Виктор Клюшников - Марево Страница 23

— Владиміръ! Владиміръ! шептала она, вырываясь. — Владиміръ! крикнула она въ испугѣ. — Ужо! ужо! черезъ силу проговорила она и убѣжала къ дому.

Русановъ опустился на траву. Долго не могъ онъ придти въ себя. Вокругъ была тишина, только какая-то птичка однообразно чирикала въ спокойной листвѣ. Онъ сталъ обмахиваться платкомъ…

"Мечты! мечты! гдѣ ваша сладость?" послышался насмѣшливый голосъ.

Русановъ увидалъ Юленьку, опиравшуюся на руку Бронскаго.

— Non, mais voyez sa figure, говорила она, смѣясь, — вдохновенное какое лицо!

Русановъ вспомнилъ, что еще не представлялся Аннѣ Михайловнѣ и послѣдовалъ за ними.

XV. Посредникъ

Не успѣли они взойдти на крыльцо, какъ къ нему подкатила старомодная пролетка парою разношеровыхъ лошадей. Съ нея соскочилъ Кононъ Терентьевичъ безъ шапки, съ блуждающими глазами, едва держась на ногахъ.

— Бѣда! бѣда! крикнулъ онъ, завидѣвъ ихъ, шагнулъ мимо ступенекъ и чуть не клюнулся.

Бронскій прыснулъ со смѣху.

— Бунтъ!… Лапаки раззорятъ, бормоталъ Кононъ Терентьевичъ, — къ посреднику послалъ, надо пушки!

— Что такое? Владиміръ Иванычъ! Братецъ! кричала Анна Михайловна, выбѣгая на крыльцо и струсивъ при одномъ взглядѣ на Горобца. — Какъ меня напугали!

— Вы знаете народъ, говорилъ тотъ таинственно, но озираясь на кучера и на ухо Русанову:- это не возстаніе будетъ, а анатомическое препарированіе!

— Чортъ знаетъ что за чепуха! говорилъ Русановъ.

— Крестьяне взбунтовались, выговорилъ, наконецъ, Горобецъ.

— Пошлите въ городъ за военною силой, сказалъ Бронскій.

— Постойте, я съѣзжу, поговорю съ ними, предложилъ Русановъ.

— Что вы съ ума сошли? вскрикнулъ Горобецъ:- да и Филька не поѣдетъ, убьютъ!

— Убьють, убьютъ, разбойники! подхватила Анна Михайловна. — Голубчикъ мой, не ѣздите, убьютъ.

— Дайте мнѣ вашу лошадь, сказалъ Русановъ Бронскому.

— Не дамъ, отвѣтилъ тотъ хмурясь.

— Что жь вамъ жалко, что дли?

— Я самъ сейчасъ ѣду въ городъ за уланами. Этимъ шутить нельзя…

— Филька, отстегни пристяжную!…

Филька лѣниво началъ отстегивать постромки.

— Владиміръ, не ѣзди, проговорилъ Бронскій въ полголоса.

Русановъ удивился: такъ рѣдко случалось ему слышать дружеское ты.

— Я прошу, продолжалъ Бронскій, глядя изъ подлобья.

Ему подведи лошадь.

— Вздоръ! отвѣтилъ Русановъ, перекидывая потникъ на спину лошади. — Къ чему это улановъ-то?

— Тебя жь спасать придется! отвѣтилъ Бронскій и птицей вылетѣлъ на вороты…

"Надуритъ непремѣнно", думалъ Русановъ, изо всѣхъ силъ погоняя взмыленную пристяжную. Въ нѣсколько минутъ онъ былъ уже подлѣ хутора Конона Терентьевича. У него начинало захватывать духъ, когда онъ проскакалъ околицу. На концѣ селенія стояла толпа крестьянъ, размахивая руками и крича во все гордо. Лошадь остановилась передъ народомъ, храпя и пятясь.

— Что у васъ тутъ, крикнулъ Русановъ.

Никто не отвѣчалъ. Въ громадѣ стоялъ Коля и съ жаромъ толковалъ что-то, не обращая вниманія на подъѣхавшаго.

— Такъ и есть, вездѣ поспѣлъ! Что у васъ тутъ?

— А вамъ, пане, чого треба? отозвалось нѣсколько голосовъ.

— Шапки долой! крикнулъ Русановь.

Крестьяне стали переглядываться.

— Что вы тутъ дѣлаете? сурово крикнулъ Русановъ, поймавъ за руку Горобца…

— Революцію, отвѣчалъ тотъ, нахлобучивая свою конфедератку:- ваше царствіе кончено! Идите-ка, идите своею дорогой!

— А я вамъ вотъ что скажу: если вы сію минуту по добру, да поздорову не уберетесь отсюда, я васъ связать велю…. За военною силой послано! Долой шапки! настойчиво проговорилъ Русановь, снова обращаясь къ толпѣ.

Крестьяне молча стали снимать шапки.

— Не слушайте подлеца, кричалъ гимназистъ, — что жь такое военная сила? Такіе же люди. Вооружайся, кто чѣмъ можетъ!

— Хлопци, крикнулъ Русановъ, — противъ Государя идете? Кого слушаете?

— Ни, заговорили всѣ разомъ:- якъ же то можно? Чижь мы дурни, або що!

Коля плюнулъ и пошелъ къ дому. Русановъ подмигнулъ на него старостѣ, тотъ подошелъ держа шапку въ рукахъ.

— Запри его въ комнату какую-нибудь, коли что еще вздумаетъ, а не то такъ покарауль… Не спускай его съ глазъ….

Тотъ пошелъ еще съ однимъ дворовымъ.

— Что жь у васъ тутъ подѣялось?

Опять всѣ заговорили разомъ, замахали руками, ничего нельзя понять….

— Стой, говори кто-нибудь одинъ; выходи впередъ. Громада подвинулась.

— Та не всѣ разомъ. Ну, ты, обратился Русановъ къ одному паробку, который стоялъ въ шапкѣ, руки въ боки, и дерзко на него поглядывалъ. — Выходи со мной говорить!

— Эге, чого жъ я пиду? минѣ и ось де гарно, говорилъ тотъ, почесываясь и пятясь въ толпу.

— Ну стой тамъ, може тебе, якъ дрюкъ, у землю забили?

По толпѣ пронесся сдержанный хохотъ.

— Ходи, Остапъ, ходи до охвицира, говорили нѣкоторые, подталкивая худенькаго, щедушнаго мужичонка. Тотъ вышедъ, переминаясь.

— Ну, чего тебѣ надо? говорилъ Русановъ.

— Та ничогисенько, говорилъ тотъ, потупясь и разводя, руками:- хай винъ намъ рибу ловить не заказуе…

— Кто такой?

— Та панъ.

— А этотъ что жь тутъ разсказывалъ?

— Та кто е знае? Катъ зна що. Каже, щобъ панамъ вѣры не давать, бо паны брешуть….

— А самъ-то онъ не панъ стало-быть? якъ же?

— Та звѣстно що панъ, слышались голоса.

— Какъ же вы его слушаете? Ще зовсѣмъ дитина…

— Та хиба мы що знаемо… Тилько бъ намъ отдали тію волю, що царь давъ!

— Какую жь такую?

— Та тутъ чоловѣкъ, якійсь, приходивъ, то читавъ іі, говорилъ Остапъ.

— Положеніе что ли?

— Ни, та не така, съ золотыми птыцями…

Подъѣхали дрожки, Ишимовъ, въ роскошномъ пиджакѣ и голубомъ галстукѣ, расшаркался съ Русановымъ и накинулся на мужиковъ.

— Чего вы буяните?а? Бунтовать?а? Непокорство власти? Неповиновеніе законному правительству? а?

Толпа опять собралась и загудѣла.

— Ащо се за чоловѣкъ, началъ паробокъ, — якій се чоловѣкъ?

— Какъ, ты не знаешь меня? меня? Я мировой посредникъ!

— Хай насъ разумній панычъ разсудитъ, волновалась громада.

— Будьте съ ними поласковѣе. Ну, какіе они бунтовщики, сказалъ Русановъ по-французски Ишимову.

Они оба принялись разспрашивать крестьянъ, и вотъ что открылось. Хуторъ Конона Терентьевича примыкалъ къ пруду, находившемуся въ общемъ владѣніи съ двумя, тремя смежными владѣльцами. Скупой и разчетливый Горобецъ хотѣлъ заставить крестьянъ гатить ему плотину, толкуя имъ съ "положеніемъ" въ рукахъ, что это есть ихъ священная обязанвость. Они отвѣчали, что мельница его, ему и гатить приходится, а если онъ позволитъ имъ рыбу ловить, такъ примутъ на себя работу. — Рыбы вамъ не видать! крикнулъ Кононъ Терентьевичъ:- А у васъ латаковъ {Лопатки водянаго колеса.} не будетъ, сказалъ Остапъ, разумѣя, что ихъ водой снесетъ, когда греблю предоставятъ самой себѣ. Кононъ Терентьевичъ принялъ это за угрозу раззорить ихъ, погрозился высѣчь виновныхъ, и послалъ за посредникомъ. А панычъ Миколо прибѣжалъ на хуторъ, собралъ громаду, началъ говорить о полученной имъ грамотѣ съ "золотыми птыцями", совѣтовалъ настойчиво требовать права на рыбную ловлю, обѣщался не выдавать ихъ; сообщалъ, что помѣщики возстаютъ на царя за отмѣну крѣпостнаго права, а потомъ, явясь къ ничего-нечаявшему дядѣ, какъ громомъ поразилъ его вѣстью, что на хуторѣ возстаніе, и онъ по волѣ народной уполномоченъ объявитъ плантатору приговоръ изгнанія. Перепуганный философъ едва могъ велѣть закладывать лошадей и, проѣзжая по улицѣ, не осмѣлился даже поднять сорванной вѣтромъ шапки.

— Вѣдь nec plus iltra, говорилъ Русановъ посреднику, — нечего сказать, подвизаются любезные соотечественники!

Ишимовъ почувствовалъ неловкость при видѣ смиренно стоявшей толпы народа. Ему стало совѣстно своего дебюта…

— Надѣюсь, продолжалъ Русановъ, — что вы не допустите ни до какихъ серіозныхъ послѣдствій.

— Конечно, конечно! А это что жь такое?

Къ селенію на полныхъ рысяхъ, пики въ руку, подъѣзжалъ эскадронъ уланъ.

— Батько вашъ, взмолились крестьяне, — заступись! и повалились Ишимову въ ноги.

— Ступайте по домамъ, по хатамъ! крикнулъ онъ, весьма довольный исходомъ дѣла.

Въ нѣсколько минутъ улица опустѣла, и потомъ наполнилась вооруженными всадниками.

— Стой, равняйся! скомандовалъ начальникъ, и молодцовато подскакавъ къ слѣдователямъ, осадилъ коня.

— Здѣсь возстаніе? спросилъ онъ, осматриваясь.

— Никакого возстанія здѣсь не было, отвѣчалъ Ишимовъ, — недоразумѣніе!

— Позвольте, позвольте, говорилъ Бронскій, вылѣзая съ исправникомъ изъ тарантаса:- здѣсь были подсылаемы возмутительныя грамоты….

— Да? сказалъ военный, крутя усы.

— Это ужь мое дѣло, ротмистръ, обратился къ нему исправникъ, мущина среднихъ лѣтъ, съ грустнымъ выраженіемъ лица. Густые русые усы намекали, что онъ былъ изъ отставныхъ военныхъ.