоже холодная, но гибкая. Опутает так, что не вырваться. Будь как змея…

* * *

Несколько дней Прасковья собиралась с духом, чтобы подойти к мужу с лаской. И вот в один из вечеров она уложила Феденьку спать пораньше, а сама распустила косу, накинула ажурную шаль на плечи и села ждать Алексея.

Он пришёл домой и, не проронив ни слова, съел свой ужин. Прасковья подошла к нему со спины и положила ладони на широкие плечи. Алексей весь напрягся от прикосновения, но ничего не сказал.

– Алёшенька, – проговорила Прасковья хриплым от волнения голосом и, склонившись к уху мужа, прошептала: – пойдём со мной в постель.

Алексей обернулся, подозрительно глянул на неё и усмехнулся:

– Чего это ты выдумала, Прасковья? Что на тебя вдруг нашло?

Прасковью трясло, но она выдавила из себя улыбку и прошептала:

– Я хочу, чтобы ты сегодня остался дома. Со мной…

Она встала перед Алексеем, развязала шнурок на длинной сорочке, и та соскользнула с плеча, обнажив одну грудь. Алексей даже не взглянул на грудь Прасковьи. Он отвернулся к окну, насупился и спросил:

– Не любила, не любила, а теперь взяла и полюбила меня снова? Или просто испугалась? Ты же вечно врёшь, Прасковья! Даже сейчас я по твоим глазам вижу, что врёшь!

Голос его прозвучал насмешливо, и Прасковья смутилась, покраснела до корней волос, неуклюже прикрывая голую грудь руками. Но Алексей крепко схватил её за руку и приказал:

– Раздевайся, коли уж начала.

Прасковья проглотила ком, вставший в горле и дрожащими руками стянула с себя ночнушку. Алексей какое-то время смотрел на жену, а потом его разобрала злость от того, что с ней, красавицей Прасковьей, всё у него с самого начала идёт наперекосяк. Вроде бы вот она – прямо перед ним стоит, но при этом она как будто не с ним. Так может, это она во всём виновата? Охмурила его, влюбила в себя. Он, как дурак, от любви сохнет, а ей его любви даром не надо.

Алексей подошёл к жене, резким движением развернул её лицом к стене, спустил штаны и грубо овладел ею сзади, точно она была кобылой. Прасковья зажмурилась и изо всех сил закусила губу, как учила её мать. А когда всё закончилось, и Алексей, подтянув штаны, вышел из дома, ничего ей не сказав, она повалилась на пол и завыла. Ей было больно, гадко и до ужаса стыдно. Она стерпела эту позорную близость ради Алексея, но он не оценил и всё равно ушёл к своей потаскухе Катьке. Прасковья чувствовала себя использованной, обманутой и грязной. Слёзы текли из её глаз непрерывным потоком. Ей было больно, и она долго смаковала свою боль.

Именно в ту неспокойную ночь в чреве Прасковьи зародилась новая жизнь…

* * *

Прасковья возвращалась с Феденькой от матери и, спускаясь с пригорка к дому, заподозрила что-то неладное. У дома стояла запряжённая телега, и Алексей переносил полные тюки из неё в дом. Рядом с телегой стояла Катька, она смотрела на Прасковью и злорадно улыбалась.

– Что это, Алёша? – побледнев, спросила Прасковья.

– Катя с нами теперь жить будет. Будет за Феденькой смотреть, за мамой ухаживать, хозяйство вести.

– А как же я? – голос Прасковьи предательски дрогнул.

– А что ты? Ты можешь оставаться, сколько захочешь. А если не нравится что-то, то можешь к матери возвращаться. Развожусь я с тобой.

Прасковья почувствовала, что ещё немного, и она бросится на Катьку и расцарапает в кровь её наглую, довольную рожу. Но она не могла испугать Феденьку, который стоял рядом с ней и прятался пугливо за её юбкой.

– Не по-людски это, Алёша. При живой жене ты в дом полюбовницу привёл. Что соседи скажут? – тихо спросила Прасковья.

– Не ихное дело! – захохотал