Вацлав Михальский - Одинокому везде пустыня Страница 23

* С 1926 года Русский модный дом в Париже княгини Ирины и князя Феликса Юсуповых "Ирфе" выпускал духи трех видов, трех в чем-то похожих и в то же время разнящихся ароматов: для темноволосых, для рыжих и для белокурых женщин.

- Какие у тебя прелестные духи, Николь! - заметила Мария, как только они вошли в дом и в замкнутом пространстве запах духов стал жестче.

- Да ведь это ваши, русские, духи! Я их обожаю! Я к ним привыкла и не хочу менять! - воскликнула Николь. - Кло-о! Ты где, Клоди-ин? Посмотри, кто к нам приехал!

Из глубины дома, покачиваясь уточкой, выплыла рыжеволосая Клодин, в полутьме она показалась Марии совсем молоденькой. Клодин узнала ее мгновенно.

- Ой, мадемуазель Мари! - всплеснула она пухлыми ладошками. - Я глазам своим не верю!

Мария с порывисто кинулась на шею Клодин, чем привела ту в крайнее замешательство и вновь завоевала ее сердце.

- О, мадемуазель Клодин, какая вы прелесть!

- Мадам, я ма-ма-дам, - пробормотала Клодин с гордостью.

- О, мадам Клодин, как я рада! И кто же ваш избранник?

- Кто-кто? - вмешалась Николь. - Как будто ты не знаешь кто. Вспомни, Мари!

- Доктор Франсуа? О, как я счастлива! - вскрикнула Мария с неподдельным восторгом. Она была хорошей актрисой. Конечно, новость ее обрадовала не так, как она изобразила, но все же обрадовала: слава Богу, все на месте и всё обстоит лучшим образом!

Марию удивило, что от Клодин тоже пахнет "Ирфе", только для рыжих - ее густые огненно-рыжие волосы вились такими же роскошными локонами, как и раньше.

- Девочки, вы что, скупили все русские духи?! - заговорщическим шепотом спросила Мария и сделала круглые глаза.

- Все не все, но еще года на два хватит, - отвечала Николь. - Ты во всем виновата!

- Я?!

- Да, да, ты, миленькая! - ликующе пропела Николь. - Я, старая дура, поверила однажды тому, что было написано в парижской газете и понеслась на авеню Клебер, в отель "Мажестик", где выбирали мисс Францию. В этой газетке я прочла, что - графиня Мари Мерзловская в числе двенадцати девушек вышла в последний тур конкурса красоты. Приезжаю в этот "Мажестик", но там были все, кроме тебя! Там и продавали ваши русские духи "Ирфе" - для темных, для рыжих, для светленьких, было что-то вроде распродажи. Духи мне понравились, и я так разозлилась, что тебя нет, что велела отправить в мой парижский дом по ящику всех трех видов. Так что твой ящик дожидается тебя в Париже. А что случилось с тобой?

- Флюс. Обыкновенный, пошлый флюс! У меня так разнесло щеку, что лицо стало похожим на грушу, только надкушенную с одного бока.

- О-ля-ля! Вот почему ты не стала мисс Франция! Кстати, из двенадцати девушек половина были русские.

- Не половина, а четвертая часть, вместе со мной русских было трое, - сказала Мария. - Но, если бы не ваши судьи, их могло быть больше. Сначала судьи вообще были против участия русских, но вмешалась сама Коко Шанель* и настояла на нашем участии на равных с французскими подданными, без всякой дискриминации, и ее поддержал Лелонг и другие французские кутюрье… А где же доктор Франсуа?

* Как известно, Коко Шанель высоко ценила представителей русского искусства в Париже, а с Сергеем Дягилевым ее связывала подлинная дружба. Бывали случаи, когда Шанель безвозмездно одевала в свои наряды всех исполнителей того или иного балета дягилевской труппы. К тому же и Шанель, и Лелонг, и другие законодатели мод Парижа совершенно расчетливо подняли скандал с русскими - участвовать им в конкурсе или нет. Газеты подняли такой гвалт, что даже премьер-министру пришлось высказаться в пользу русских. Хотя по большому счету дело было вовсе не в русских, а в том, чтобы привлечь всеобщее внимание к конкурсу красоты. Цель была достигнута.

- Он в гарнизоне, - подала голос Клодин, - я жду его к обеду.

- Что мы торчим в прихожей? Быстренько приведем себя в порядок и тогда уже поговорим! Кло, покажи Мари ее ванную комнату, спальню и распорядись насчет кофе, - велела Николь.

- Да, мадам, - с полупоклоном согласилась Клодин. Теперь на ее лице не было, как когда-то, такого выражения, будто она прислуживает Николь из одолжения. Сейчас лицо ее выражало степенность и столь неколебимое достоинство, что невольно становилось понятно: перед вами не госпожа и горничная, а две подруги или сестры и одна уступает другой просто в силу доброго характера. - Пойдемте, мадемуазель Мари. Вы примете душ с дороги?

- Пожалуй, мадам Клодин. Я очень рада за вас, мадам Клодин!

- Спасибо, мадемуазель Мари. Не зря мой Франсуа говорит, что вы самый лучший человек на свете. И я так говорю!

- Вы смущаете меня, мадам Клодин. Ах, как у вас хорошо, мадам Клодин! - Мария теперь знала точно - хочешь уважить Клодин, называй ее мадам, и чем чаще, тем лучше. Клодин от этого всякий раз вспыхивала румянцем, и даже ее высокая белая шея краснела пятнами.

Ванная комната, поразившая когда-то воображение Марии, и сейчас понравилась ей своей просторностью, белизной кафельных стен, чистотой и блеском огромных зеркал, но все-таки Мария не преминула отметить, что по углам на полу образовались темные мысочки застарелой грязи, что краны подтекают, а ручка на двери, хотя и шикарная, бронзовая, в виде головы льва, но прикручена косо. "Старею, - подумала Мария, нежась под теплым душем, - просто я старею, вот и вижу вместо хорошего одни недочеты. А в лицо Николь я так и не осмелилась взглянуть… Сейчас, за кофе, придется… А что касается ее фигуры, то вроде бы она прежняя, может, чуть подсохла. Другие полнеют, а Николь подсохла, так бывает".

Николь и Мария сели за кофе в библиотеке. Наверное, эта большая комната, разгороженная книжными стеллажами на закоулки и глубоко затененная высокими кустами из сада, была выбрана хозяйкой дома инстинктивно - не меньше Марии она опасалась, что та рассмотрит ее как следует и сделает свои печальные выводы: двенадцать лет - все-таки не шутка… Николь и села спиной к окну, так что лицо ее оставалось в тени, только руки попадали в полосу света, но руки ее так хорошо ухожены, что судить по ним о возрасте хозяйки пока невозможно.

- Боже, как я люблю запах книг! - сказала Мария. - Сейчас, в твоей библиотеке, мне показалось, что я у себя дома, в России, в Николаеве.

- Запах книг я тоже люблю, - подхватила Николь. - Но разница между нами в том, что я их только обнюхиваю, а ты еще и читаешь!.. А у меня тот же повар. Ты помнишь Александера?

Мария утвердительно кивнула.

- Так вот, сегодня на обед я заказала ему баранину по-бордосски. Помнишь, как в самый первый раз?

- Еще бы мне не помнить!

- К обеду приедут и муж, и Франсуа. Представляешь, моя Клодин так и женила на себе бедного Франсуа. И не без твоей помощи, кстати!

- Моей? - Мария удивленно подняла тонкие, по моде выщипанные брови.

- Конечно. Это ведь ты научила ее делать высокую прическу, и все увидели, какая красивая, какая лилейная у нее шея. Я сколько раз перехватывала взгляды Франсуа, он с тех пор так и пялился на эту курицу, а то в упор не видел. Ты, милочка, ты во всем виновата!

- Что ж, это приятно, - усмехнулась Мария. - Я вижу, вы живете так же замечательно, как и прежде.

- Да, да, да! За-ме-ча-атель-но-о! - вдруг передразнила гостью Николь, и слезы закипели в уголках ее глаз, почти черных на затененном лице. - Ничего замечательного, ровным счетом! Опять я торчу в этой дыре!

А Париж только обещают, обещают и обещают…

- А что маршал Петен? - спросила Мария, прерывая неловкую паузу.

- Вот он-то все и тормозит. Мой давным-давно был бы уже министром. А маршал все твердит: не время, ты мне нужен в провинции, это гораздо важнее! Вот мы и торчим в провинции! А жизнь - ку-ку… прости-прощай, жизнь!

- Военным министром? - спросила Мария, чтобы сбить накал эмоций у хозяйки дома.

- Ну а каким же еще?! В военном министерстве его все уважают, там полно его однокашников, тем более что за годы сидений то здесь, то в Алжире, то в Марокко он заслужил Париж - это все понимают…

Николь еще говорила что-то, но Мария уже не слушала ее, а быстро соображала, как продать пушки с линкора. Может быть, и нет смысла обращаться к самому Петену?.. Большие люди только обозначают задачи, а решают-то их совсем другие, решает так называемое среднее звено. И через мужа Николь это самое среднее звено может оказаться вполне доступным…

Приехавшие к обеду генерал-губернатор и доктор Франсуа, кстати сказать, уже в чине полковника военно-медицинской службы, искренне обрадовались при виде Мари. И тот и другой даже обняли ее по-отечески и поцеловали в щеку.

Теперь в просторной и светлой столовой Мария наконец была вынуждена взглянуть в лицо Николь…Что ж, конечно, время безжалостно, но Николь почти не изменилась. Мария была рада, что это так, а не иначе, и на нее вдруг нашло ребячливое, дурашливое настроение. Она чмокнула Николь в висок и шепнула ей на ухо: "Ты молодец, ты отлично выглядишь!"